Читаем без скачивания Лунный цветок - Филлис Уитни

— Ты думаешь, я забыл? — требовательно спросил он. — Ты думаешь, что с тех пор, как ты здесь, под этой крышей, я сотни раз не вспоминал о более здоровой, более приятной жизни? Ты думаешь, я не мучился, зная, что ты здесь, в соседней комнате и что ради тебя самой я не должен тебя касаться?

Она смотрела на него в полном изумлении, и неожиданно он наклонил голову и поцеловал ямку у нее на горле так, как делал это раньше. Теперь пламя коснулось и ее, она не противилась неожиданной настойчивости его рук, его тела. Это был Джером, которого она любила, остальное не имело значения. Если он теперь вернулся к ней, возможно, она сможет удержать его, больше никогда не позволит ему уйти.

В камине посыпались угли, и вспышка света осветила лицо на стене, в котором, казалось, была злобная радость.

Когда на следующее утро она открыла глаза, она тотчас поняла, где она находится. Она повернулась, желая вновь ощутить тепло тела Джерома, лежащего рядом с ней, но кровать была пуста, муж ушел. В камине горел уголь, и она подумала, что он, должно быть, встал и пошел в комнату Лори, прежде чем ребенок проснулся и стал искать мать.

Дремота, мечтательное настроение, сладостные воспоминания о недавних событиях охватили ее. В конце концов, он не был ей недоступен. Его чувство к ней не умерло, и именно это было важно. Теперь он, конечно, позволит ей остаться, и напряжение между ними ослабеет, начнется новая жизнь. Она все еще не понимала, какие путы удерживали его здесь, но если она останется, она приложит все силы, чтобы помочь ему. Возможно, эти связи ослабнут и исчезнут. Возможно, ее любовь, ее объятия излечат его.

Она села на постели и взглянула на маску. В прохладном сером свете раннего утра это было только резное дерево, черты маски замерли в том виде, который им придал нож художника. Она могла на время забыть о том, что это было творение человека, человек держал в руке нож, его ум направлял его руку, и этот человек знал глубины человеческого зла.

Она подтянула колени к подбородку, медленно, с удовольствием пробуждаясь. Она пойдет посмотреть, не завтракает ли Джером и выпьет с ним чашку кофе. Она заложила руки за голову, и трепет пробежал по всему ее телу. Сегодня она ожила, она очень давно не чувствовала в себе столько жизни.

Случайно глаза ее задержались на японской картине с двумя влюбленными, где мужчина одет в черное, а женщина — в изящные белые одежды, с закрывающим голову белым капюшоном. И неожиданно она напряглась, вспоминая. Случившееся позже почти стерло из памяти произошедшее ранее. Сейчас она отчетливо вспомнила тот момент, когда она стояла на галерее и следила за странной, закутанной в белое фигурой, медленно двигавшейся через сад.

Она вновь осмотрела картину, ища в ней фигуру женщины, которую Ичиро Минато отвел в дом прошлой ночью. Не потому ли Джером выбрал именно эту картину, что она напоминала ему женщину в белом? Она изучила стилизованные черты девушки, ища сходство с прелестной Чийо, но лица на картине были безжизненны, как будто художник намеренно избегал индивидуальных черт.

Что же такое могло произойти с Чийо, что заставило ее остановиться и так странно и пристально смотреть на Марсию? Не была ли она причиной неприятностей у соседей? И как сильно это касалось Джерома? Но ее все еще согревало воспоминание о минувшей ночи, и она не хотела думать о Чийо Минато. Она услышала звук шагов Джерома из холла и быстро поправила позади себя подушку. Темная коса свисала ей на плечо, и она так ее и оставила, так как раньше Джерому нравился вид девушки с длинными волосами. Когда он вошел в комнату, она не стала ждать приветствий.

— Доброе утро, дорогой, — поздоровалась она, не пытаясь скрыть радости в голосе. — Я хотела встать и выпить с тобою кофе, но думаю, что я опоздала.

— Я позавтракал, — сказал он и с мрачным лицом подошел к ней.

Свободная теперь от всякой сдержанности, она протянула руки, чтобы обнять его. Но он пришел к ней не таким, каким она его ждала. Он взял ее руки в свои и сел возле нее на кровать, суровый, неулыбающийся.

— Марсия, — проговорил он, — ты должна взять Лори и покинуть Японию, как только сможешь это устроить.

Она посмотрела на него потрясенно и негодующе.

— Но, дорогой, — начала она.

— То, что случилось минувшей ночью, не повторится.

Голос его был холодным и отчужденным.

— Я был не в себе, поэтому допустил, чтобы это случилось. Его жестокие слова разрушили ее радостное настроение.

Она вырвала у него свои руки, натянула на себя одеяло, съежившись под ним, глядя широко раскрытыми глазами. Он отвернулся от нее, подошел к письменному столу, взял бумажник и трубку, автоматически проделывая движения человека, собирающегося на работу. Но это были торопливые движения, указывавшие, что он хочет быстро удрать, чтобы не видеть ее взгляда.

— Мы поговорим об этом позже, — сказал он, — как только ты определишь день, на который я куплю билет на самолет.

Все его существо закрылось перед ней. Она позволила ему уйти, не сказав больше ни слова. Услышав звук закрывшихся ворот, она встала и одела халат. Хотя в комнате было тепло, она обнаружила, что у нее стучат зубы, она чувствовала себя почти больной от пережитого потрясения.

Однако ничто не поколебало ее решимости. Она упорно стремилась к первоначальной цели.

— Я не уеду, — сказала она маске на стене, как будто это было живое существо, которое могло ее слышать. — Я не знаю, куда ты его ведешь, но ты не можешь меня прогнать. Я нужна ему, я люблю его и я останусь.

Когда она отвернулась от маски, взгляд ее упал на знакомую книгу на ночном столике. Она взяла ее и увидела, что это был тот же самый томик японских стихов, который мистер Ямада принес Нэн Хорнер: «Лунный цветок». Значит, Нэн дала экземпляр и Джерому.

Она пролистала несколько страниц и увидела, что кто-то сделал то тут, то там ниже японских иероглифов надписи по-английски, пытаясь перевести стихи. Может быть, Нэн Хорнер? Почерк был не Джерома, и хотя он немного говорил по-японски, она не верила, что он может читать иероглифы.

Несколько строк привлекли ее внимание, и она задержалась, чтобы прочесть их.

Яркие лепестки азалии на солнце,Черные как земляПод луною.

Она подумала, что японская литература часто обращается к мрачным темам, наслаждаясь символами отчаяния. Дальше еще:

Сжигает белый цветДикий взрыв звука,Мир умирает в пламени.

Бомбы никогда не падали на Киото, но все, кроме самых юных, помнили время бомбежек в Японии. Кажется, этот поэт видел, как они падают. Мужчина или женщина? Она должна не забыть как-нибудь спросить Нэн Хорнер. Она положила книгу на стол и поплотнее завернулась в халат, чтобы унять беспричинную дрожь.