Читаем без скачивания Маранта - Кае де Клиари
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Правда, в последнее время они ходили не в рощу, а в эти замечательные палатки, что устроили привезённые из города бабы. Но это тоже было здорово, получше рощи, поинтересней их разговоров! А теперь Зиг ушёл и они ещё долго не увидятся, а без него Ваньку не тянуло ни в рощу, ни в палатки. Да, там, похоже, всё затихло, и делать вроде пока больше нечего. Эх, до чего же тоскливо! Оставалось только валяться здесь и ворчать про себя на атамана, ведь даже в отсутствии Зига, Ванька не смел делать это вслух.
Его мрачные размышления прервал звук лёгких шагов по тропинке неподалёку. Ванька обернулся и увидел Ивонну, которая направлялась к ручью с полной корзинкой белья. На девушке был простой лёгкий сарафан, выгодно подчёркивающий пышные и одновременно изящные формы, а свои длинные волосы она заплела в толстую косу, которая теперь свисала из-под белого платка, почти до щиколоток. Она была босиком, но шла лёгкой, уверенной походкой, словно делала это всю жизнь, а не была женой высокопоставленного государственного деятеля.
"Вот ведь! – подумал Ванька, невольно залюбовавшись той, которую недавно видел в качестве ненасытной и страстной вакханки. – А мы-то думали, что они городские неженки, аристократки! А вон оно как, оказывается!"
И в самом деле, женщины, которых Золас привёл тогда в лагерь, поначалу дичились и держались особняком, а сейчас стали своими и были приняты разбойничьим сообществом, как полноправные члены банды. Вот тут-то и выяснилось, что они могут не только страстно и умело любить, но и отлично справляются по хозяйству. Например, малютка Ния не чуралась ремесла своего отца и теперь перечинила сапоги и башмаки всему лагерю, Ивонна шила, как настоящая швея и стирала за всех, кто был занят другими делами, а царственная Галанта готовила так, что пальчики оближешь! Остальные помогали, чем могли, кто за детьми смотрел, кто возился на огороде, а две или три оказались искусными врачевательницами.
Последнее было, пожалуй, самым ценным, ведь шкуры разбойникам и охотникам приходилось без конца штопать. Кроме того, в лагере было двое больных, которым требовался постоянный уход. Точнее, постоянный уход требовался только трактирщику Теренцию. Он пришёл в себя в тот же день, когда Золас отправился в путь, но был ещё, очень слаб, и пока не говорил. А вот толстяк Порфирий всех уже достал своими жалобами и капризами! Ногу ему зажали в лубки, а самого окружили заботой, но бывшему лавочнику всего было мало, и он брюзжал день и ночь.
Дело кончилось тем, что лежавший в том же лазарете охотник, которого помял медведь, пообещал ему сломать вторую ногу, а не уймётся, так и обе руки! Тогда Порфирий замолк, но продолжал потихонечку постанывать и горестно вздыхать по любому поводу или без повода.
Ванькины размышления прервал пронзительный крик, донёсшийся со стороны ручья. Пастушок вскочил, словно подброшенный мощной пружиной. Сознание ещё не успело отреагировать, а ноги уже несли его туда со всей возможной скоростью. В голове билась только одна, никчёмная сейчас, мысль о том, что он едва ли не в первый раз слышит голос Ивонны!
То, что Ванька увидел, вихрем вылетев к ручью, заставило его замереть от удивления и страха! На тропинке в двух шагах от берега, лежала, опираясь на руку, а другую, выставив перед собой, до смерти перепуганная Ивонна, а над ней стояло существо, которого Ванька не только никогда не видел, но и не мог себе представить, что такие твари есть на земле! Размером оно было с корову, а телом напоминало, скорее, ящерицу, но не на растопыренных, а на высоких ногах, снабжённых, то ли расчетверёнными копытами, то ли здоровенными когтями. Голова чудища представляла собой нечто среднее между крысиной и волчьей, но при этом ушей у твари не было совсем, вместо них на лысом черепе виднелись две дырки. Кожа существа не имела ни малейших признаков растительности и была тёмно-серого цвета, как базальтовый булыжник. Сзади мотался из стороны в сторону голый длинный хвост, напоминающий крысиный, но более подвижный и цепкий. Тварь увлечённо трепала ивоннину корзинку, из которой в разные стороны вылетали тряпки. По-видимому, только благодаря этой корзинке, девушка была до сих пор жива!
Ванька понял, что дело плохо! Единственным его оружием был коротенький ножик, которым он вырезал свистульки и чижиков для немногочисленной детворы, обитающей в лагере. Его пастуший посох остался там, на пригорке, да и чем могла помочь против такого чудовища тонкая палка с крюком на конце? Оставалось одно!
Понимая, что делает нечто совсем безумное, Ванька бросился вперёд и схватил девушку на руки, как раз в тот момент, когда чудовище выплюнуло корзинку, и уставилась на свою жертву маленькими злыми глазками. Вообще-то, юный пастушок был не мастер бегать, и среди тех, кто его знал, слыл увальнем, но сейчас… ветер запел в его ушах, а окружающие предметы размазались, словно были из сырой глины, такую скорость развили его, обычно ленивые, ноги!
Он бежал, как не бегал никогда в жизни, но импровизированные, сделанные из жердей, ворота лагеря приближались медленно, слишком медленно! Вот уже стала видна фигурка часового, с удивлением уставившегося в их сторону, но мощные челюсти щёлкали над самым ванькиным затылком и он каждую секунду ждал, что на его шее вот-вот сомкнутся острые зубы!
Грозный вопль распорол воздух, словно протрубил десяток боевых труб, и сразу вслед за этим раздался звук удара, какой происходит от тарана, бьющего в крепостные ворота! Ванька ещё бежал, но уже на бегу почувствовал, что погони за ним больше нет, и опасность миновала! Тогда он встал, с трудом переводя дух, и обернувшись, увидел, что произошло за его спиной.
Огромный рыжий бык, добряк и увалень, (совсем, как Ванька), безобидный супруг двух единственных, имеющихся в
