Читаем без скачивания Вариант единорога - Роджер Желязны

– Да.

– Тогда пусть они войдут. АКТ III

Он осмотрел комнату, в которой провел почти семь лет. Стены дрогнули под натиском воспоминаний.

Лен вернулся, принеся с собой запах времени и пространства, вернулся, чтобы без слов посмотреть ему в глаза и ударить в лицо. Когда он пришел в себя, Лен исчез, как исчезли и два его зуба, один из которых потом нашелся на полу. Он налил бокал, обломал все ногти, корчась в безумии рядом с цветами у бассейна, затем налил еще бокал, поплакал немного и налил еще бокал. Он отнес ее на кушетку и помолился, налил бокал, поплакал, заблокировал дверь, а потом заснул и проснулся через семь лет и три месяца. Руки ныли от уколов, которыми подушка Лициды гасила его боль. Он ел яйца и тосты, и к нему снова возвращался рассудок.

Он вызвал транспортный портал.

Огромный стебель белой лилии взломал паркет и склонился над постелью. Он принял душ, оделся и спроецировал на одну из стен огромные двери. В нее осторожно вошли первые дутики.

Он улыбнулся им:

– Привет, ребята.

Но они входили и входили, заполняя Святилище. Они обступали его кушетку плотными рядами, пока он улыбался им и кивал. И тогда он сел, устало опираясь на подушку.

– Вот вы и пришли, возжаждав правосудия.

– Что тебе надо? – спросили они.

– Ничего, – ответил он.

Наступила тишина. Дутики поймали его, как бабочку, в желтоватый сачок видений.

– А вам что надо?

– Ответа! Почему ты убиваешь нас?

– Это не я, – ответил он. – Это мое безумие. Я приношу вам свои извинения.

– Если ты, – сказал один из них.

– Уйдешь, – добавил другой.

– Все будет, – произнес третий.

– Забыто, – закончил четвертый.

– Но если ты…

– Останешься…

– Тебе придется…

– Умереть!

– И не надо "капризничать", – вставил один из них голосом Филлис.

– Хорошо, – со вздохом ответил он. – Хорошо, ребята. Но прежде чем уйти, я хочу попросить вас об одной услуге. Не судите о Земле по моим поступкам. Изучите наше наследие и по достоинству оцените то, что создали мои соплеменники. Я не лучший представитель своего вида – скорее даже один из худших. Доказывая суетность стремлений, я погубил несколько жизней и лишь теперь осознал, как был не прав. – Осмотрев угрюмые лица дутиков, он спросил: – Если я оставлю вам Землю, что вы сделаете с творениями людей?

– Сожжем, – прожужжал первый.

– Закопаем, – проскрипел второй.

– Переделаем, – прогудел третий.

– Забудем, что они когда-то существовали, – просвистел четвертый.

Остальные дутики смотрели на него, издавая странные звуки. Неужели смех?

– Кто ты? – спросил он ванильную пирамиду.

– Шут, – ответил дутик. – Я высмеиваю наших владык

– А ты кто? – спросил он одного из тех, с которым говорил.

– Первый среди равных. – Ответив, дутик повернулся к соседу и спросил: – А ты?

– Второй. А ты?

– Третий.

– С Шутом вас четверо. Прекрасно! Он засмеялся и воскликнул:

– Приветствую тебя, комический король снегов!

Землянин поклонился. "Второй" метнулся к нему, вытягивая жвало.

Он увернулся, не позволяя острым клешням приблизиться к своей шее. Его правая рука перехватила жвало. Гордо взглянув на дутиков, он холодно промолвил:

– Прошу прощенья, сэр. Я был не прав, – промолвил он, сжимая хватку. – Все, чем мог задеть я ваши чувства, честь и положенье, прошу поверить, сделала болезнь (Здесь и далее использованы цитаты из "Гамлета" в переводе Бориса Пастернака.).

Едва рука и жвало встретились, свет начал блекнуть. Под жужжание встревоженных дутиков комнату заполнил мрак. Когда воцарилась тишина, он продолжал:

– Прошу во всеуслышанье, при всех сложить с меня упрек в предумышленье. Пусть знают все: я не желал вам зла…

Свет вспыхнул вновь – свет огня чадящих факелов, которые, как грибы, возникли на закопченных стенах. Пятьдесят или шестьдесят ярко наряженных придворных собрались в темной дворцовой зале. Его кушетка превратилась в трон, на котором сидел бородатый мужчина в тяжелой пурпурной мантии и с золотой короной на голове.

На стенах висели гобелены с грубо вышитыми эмблемами ярких цветов. Здесь же виднелись головы убитых хищников и топоры, покрытые копотью и пятнами ржавчины. В двадцати – тридцати футах над ними угадывался темный свод, сквозь который по стенам сочилась тьма.

На нем были черные штаны и белая рубашка с открытым воротом; волосы блестели как сталь. Взор небесно-голубых очей застыл на смуглом мужчине, чья длань дрожала в его руке.

"Говори же!" – настойчиво подумал он. Рот соперника корчился от незнакомых слов, но мышцы горла начинали расслабляться.

– В глубине души, где ненависти, собственно, и место, прощаю вас. Иное дело честь… Постепенно его голос окреп:

– До той поры ценю предложенную вами дружбу и дружбой отплачу.

– Душевно рад и с легким сердцем принимаю вызов. – Выпустив руку соперника, он отвернулся и захохотал. – Приступим. Где рапиры?

– Мне одну!

– Хотите, стану я для вас рапирой? – съязвил он с шутовской улыбкой.

– Да вы смеетесь, сэр!

– Нет, жизнию своей клянусь, что нет. – Он снова схватил соперника за руку.

Тот отвернулся и отступил на несколько шагов, словно жест дружбы был чем-то новым для него. Удивленный его внезапной грацией, он быстро проделал фехтовальную разминку и удовлетворенно засмеялся.

– Раздайте им рапиры, – приказал мужчина в короне. – Известны вам условья?

– Да, милорд.

Его противник потрогал пальцем острие оружия.

– Другую. Эта слишком тяжела.

Он выбрал себе клинок, взглянул на противника, но тот лишь холодно кивнул в ответ. Облизав губы, землянин рассек оружием воздух и вышел на линию с соперником.

– Мне эта по руке, – сказал он с задором. – Равны ли обе?

– Да, милый принц.

Сверкнув улыбкой поверх косой дуги салюта, он принял выжидательную позу.

Да, он вовлек их в игру, прекрасную игру, в которой они наслаждались чувством движения и новыми образами, в которой они видели цвета Земли жутковатыми глазами людей и говорили на их языке.

Конечно, тут была и доля принуждения: им приходилось стоять в определенных местах, делать те или другие жесты. Кто-то радостно восклицал, кто-то горестно ужасался. Но потом король потребовал вина и, бросив жемчужину в кубок, громко произнес:

– Начнемте. Вниманье, судьи! Просим не зевать! Атмосфера накалилась от невидимых разрядов ожидания. В каждом движении дутиков чувствовалось страстное, нетерпение. Затаив дыхание, они полуосознанно пригнулись вперед при команде: "Готовьтесь".

– Бьюсь! – вскричал противник, и клинки, сверкнув, соприкоснулись, как языки стальных гадюк.