Читаем без скачивания Свет-трава - Агния Кузнецова (Маркова)

Поезд остановился. На мгновение стало тихо, а затем воздух наполнился шумом, говором, визгом тележек, нагруженных тюками и ящиками. Перрон наводнился людьми. Одни торопились на посадку, другие выбегали из вагонов в ресторан, за кипятком и просто на прогулку.

Неожиданно в толпе людей Федя увидел похудевшего и оживленного Игоря Пересветова. Он почти волоком тащил по асфальту тяжелый чемодан.

– Гей, дружище! – крикнул Федя и бросился к нему.

Друзья, не замечая никого и ничего, обнимались, хлопали друг друга по плечам, по спинам и хохотали до слез.

Федю поразила перемена во внешности Игоря. Он раздался в плечах, лицо удлинилось, стало строже, над губой золотился пушок. И глаза, прежде чуть сонные, всегда немного прикрытые веками, будто глядящие только в себя, теперь смотрели открыто, с любопытством. Но что осталось в нем прежним и казалось Феде трогательно милым и детским – это те же чуть заметные веснушки на носу и стриженые волосы, такой же полувоенный костюм и сапоги, в которых Федя привык видеть его с детских лет.

Они двинулись вперед, вместе ухватившись за ручку чемодана, боком проталкиваясь в шумной, тесной толпе людей.

– Я, видишь ли, люблю приезжать неожиданно и потому сегодня для всех как снег на голову, – радостно говорил Игорь. – И вот, скажите, с первых шагов на тебя наскочил. Ну как по заказу! Что же ты делал на вокзале?

– Я провожал Саню, – сказал Федя.

Несколько мгновений Игорь смотрел молча на Федю, точно припоминая, кто такая Саня.

– А! – наконец сказал он. – Саня? И что же, она учится?

– Учится заочно и работает на слюдяном руднике.

– На руднике? Интересно!

Через тесную калитку они вышли на улицу. Игорь поставил на тротуар чемодан.

– На трамвай или на автобус? – спросил он Федю.

– Эх ты! Сразу видно, что столичный житель, – обязательно ехать! Да мы лучше пойдем, дорогой поговорим.

И Федя, не дожидаясь согласия товарища, подхватил тяжелый чемодан. Они опять зашагали рядом по людной улице и вышли на просторный мост. Он гордо и высоко выгнулся над рекой, обнесенный железными перилами с пузатыми матовыми фонарями. Несколько раз Игорь останавливался и подолгу не отрывал взгляда от зеленоватой воды, подернутой широкой рябью.

– Красавица! – восхищенно говорил он. – Какая река с ней сравнится? Разве Нева? – Он вопросительно посмотрел на Федю.

– Куда ей! – махнул рукой Федя, хотя никогда не видел Невы.

– Последнее время я почти никому не писал, – сказал Игорь, поглядывая на товарища. – Ты знаешь мою привычку исписывать в письмах целые тетради. Ну, а времени не было на такую роскошь. Похвастаюсь, за весь год получал одни пятерки… Жил я довольно однообразно, – продолжал Игорь, – университет, книги, библиотека…

Они перешли через мост, пересекли трамвайные линии и свернули в тихий переулок с небольшими деревянными домами и заборами, сквозь которые видны были небольшие сады с кустами дикой яблони, черемухи и рябины.

– Что же ты написал за это время? – спросил Федя, нетерпеливо поглядывая на товарища.

– Стихов мало написал. Увлекаюсь прозой.

– Я с нетерпением ждал твоих новых стихов, – сказал Федя.

Игорь ничего не ответил на это и весело спросил товарища:

– А как свет-трава?

– Да, ты еще не знаешь, какая бурная переписка началась у меня с Ильинским… – оживленно начал рассказывать Федя.

– Школьников заразила романтика свет-травы? – перебил его Игорь.

– Школьников! – горячо воскликнул Федя. – То-то и оно, что не школьников. Честное пионерское!

Игорь остановился, прислонил чемодан к каменной стене дома и сел на него.

– Да разве ты не получил письма, в котором я писал об этом? – почти кричал Федя, размахивая руками и наступая на Игоря. – Ну конечно, не получил! – сам себе ответил он. – Я его послал всего неделю назад, да еще обычной почтой.

Прохожие, снующие взад-вперед мимо юношей, задерживали шаг, оглядывались, с любопытством прислушивались к их беседе.

Игорь заметил это и усмехнулся:

– Ты попрохладнее, а то заберут либо в милицию, либо в психиатрическую лечебницу.

Федя махнул рукой и уселся на чемодан рядом с Игорем.

– Случилось это так, – начал Федя, склоняясь к уху товарища и стараясь говорить спокойно. Но вдруг он замолчал и отодвинулся от Игоря. – Они все равно смотрят, – помолчав, сказал Федя, провожая удивленным взглядом прохожих.

Игорь повернул к другу смеющееся лицо.

– Да как не смотреть? У тебя вид заговорщика! Сидишь на чемодане прямо на улице – следовательно, приехал откуда-то. Шепчешь в ухо – следовательно, тайну. Весь раскраснелся, на носу капли пота, глаза светят фосфором, как у кошки, когда она на мышь нацеливается. Непрерывно терзаешь собственную голову. Смотри, вот рога, как у Мефистофеля… – Игорь обеими руками потянул Федю за волосы. – А Мефистофель ведь был не русский, Федька, и весьма подозрительный субъект. Как же не смотреть на тебя! Ха, ха, ха! – И он залился веселым смехом.

В руках у Феди появилась расческа и, к изумлению Игоря, маленькое зеркало. Он быстро привел в порядок волосы, поправил сбившийся набок галстук и с улыбкой спрятал расческу и зеркало в карман.

– Ну, ну, рассказывай, – торопил Игорь. Хотелось ему скорее услышать еще что-то о Петре Кузнецове. Хотелось скорее попасть домой, увидеть отца, мать…

– Случилось это так, – снова начал Федя, стараясь говорить негромко и не жестикулировать. – По твоему совету я послал письмо директору ильинской школы с просьбой поручить розыски свет-травы кому-либо из школьников. Как я и думал, ответ пришел быстро. Это было очень смешное, восторженное письмо от учеников седьмого класса. Они всем классом приступили к поискам свет-травы, и, кажется, поднялся такой шум, что поставили на ноги все Ильинское. Слух об этом дошел до Алексея Алексеевича Болотникова. Он приехал в Ильинское и узнал от ребят мой адрес. И вот я получил письмо.

Из бокового кармана Федя достал потрепанный конверт. Видно было, что письмо это все время находилось при нем, так же как ручка, блокнот, расческа и другие необходимые вещи.

С нетерпением Игорь взял письмо из рук Феди.

Разборчивым, почти ученическим почерком там было написано:

Уважаемый Федор Ильич! Удивительно, что вы, живущий в далекой Сибири, заинтересовались Петром Кузнецовым и свет-травой. Я тоже в свое время интересовался этим. В Ильинском я нашел старожилов, которые хорошо знали свет-траву и по рассказам стариков помнили Кузнецова. Но они утверждают, что свет-трава перевелась начисто.

Очень меня интересует, что натолкнуло вас на поиски свет-травы. Меня же – далекие детские воспоминания. Моя бабушка знала Кузнецова. Еще в молодости он спас ее от какого-то тяжкого недуга. Мне помнится, бабушка говорила, что Кузнецов был сослан в Сибирь. Семья же его почему-то находилась в Ильинском.

Игорь опустил руку с письмом и повернулся к Феде.

– Послушай, – сказал он задумчиво, – у тебя не рождалась мысль, что Кузнецов и есть тот самый ссыльный из Семи Братьев?

– Я думал об этом. Но пока нет никаких подтверждающих фактов.

Игорь стоя дочитал письмо и возвратил его Феде.

– Да, утверждать это, конечно, нельзя. Фактов нет. Но предполагать можно. Ну и романтическая завязка! – покачал он головой.

Не сговариваясь, они дружно подхватили чемодан и вышли на центральную улицу города, в знойный июльский полдень особенно душную от накалившегося асфальта и каменных зданий.

Здесь, в трехэтажном новом доме, жили Пересветовы.

Игорь не спускал глаз с открытой двери балкона. На белых перилах балкона в узких деревянных ящичках пышно разрослись цветы. Еще через несколько шагов Игорь и Федя различили за шторой темный силуэт женщины.

– Мама! – сказал Игорь и остановился с поднятым кверху лицом.

– Да ты не стой на дороге, задавят, – неуверенно посоветовал Федя. Он отлично понимал, как волновался в этот момент Игорь и как приятно было ему стоять вот так на дороге, глядеть на родной дом, в котором он не был около года.

Федя проводил Игоря до подъезда и возвратился домой. Он не хотел мешать радостной встрече Пересветовых и пообещал побывать у них завтра.

Но утром Игорь пришел сам. Он заглянул на кухню, прошелся по обеим чистеньким комнатам и сказал почему-то одобрительно:

– Все как было и год и пять лет назад.

Он перебрал книги на Федином письменном столе, задержал в руках книгу Николая Островского в синем с золотом переплете и сказал:

– Вот такой вклад в литературу сделать – и можно умирать со спокойной совестью.

– Ну, как Москва? – спросил Федя.

– Москва? – Игорь положил книгу. – Изумительный город. Ты знаешь, Федя, как я познакомился с Москвой? Я приехал днем и, вместо того чтобы ехать в университет, до вечера осматривал метро, ездил под землей и по земле, и когда попал в университет, там уже никого не было. Но меня это не огорчило. Я оставил чемодан у сторожа и опять почти до ночи бродил. А ночь просидел на ступенях Библиотеки Ленина. Видел, как на короткий срок заснула Москва, как побежали первые трамваи и вышли дворники подметать улицы. Трудно передать, какие чувства поднимались во мне. Я вспоминал всю историю нашей столицы…