Читаем без скачивания Царьград (сборник) - Александр Харников

– Ах да, действительно, – тихо пробормотала Мария Александровна, и строгим тоном сказала своей служанке: – Энн, после обеда, когда уложишь детей спать, я разрешу тебе встретиться с господином Бесоевым. А сейчас возьми Марию и Альфреда и погуляй с ними по Амфитеатру. Только смотри, чтобы они не садились на камни, если устанут. Ступай же.

Когда Энн Дуглас со старшими детьми ушла, Мария Александровна снова повернулась ко мне.

– Ну, так что? – спросила она. – Я слушаю вас, господин Бесоев. Что там не так, с королевскими браками?

– Ваше императорское высочество, – ответил я, – давайте сразу договоримся – наш разговор будет откровенным и честным…

– Господин Бесоев, – твердо сказала Мария Александровна, – вы можете быть со мной так же откровенны, как врач или священник. Ведь это дело касается будущего моих детей. В первую очередь я хочу знать их судьбу и то, что надо делать, если с ними что-то случится. Я хочу знать все!

Она придвинулась ко мне так близко, что я почувствовал жар ее молодого тела и обонял запах нежных, незнакомых мне духов.

– Хорошо, ваше императорское высочество, – ответил я, – слушайте. После нашей первой встречи я поинтересовался у старших товарищей о вашей судьбе в нашей истории и о судьбе членов вашей семьи. Начну с Альфреда-младшего. Сведения о нем, увы, неутешительные. В одна тысяча восемьсот девяносто девятом году, на двадцать пятом году жизни, он покончит счеты с жизнью, страдая от неизлечимой постыдной болезни, которой заразится во время службы в британской гвардии.

Услышав мои слова, Мария Александровна побледнела, вскрикнула и по-бабьи прикрыла рот ладонью.

– Какой ужас, – сказала она, присев на скамейку, – мой бедный Альфред. Как такое могло случиться?

Я тяжело вздохнул:

– Ваше императорское высочество, вы меня извините, но по некоторым сведениям, причиной заражения сифилисом вашего сына стала половая связь с другим мужчиной. Итонский колледж, в котором учатся представители молодого поколения британской элиты, считается самым большим рассадником содомии в Европе. Кажется, в этом деле был замешан кто-то из родственников вашего мужа. Ведь именно старший родственник, дядя или двоюродный брат, должен отвести подростка туда, где из мальчика сделают мужчину.

– Какой кошмар, какой ужас, – в растерянности повторяла Мария Александровна. – Господин Бесоев, неужели совершенно ничего нельзя сделать?

– Ваше императорское высочество, – ответил я, – сделать можно все. Ведь еще ничего не предрешено, и, если вы и ваша семья останетесь жить в России, то все пойдет по-другому. Лучше или хуже – я не знаю. Но точно – по-другому. Мальчику всего лишь три года, и именно вам решать – какой будет его жизнь.

– Вы правы, – сказала Мария Александровна, – действительно, мне совсем ни к чему возвращаться в эту порочную Британию? Здесь я дома, Россия мое Отечество, и мой супруг тоже сможет жить вместе со мной.

– Кстати, о вашем супруге, – сказал я, – через пятнадцать лет он унаследует титул герцога Саксен-Кобург-Готского, а еще через семь лет скончается от рака горла. Ни один садист в мире не способен причинить человеку такие муки, какие испытывает умирающий от рака. На последней стадии болезни перестает действовать даже морфий, разве что врач будет применять его в дозах, которые могут оказаться смертельными.

– Бедный Фредди, – тяжело вздохнула Мария Александровна. – Скажите, Николай, – можно я буду вас так называть? – а ваши врачи могут чем-нибудь ему помочь? Я слышала, что в вашем госпитале чуть ли не мертвых поднимали из могилы.

– Ваше императорское величество, – ответил я, – насколько я знаю, когда ваш супруг находился у нас, гм, в гостях, он прошел полное медицинское обследование, которое не выявило никаких признаков болезни. Вы сейчас сами можете сделать куда больше любых врачей. Главное – заставить вашего супруга бросить курить. Рак горла, губы, гортани или пищевода – это в девяносто девяти случаях из ста – последствия курения. Если ваш супруг сможет избавиться от этой дурной привычки, то тогда он проживет минимум на четверть века дольше и умрет от старости в положенное ему Господом время, лежа в своей постели. Как говорится, каждый из нас – кузнец своего счастья.

– Ах, Николай, – благодарно кивнула мне Мария Александровна, – вы меня немного успокоили. Я даже… А, ну ладно, – вздохнула она, – расскажите мне о том, что в вашем прошлом произошло с моими девочками?

– С ними все было хорошо. Ну, почти… – ответил я, – Мария выйдет замуж за короля Румынии, оставит потомство и скончается в возрасте шестидесяти трех лет. Виктория-Мелита выйдет замуж, разведется, затем снова вступит в брак, который не будет иметь юридической силы и не будет признан церковью, ибо ее избранником станет Кирилл, сын вашего брата Владимира.

Тут, по всей видимости, ничего поделать нельзя, так как, судя по всему, имела место роковая страсть, которой простые смертные противостоять не в силах. Как говорят в народе – «любовь зла». Все старания родственников и знакомых заставить молодых людей одуматься – оказались тщетными. Ваш племянник Николай даже лишил Кирилла прав на наследование престола и запретил ему приезжать в Россию. Но все это не поможет. Такая ситуация может повториться, а может и нет. Скажу только, что люди в нашем мире, называющие себя старшей ветвью дома Романовых, являются потомками вашей дочери Виктории-Мелиты и вашего племянника Кирилла.

Мария Александровна посмотрела на спящую в коляске дочь и задумалась. Потом она тряхнула головой, и сказала:

– Николай, спасибо вам за то, что вы приоткрыли завесу тайны и рассказали о том, что произошло в вашем прошлом. Я еще подумаю над тем, что я сегодня узнала. Обещаю, что я приложу все силы, чтобы подобного в моей семье не произошло.

Еще раз благодарю вас за то, что вы от меня ничего не скрыли и честно рассказали все. Сейчас мы пойдем, найдем Энн и моих крошек, и вы проводите нас до дворца. А потом будет все, как я вам обещала. Лишь только дети лягут спать, я отпущу ее к вам на пару часов. А завтра или послезавтра мы еще раз обязательно снова обо всем поговорим.

Часть 3

Игры настоящих джентльменов

7 октября (25 сентября) 1877 года. Джорджтаун, дом сенатора Джорджа Фрисби Хоара

Сенаторы Джордж Фрисби Хоар, Джон Паттерсон, Джон Камерон, Амброуз Бёрнсайд

– Колин, – сказал сенатор своему дворецкому, – ты поставил в курительную две бутылки портвейна, бутылку кентуккийского виски и бутылку джина, а также четыре бутылки содовой, как я говорил? Ты принес сигары? Нет, не эти, это кубинские. Убери их и принеси доминиканские, они подешевле, а этим гостям все равно, что курить. Спасибо, Колин. Когда гости придут, отведи их в курительную и занимайся своими делами, пока они не уйдут, больше ты мне не понадобишься.

Колин Макнил был дворецким во втором поколении. Его дед прибыл в Массачусетс еще в начале века, когда его согнали с земли в Шотландии, на которой его предки жили с незапамятных времен. Дед осел в Бостоне, и отец Колина, последний из многочисленных детей, поступил в услужение к отцу Джорджа и за считаные годы сделал головокружительную карьеру, превратившись из мальчишки-полотера в важного дворецкого.

Колин же всему учился у отца и стал дворецким, каких поискать – импозантный, когда это требовалось, незаметный в оставшееся время, – но все, что нужно было сделать, делалось правильно и вовремя. И когда Джордж стал сенатором, он взял Колина с собой в Вашингтон. Именно Колин нашел этот особняк в старейшей части Вашингтона – в Джорджтауне; знал, каналья, что хозяину это понравится больше, чем безвкусные дома недавно разбогатевших выскочек, которые сейчас в моде среди сенаторов и конгрессменов.

Именно Колин, досконально знающий вкусы хозяина, руководил ремонтом и декорацией дома, и когда Джордж Фрисби Хоар въехал в свое новое владение, все было устроено именно так, как бы он сам бы этого пожелал.

Вот и теперь Джордж уселся на своем любимом кресле – нет, ноги на стол он не положил, он не нувориш свежеиспеченный какой-нибудь, еще пахнущий потом и навозом.

Ожидание было недолгим. Прошло пять минут и вошли гости – сенатор Паттерсон из Южной Каролины, а на самом деле из Пенсильвании, – но сколотивший свое состояние в Реконструкцию на строительстве железных дорог, сенатор Камерон, тоже из Пенсильвании, который при Гранте служил военным секретарем, и сенатор Бёрнсайд, такой же янки, как и сам Джордж, только из Род-Айленда.

Сенатор Паттерсон, хоть и был по происхождению самым настоящим плебеем, но выглядел этаким английским аристократом, с благородными седыми волосами и величественной осанкой.

Сенатор Камерон больше всего напоминал крысу – но крысу не простую, а готовую в любой момент прыгнуть и вцепиться в горло. Сенатором он стал в начале этого года, когда его отец подал в отставку, предварительно договорившись, что сын займет его место. И только сенатор Бёрнсайд, полный мужчина с роскошными бакенбардами, был человеком круга Джорджа, законодателем мод; именно в его честь бакенбарды в Америке стали называться «сайдбёрнс». Честно говоря, сенатор Джордж Фрисби Хоар предпочел бы обойтись без выскочки, без крысеныша, и без франта, но тут не та ситуация, чтобы крутить носом. И он, встав с кресла, с улыбкой поприветствовал своих гостей.