Читаем без скачивания Вся мировая философия за 90 минут (в одной книге) - Шопперт

Но главный работодатель Лейбница не забыл о своем постоянно отсутствующем библиотекаре и оставил специальные инструкции, которые касались его работы: с этого момента Лейбницу запрещалось покидать Ганновер. По-видимому, он был фактически помещен под дворцовый арест.

Бедный Лейбниц! Каждый, кто обладал хоть каким-нибудь влиянием и представлял какой-то интерес, переехал в Англию, а все те, кто остался в Ганновере, были жалкими остатками королевского двора. Они презирали Лейбница, который превратился в объект насмешек. Когда-то модному молодому философу, который раньше был украшением салонов Парижа и Вены, скоро должно было исполниться 70 лет. При ходьбе он так сутулился, что был похож на горбуна, но носил только стильную одежду. К сожалению, из-за жадности Лейбница его одежда, которую он носил в течение многих лет, стала почти антиквариатом.

Изысканные гофрированные воротнички и высокие черные парики давно уже вышли из моды.

По словам одного из придворных, Лейбниц был похож на «археологическую находку».

Как и полагается, коронация Георга I прошла в Лондоне, и оптимист Лейбниц начал посылать предложения с целью занять те должности, лучшей кандидатурой на которые он считал себя.

Несмотря на случай с историей династии Георга I, Лейбниц со всей серьезностью предлагал, чтобы его назначили историком Англии. Однако со стороны королевского двора ответа не последовало.

Лейбниц чувствовал себя глубоко оскорбленным, но продолжал работать так же интенсивно, как и прежде, пополняя груды своих рукописей. Он даже довел Историю Брауншвайгской династии до 1009 года. Но осенью 1716 года у него началась жестокая подагра, и он был вынужден долгое время проводить в постели. Его здоровье стало быстро ухудшаться, и 14 ноября 1716 года Лейбниц умер. Хотя в это время Георг I находился в одном из близлежащих дворцов, ни он сам, ни один из его придворных не пришел на похороны. Пришел только верный секретарь Лейбница Экхарт, написавший первые мемуары об этом уникальном человеке.

Рисуемая им картина изображает часто рассеянного, довольно странного человека, никогда ни о ком не говорившего плохо. Очевидно, его единственное удовольствие заключалось в том, что он приглашал к себе детей поиграть на ковре в своей комнате. Когда они уходили, он дарил каждому маленькое пирожное, а затем возвращался к своим бумагам и продолжал работать, иногда — днями и ночами, не вставая с рабочего места.

Послесловие

Лейбниц был первым из великих немецких философов. Он также был первым из своих соотечественников, кто предложил всеобъемлющую философскую систему, ставшую одной из отличительных черт немецкой философии. Традиция, начатая Лейбницем, за последние два столетия была развита целой плеядой выдающихся философов, в том числе Кантом, Гегелем, Шопенгауэром, Ницше, Витгенштейном и Хайдеггером.

В это же время похожие процессы происходили и в музыке, которую немцы считали своей вотчиной. Список выдающихся композиторов включает Баха, Моцарта, Бетховена, Вагнера.

Преобладание немцев в этих двух областях объясняют различными причинами. Наиболее правдоподобная основывается на схожей сущности философии и музыки. Ни та ни другая не высказывают, в отличие от прозы, четко выраженного отношения к повседневной жизни.

Это были годы возрастающего преобладания Пруссии над разобщенными немецкими государствами.

Власти и всепроникающая бюрократия сильно ограничивали свободу выражения. Многие интеллектуальные и творческие люди, которые, возможно, могли стать писателями, предпочли занятия музыкой и философией. Этих людей преимущественно интересовали «высшие вещи», что не бросало явного вызова бюрократическому статус-кво.

Даже несмотря на это, в период правления Фридриха Великого, например, работы Канта были запрещены.

Однако, обратив свое внимание на преемника Канта — Гегеля, мы обнаружим, что его системная философия прославляла такое же системное государство. Общепризнанно, что эта система подверглась критике современником Гегеля — Шопенгауэром.

Но Шопенгауэр оспаривал не теорию государства Гегеля, а лишь его философскую систему. Политические взгляды Шопенгауэра оставались консервативными, и до последних лет его жизни мало кто интересовался его пессимистической философией.

Очень похожая судьба выпала на долю другого великого нонконформиста немецкой философии XIX века. На протяжении почти всей жизни Фридриха Ницше мало кто обращал внимание на его работы, и он был вынужден довольно долго находиться за границей. Он вернулся в Германию только после того, как сошел с ума, проведя свои последние 10 лет в больнице для душевнобольных.

В XX веке отношение немцев к своим философам мало изменилось. В отличие от своих предшественников Витгенштейн был венским евреем (показательно, что его современник Фрейд принадлежал к той же национальности и происходил из того же города). Витгенштейн также провел большую часть жизни за границей, преподавая в английском Кембридже. В то же время другой великий немецкий философ, Хайдеггер, остался преподавать философию во Фрайбурге. Как и Гегель, он предпочел поддержать государство, хотя к этому времени жесткий авторитаризм Пруссии сменился расистским бредом диктатуры Гитлера. Трудно представить себе философа, который бы разделял такие абсурдные взгляды, и в случае Хайдеггера это, наверное, можно объяснить слабостью характера и карьеристскими амбициями. Сама же философия Хайдеггера открыта для широкого круга различных интерпретаций: от экзистенциализма Сартра до структурализма Дерриды и Фуко (в том числе, следует добавить, и определенных элементов фашизма). В любом случае вместе с Хайдеггером одно из направлений немецкой философии, начатое Лейбницем, по-видимому, завершилось. Его ответвления развиваются теперь в других странах Европы, обретя странноватое и прекрасное структуралистское очарование с отчетливым французским оттенком.

Другое направление немецкой философской традиции, связанное с именем Витгенштейна, выродилось в запутанный лингвистический анализ.

Для последователей Витгенштейна основные вопросы философии сводятся к чуть более крупным, чем лингвистические ошибки, проблемам.

Возможно, и в своей жизни, и в своей философии Лейбниц был не всегда прав, но к счастью, эти просчеты представляют гораздо больший интерес, чем заурядные лингвистические ошибки.

Из произведений Лейбница

Монадология, положения 1–7

1. Монада, о которой мы будем здесь говорить, есть не что иное, как простая субстанция, которая входит в состав сложных; простая — значит не имеющая частей.

2. И необходимо должны существовать простые субстанции, потому что существуют сложные; либо сложная субстанция есть не что иное, как собрание, или агрегат, простых.

3. А где нет частей, там нет ни протяжения, ни фигуры и невозможна делимость. Эти-то монады и суть истинные атомы природы, одним словом, элементы вещей.

4. Нечего также бояться и разложения монады, и никак нельзя вообразить себе способа, каким субстанция могла бы естественным путем погибнуть.

5. По той же причине нельзя представить себе, как может простая субстанция получить начало естественным путем, ибо она не может образоваться путем сложения.

6. Итак, можно сказать, что монады могут произойти или погибнуть сразу, то есть они