Читаем без скачивания В интересах государства. Орден Надежды (СИ) - Хай Алекс

Я собрал листы в одну стопку и склонился над столом, обхватив голову руками. Час от часу не легче. Секретарь, подыскавший для меня сведения о дворянских фамилиях, сочувствующе улыбнулся, когда я встретился с ним взглядом. Видимо, подумал, что я пришел в отчаяние от объема учебных задач.

“Костя, это Соколов. Занят?” — обратился я к Денисову ментально.

“Учусь. А что?”

“Спустись-ка в библиотеку. Хочу тебе кое-что показать”.

“Попозже нельзя?”

“А если я скажу, что возможно нашел нашего автора записки и установил его личность?”

“Через пять минут буду”, — коротко сообщил Денисов и обрубил канал.

Я взял для вида пару книг и положил прихваченный из комнаты конспект, усиленно создавая вид старательного грызуна гранита науки. Не прошло и обещанных пяти минут, как запыхавшийся Константин открыл двери читального зала. Увидев меня, он направился прямиком к моему столу.

“Разговаривать будем только ментально”, — предупредил я. — “Сам знаешь, почему”.

Денисов воровато огляделся по сторонам и, убедившись в том, что за нами никто не подглядывал, немного расслабился.

“Что нашел?”

Я спрятал лист с портретом Зурова в книгу и, раскрыв ее, подал сообщнику.

“Взгляни на листок. Он подал вам знак?”

Денисов раскрыл книгу, аккуратно развернул лист… Я увидел, как расширились его глаза, как вытянулось лицо.

Но он не смог ничего сказать — ни голосом, ни ментально. Денисов побледнел, его руки сами собой потянулись к горлу — заклинание снова перекрыло ему дыхалку.

“Не пытайся говорить”.

Он выхватил у меня из рук карандаш и попытался что-то накарябать в тетради, но вместо букв получились нечитаемые каракули.

— Нет, — прохрипел он. — Не могу… Не получается.

— И не получится.

В глазу Денисова лопнул сосуд — маленькое кровавое пятнышко разлилось по белку. Так, пора с этим заканчивать, иначе заклинание убьет его к чертовой бабушке.

“Не пытайся говорить. Поставим вопрос по-другому. Я прав? Денисов или Николаев? Кого выберешь?”

Он непонимающе на меня уставился. Из его носа капнула кровь. Проклятье. Менталка у него и правда была совсем слабенькая. Закрыли по полной.

“Что?”

“Д — денисов? Или Н — Николаев?” — повторил я, сопроводив слова жестами.

И тут его наконец-то осенило.

“Понял. Денисов! Денисов!”

Я устало откинулся на спинку стула, а сам Константин едва не сполз под стол. Нашарил в кармане платок, вытер нос и поморщился.

“Господи, я и не думал, что будет так тяжело…”

“Ага”, — отозвался я. Хотел было добавить что-то вроде добро пожаловать в мой мир, но удержался. Все-таки было не время для издевательств.

Я захлопнул книгу и убрал лист за пазуху.

Значит, господин Зуров… Я не ошибся.

“И что теперь?” — придя в себя, Денисов уставился на меня кровавы глазом. Тот еще красавчик.

Я пожал плечами.

“Мы до него не доберемся в любом случае. Он сидит на Полигоне, а нас туда вывезут в лучшем случае летом”.

“И то скорее всего в тренировочный лагерь погонят. Работа в поле для студентов проходит там”, — ответил Денисов. — “Значит, это тупик?”

“Прямо сейчас мы бессильны. Но со временем можем что-нибудь придумать”.

Я поднялся, собрал вещи и кивнул в сторону выхода. Денисов молча последовал за мной.

На свой этаж мы поднимались молча — теперь, когда имя выяснилось, говорить стало как-то и не о чем, хотя и хотелось. Пропасть была слишком сильна, и подружиться мы не успели. Одно радовало — теперь вряд ли Денисов станет мне по-серьезному вредить.

— Спасибо, Соколов, — Константин подал мне руку, и я ответил крепким пожатием. — Ты молодец. Хорошо справился. До сих пор не могу понять, как ты его вычислил.

— Случай помог, — ответил я и направился к своей двери.

Мне требовалось написать письмо тетушке Матильде. Я уже прикинул, как намекнуть на Зурова, чтобы не раскрывать имен напрямую — кто знает, может даже переписку перехватывают, а я не в курсе.

К моему везению, ни Ронцова, ни Сперанского на месте не оказалось. Я бросил на кровать вещи и тут же полез в тайник. Попробую написать все быстро.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Рука нашарила знакомую щель в стене и на удивление легко в нее прошла. По моему позвоночнику пробежал липкий мерзкий холодок.

Ни книги, ни зачарованной ручки в тайнике не было.

Глава 12

— Твою мать…

Я нашарил фонарик под подушкой — крайне полезная для учебы вещь, если после отбоя отключают свет, а использование “Жар-птицы” не поощряется. Особая модель, рассчитанная на одаренных. Благодать его не глушила.

Дрожащими руками включил свет и снова залез под кровать. Я точно помнил, что накануне кражи Головы все было на месте. А потом Афанасьев…

Дерьмо. Предатель-менталист не просто прознал о моем секретике, но и спер подарки Корфа.

И в таком виде — с фонарем во рту, в коленно-локтевой позе и с глазами филина, посаженного на кол, меня застукал вошедший Сперанский.

— Надеюсь, ты моешь пол, — невозмутимо сказал лекарь. — Тебя не затруднит протереть и под моей кроватью?

Я окончательно вылез, выплюнул фонарик и выключил свет. Лохматые рыжие брови Коли удивленно приподнялись.

— А, не моешь… Жаль. Потерял чего?

— Да так… — я устало опустился на свою кровать и обхватил голову руками.

Ситуация, прямо скажем, патовая. Если Афанасьев успел передать мое тайное барахлишко администрации Аудиториума или кому-то из этой проклятой Темной Аспиды, то мне крышка. Правда, насчет Аспиды я сомневался — все же если с ними связывался только Зуров, то Афанасьев просто не имел возможности с ним пересечься. А вот насолить мне как следует и отдать находку аудиториумским мог вполне. В распоряжении Аудиториума были весьма талантливые психометристы, которые точно не нуждались в винамии.

Да уж. Всем уликам улика. Глянут один разок — и сразу вычислят наши с Корфом шпионские игры. И тогда у меня точно будет отсюда одна дорога — в “двухсотом”.

— Михаил!

Я вышел из оцепенения только тогда, когда Сперанский смачно шлепнул меня по щекам.

— Миша! — повторял он. — Что с тобой? Ты здоров?

— Физически или душевно? — усмехнулся я, хотя сейчас было точно не до смеху.

Коля оглянулся по сторонам, чертыхнулся себе под нос и начал водить руками вдоль моего тела — диагностировал, наплевав на ограничения. Впрочем, гайки закручивали в основном по части применения боевых заклинаний. Лекарям все же дозволялось немного подколдовывать.

— Вроде здоров, — задумчиво протянул Сперанский и отступил на шаг. — Но на тебе лица нет. Что стряслось?

Как бы так тебе ответить, дружище, чтоб стало понятнее? Я в жопе? Мне кабздец?

Вместо этого я поднял глаза на лекаря.

— Да все об Афанасьеве думаю. С Денисовым сегодня столкнулся, он все задается вопросом, как Гриша вообще оказался в компании Меншикова.

Сперанский налил стакан воды и уселся на свою кровать.

— Мне это тоже показалось странным, — признался он. — Но он вообще иногда странновато себя вел.

— Разве? — удивился я. — По-моему, наоборот, всегда был бодр и весел. Болтал без умолку, всякие дурацкие идеи предлагал. Самый нормальный студент из нашей комнаты.

Коля рассеянно крутил полупустой стакан в руках.

— Не знаю… Может это просто я напридумывал…

— Давай-ка с этого места поподробнее, — попросил я.

— А смысл? Гришу не вернешь. Даже нам не дано воскрешать людей.

Сперанский все это время держался молодцом. Даже слишком — хранил полную невозмутимость и делал вид, что случившаяся трагедия его не заботила. Мне даже сперва подумалось, что ему не только подтерли память, но и над эмоциями поработали. Либо что это был побочный эффект от ментального вмешательства.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Но нет, Коля все-таки переживал. Просто слишком глубоко закопал эмоции. С одной стороны, такой подход я уважал — не пристало мужчине истерить. Но Сперанский уж слишком закрылся. А традиционного русского средства психотерапии — бутылки водки и баночки огурчиков — у меня под рукой не было.