Читаем без скачивания Путешествие вокруг света - Георг Форстер

Охота была столь же богатая, сколь и приятная. Правда, мне как натуралисту полагалось бы в таких случаях больше интересоваться разнообразием, нежели количеством, добычи, однако у нас не хватало хладнокровия или рассудительности пренебречь свежей пищей, когда она сама шла в руки. В скалах на берегу были большие расщелины, или пещеры, иногда 80—90 футов высотой и нередко 150 футов глубиной. Поскольку море было довольно спокойно, мы могли входить на шлюпке под эти подземные своды, причем выходили не без изрядного количества гусей. У входа обычно гнездились бакланы, которых на сей раз мы, однако, оставили в покое. Другое обстоятельство, облегчившее нам охоту на гусей, заключалось в том, что в сланцевых скалах имелись большие трещины; птицы, у которых еще не отросли заново крылья, редко могли через них перебраться и обычно падали в расщелину, откуда матросы их доставали живьем.

Лишь поздно вечером мы вернулись на корабль. Господин Пикерсгилл успел добраться туда еще раньше и привез с маленького, населенного одними морскими ласточками острова более трех сотен яиц, которые оказались по большей части съедобными и вкусными.

Во время нашего отсутствия около корабля показались четыре маленьких каноэ с местными жителями. Их описали нам как жалких, бедных, но и безобидных созданий, которые отдавали свои копья, тюленьи шкуры и тому подобное не только добровольно, но и бесплатно. Мы пожалели, что не увидели их, однако это оказалось делом поправимым, так как уже на следующее утро они, невзирая на дождь, появились снова. Их каноэ были сделаны из древесной коры. Деревья с такой корой, судя по величине, едва ли могли расти в этой гавани. Кора держалась на нескольких небольших жердочках, которые составляли остов, расширявшийся в середине. На борту с каждой стороны имелась длинная жердь, на которую кора накручивалась и крепко пришивалась. В каноэ лежали несколько камней и куча земли; на ней дикари постоянно поддерживали огонь. Это было тем более необходимо, что они не старались согреться очень быстрой греблей. Весла были маленькие и плохие. В каждом каноэ сидело по пять-восемь человек, в том числе дети. Но если другие обитатели Южного моря обычно приближались с громкими приветствиями или, во всяком случае, с радостными возгласами, то у этих все совершалось в глубочайшем молчании. Даже у самого корабля, когда мы ожидали, что они обратятся к нам с приветствиями, они произнесли только единственное слово: «Пессерэ!» Туземцы, которых господин Бугенвиль видел в Магеллановом проливе недалеко от нашего теперешнего местопребывания, почти постоянно произносили именно это слово, и потому всему этому народу он дал название «пешерэ»[541].

После многократных знаков с нашей стороны некоторые из прибывших людей поднялись на корабль, не проявив, однако, ни малейшего признака радости; казалось, они совершенно были лишены любопытства. Они небольшого роста, меньше 5 футов 6 дюймов, с большими толстыми головами, широкими лицами, очень приплюснутыми носами и выступающими скулами; глаза карие, но маленькие и тусклые, волосы черные, совершенно прямые, смазанные ворванью и свисающие вокруг головы дикими космами. Вместо бороды на подбородках у них растут лишь жидкие волоски, а от носа к безобразному, постоянно разинутому рту всегда стекает струйка. Сии черты в целом откровенно и красноречиво свидетельствуют о глубокой нужде, в какой проживает это несчастное людское племя. Господин Ходжс очень точно зарисовал две такие характерные физиономии. Плечи и грудь у них широкие и хорошо развитые, нижняя же часть тела очень худая и как бы уменьшенная, так что даже не верилось, что она относится к этой верхней части. Ноги тонкие и кривые, а колени слишком большие.

Вся их жалкая одежда состоит из старой небольшой тюленьей шкуры, укрепляющейся при помощи шнура вокруг шеи. В остальном они совершенно нагие и не обращают ни малейшего внимания на то, что не допускает наша благопристойность и скромность. Цвет кожи у них оливковый с медно-красным оттенком и у многих разнообразился полосами, нанесенными красной и белой охрой. Очевидно, стремление украшать себя — более древнее и глубоко укоренившееся, нежели представления о благопристойности и стыдливости!

Женщины выглядят почти так же, как мужчины, только они меньше ростом, лица же у них не менее безобразны и отвратительны. Одеждой они тоже не отличаются. У некоторых, правда, кроме шкуры, прикрывавшей плечи, имеется еще маленькая тряпица, свисавшая спереди со шнура, повязанного вокруг бедер. Кожаная лента с ракушками украшает шею, а на голове у них нечто вроде убора из нескольких длинных гусиных перьев, торчащих обычно прямо вверх и напоминавших фонтанж[542] прошлого столетия. Лишь единственный мужчина удлинил свою тюленью шкуру, пришив к ней кусочек шкуры гуанако[543]  и тем обеспечив себе лучшую защиту от холода. Дети же совершенно голые, они сидят рядом с матерями вокруг костра, горящего в лодке, но тем не менее все время дрожат от холода.

Трудно было услышать от них какое-нибудь другое слово, кроме «пессерэ», а оно звучало иногда ласково, чаще же всего в печальном, жалобном тоне! От поднявшихся на борт мы услышали еще несколько слов, в которых было множество гортанных согласных. Часто слышалось сочетание «чл», характерное в Англии для уроженцев Уэльса; все они сильно шепелявили, и это делало их произношение совершенно непонятным. Стеклянные бусинки и прочие мелочи они приняли с тем же безразличием и равнодушием, с каким отдавали и свое оружие, даже свои ветхие тюленьи шкуры — задаром или за первое, что им предлагали. Вообще характер их представлял странную смесь глупости, безразличия и вялости!

Единственное их оружие — луки и стрелы. Луки очень маленькие, бесформенные и сделаны из барбарисовой древесины[544], а стрелы — из другой породы. Длиной стрелы 2—3 фута, с оперением на одном конце, на другом же конце тупые. Наконечники вставляются, лишь когда стрелу нужно использовать, для чего стрелок носит их при себе в маленьком кожаном мешочке. Ими туземцы дорожили и не захотели нам отдать более одного такого наконечника, представляющего собой плохо обработанный треугольный кусочек сланца. У них есть также копья, но они служат только для рыбной ловли. Древко копья длиной 10 футов и почти одинаковой толщины вверху и внизу. В нижнем конце оно расщеплено, и туда при надобности вставляется, а затем привязывается заостренная кость длиной дюймов 12, снабженная зазубринами. Именно это орудие они употребляют, видимо, как о том рассказано в описании прошлого путешествия капитана Кука, чтобы отколупывать под водой от скал раковины.