Читаем без скачивания Серебряный осел - Владимир Лещенко

«Ого! – подумала Орландина. – И до троецарских богов уже добрались!»

– Да съедят мухи друидов и их кровожадных богов и богинь – всех без остатка! – продолжал бесноваться жрец. – Да пожрут мухи Небесные Чертоги Одина вместе с валькириями! Да обратят они и мать их, Великая Муха Пея, в прах христианский рай вместе со святыми и ангелами!

«Хорошо, что сестра этого не слышит!» – усмехнулась воительница, вжимаясь в камень. Служба продолжалась.

Жрец, уже охрипнув, помянул Уни, Астарту, Кибелу, Юпитера, Зевса, Осириса и Исиду, африканскую Домбалу и еще кучу совсем уж неизвестных Орландине небожителей, вроде Эро – Элэватара, Цтулху, Бафомета и Саурона.

Не был забыт даже Кун-фу-цзы из Чжунго. Тот самый, который перед вознесением на небо заповедовал не проливать крови, а до этого изобрел борьбу, названную его именем – содержащую множество способов убить и в самом деле не пролив ни капли крови.

Всем им мушиный пастырь однообразно пожелал быть съеденными мухами (ну, в виде особой чести – их повелительницей).

– Ох, расплодилось уродов всяких! – в сердцах бросил какой-то солидный немолодой мужчина, судя по узорам на длинной рубахе, фракиец. – Совсем старых богов, родителей наших, скоро почитать перестанут. Вон небось такая же сволочь намедни в храм Цереры кошку дохлую подбросила! – Он в ужасе схватился за голову и ни с того ни с сего закончил: – Нет, ежели так пойдет, то порядка без Мерланиуса Британского не будет!

– А он-то тут при чем? – удивилась девушка.

Фракиец выпучил на нее глаза, как будто она с Селены свалилась.

– Это, ежели хочешь знать, самый благочестивый во всей Империи человек. Радетель древней веры и защитник. Уже скольких еретиков заставил образумиться, наставив на истинный путь. Опять же и не поспоришь с ним. Он ведь могучий чародей, может любого запросто превратить в осла… Или хоть в жабу.

Девушка даже удивилась – этот тип даже и не представляет, насколько прав!

– А ты откуда знаешь? – с нарочитым сомнением спросила Орландина.

– Дык все говорят, – пожал плечами фракиец.

Орландина пошла дальше, подумав, что, наверное, Мерланиусу и впрямь не до них. Если его поминают с уважением в самих Дельфах, то что ему за дело до каких-то двух девчонок.

С другой стороны, понтифик, может, и забудет, но вряд ли так просто оставит это дело Ланселат.

Почувствовав голод, зашла в одну из многочисленных харчевен и сделала заказ.

Блюдо называлось по-чудному: «Веселый Марсий». В память о пастухе, выигравшем состязание с Аполлоном и за это заживо освежеванном рассерженным богом.

Ничего каннибальски ужасного в поданном кушанье не было. Всего-навсего козий желудок, фаршированный козьим же мясом, приправленным сыром, изюмом, лавровым листом и красным перцем.

Блюдо было острым, и к нему полагалось вино или пиво. Орландина выбрала вино.

Опустошив кружку и пригубив вторую, она вдруг погрузилась в совсем уж мрачные и упадочные мысли.

Вот они бегают туда-сюда, дергаются, что-то пытаются сделать. А есть ли смысл?

Против кого они идут – против Артория, который и сам по себе сила не чета им? Против Мерланиуса, который может любого из них превратить в тварь бессловесную? Против всех их союзников – а кому еще предназначались драгоценные камешки?

А главное – чего они хотят добиться?

Ну что с того, что Арторий хочет стать августом? Может, будет не так уж плохо. Ей-то какая разница? Когда борются за власть сильные мира сего, мелких людишек не считают…

Ну, конечно, Мерланиус превратил Стира в осла. Но уж не ей, убившей в своей жизни не одного человека, его осуждать…

Тоже еще нашли Темного Бога! Да таких пророчеств сколько было! И каждому верить?

Самое лучшее, что они могут сделать, – это сойти с пути лавины и убираться из Империи – хоть в Аунако, хоть на Райские острова… Орландина спохватилась.

Что это за трусливые и жалкие мысли на нее напали? С усталости, не иначе… Да от выпитого вина. Да с досады, что дела идут из рук вон плохо. Точнее, совсем никак не идут.

Закрыла глаза. До чего же спать хочется, матушка Сэйра. Спасу нет. Или они в вино дурману добавляют для крепости?

– Не нравится мне это! – в который раз ругнувшись, буркнул Гавейн.

– Расслабься и получай удовольствие, – промурлыкал Парсифаль, нежась на мягких подушках.

– Да как-то не по-мужски.

Воину Круга Стоячих Камней было неуютно в просторном двухместном паланкине, несомом четырьмя дюжими носильщиками. Куда привычнее мчаться верхом на добром скакуне.

Зато его приятель, похоже, чувствовал себя как рыба в воде.

Он вообще всегда был неженкой и сибаритом, этот чертов Перси.

И какой злой бог надоумил его податься в братство? Денег захотелось? Славы? Приключений на свою тощую задницу?

Ну, денег у него и без того с избытком. Как-никак сынок знатного патриция, в родстве с царствующей династией. Чуть ли не троюродный внучатый племянник самого августа.

Особой славы тоже пока не заслужил. Молод еще.

А вот приключений за неполные три года, как он поступил в особый корпус Артория, выпало на долю блондина с избытком. Ох, не приведи великие боги и демоны.

Один поход за каким-то святым Граалем, невесть зачем понадобившимся Мерланиусу, стоит того, чтобы его запечатлел в своих писульках какой-нибудь щелкопер, вроде Момаса Кэлори, отирающегося при дворе Артория и объявившего себя «личным хронистом великого проконсула». Кажись, писака уже начал сочинять панегирик в честь небывалых подвигов доблестного Парсифаля.

А какие такие «подвиги», спрашивается?

Едва не угодил на крест за попытку осквернения храма Соломонова в Иерусалиме. Пусть скажет спасибо ему, Гавейну, за то, что тот его вытащил из лап Синедриона Великой Иудеи. Никакое заступничество Александрийского двора и личное поручительство царя Ирода Шестнадцатого не спасло бы лопухнувшегося молокососа. Надо же, решил покопаться не где-нибудь, а прямо под святая святых! Дескать, Мерланиус указал именно это место. Само собой, ничего не нашел. Но шума наделал столько, что пришлось верховному понтифику Британии лично приносить извинения и подарить храму два пудовых серебряных семисвечника. Еле воронье угомонилось. Эти иудеи становятся полоумными, когда дело касается их святынь.

– Ой, тошнехонько мне! – заскрипел зубами рыцарь. – Нельзя было пешком пройтись до этих самых терм?

– А конспирация? – резонно возразил блондин. – Нас не должны видеть на улицах Дельф. Забыл?

– Что, нельзя было встретиться где-нибудь в укромном местечке вечерком? Обязательно переться в баню? Это ты придумал, скажешь, нет?!

– Так будет меньше подозрений.

Грубая лесть явно польстила суровому сердцу воина. Он пробормотал что-то в ответ и стал наблюдать в щелочку между занавесями за тем, что происходило на улицах священного города Аполлона в эти вечерние часы.

Итак, в общем-то задание действительно простое, хотя непосвященному человеку показавшееся бы Ужасным и кощунственным.

Но Перси в древних богов не верит, а Гавейн так вообще в некотором роде христианин, хотя наверняка после всего происшедшего тогда может смело считать отлученным от церкви.

Им нужно было пробраться в один из трех главных храмов в Дельфах, подложить под алтарь данную им лично Мерланиусом штучку – мирно лежавший в шкатулке стеклянный шарик, а затем что-нибудь стянуть из храмовой утвари и бежать, произведя побольше шума. Можно также совершить какое-нибудь кощунство, например разбить статую Аполлона.

Если они не попадутся сторожам, а они им не попадутся, то украденное надо будет выбросить. И тогда им ничего не угрожает. В самом деле – кто заподозрит людей из окружения без малого второго человека в Империи в ограблении храма? Знать – она на то и знать, чтобы красть по-крупному, а не лазить ночами куда не надо.

А перед этим они перемолвятся словом с кем надо и отдадут им письма.

Зачем все это надобно, ни Парсифаль, ни Гавейн не были поставлены в известность, но догадывались – к вящей славе Артория и его главного советника.

Вот в бане-то с этими людьми и встретятся.

Если признаться, то Гавейн, несмотря на все разговоры, и сам был не прочь отвести душу в приличной бане. Особенно такой, как термы Афраниуса, слава о которых шла по всей центральной части Империи.

Великий государь построил их еще до того, как стал Птолемеем Двадцать Шестым, Отцом и Спасителем Отечества, в бытность свою правителем Ахайи.

В самый разгар гражданской войны Ачаба Иберийский стяжал себе славу нового Герострата тем, что приказал сровнять с землей знаменитый храм Тота, расположенный в сердце пустыни на границе с Эфиопией. Чем был вызван столь безумный поступок, никто не знает. Однако гибель святыни, известной еще со времен фараона Хуфу, строителя Великой пирамиды, взволновала многих. Дельфийский оракул разразился грозными предсказаниями, возвещавшими появление на Гебе новой религии и падение двух из трех сражавшихся друг с другом августов.