Читаем без скачивания Утонувший великан (сборник рассказов) - Джеймс Баллард

Ежедневно, прочитав свежие поступления, я аккуратно складывал стихи Авроры в средний ящик стола. Наконец, накопив недельную порцию, я вложил ее в конверт, надписал адрес — «Авроре Дей, дом 5, Звездная улица, Алые Пески» — и сопроводил отказ тактичной запиской, где выражал уверенность, что автор стихов испытает более полное удовлетворение, если увидит свои произведения опубликованными в любом другом из многочисленных поэтических альманахов.

В ту ночь мне приснился весьма неприятный сон — первый из целой череды столь же скверных сновидений, ожидавших меня впереди.

Наутро я сварил крепкий кофе и стал ждать, когда мои мысли прояснятся. Я вышел на террасу, гадая, что могло породить дикий кошмар, который мучил меня всю ночь. Вот уже несколько лет мне ничего не снилось: крепкий сон без сновидений — одна из приятнейших особенностей здешней жизни. Внезапность ночного бреда озадачила меня — неужели Аврора Дей, вернее сказать, безумные ее стихи овладели моим сознанием в большей степени, чем я предполагал?

Головная боль не утихала довольно долго. Я откинулся в кресле, глядя на виллу Авроры Дей. Окна закрыты, жалюзи спущены, маркизы убраны — тайна за семью печатями. «Кто она, — спрашивал я себя, — и чего добивается?»

Через пять минут от виллы отъехал «кадиллак» и покатил по Звездной в мою сторону. Неужели опять стихи! Воистину эта женщина не знает усталости. Я встретил шофера на крыльце и принял из его рук запечатанный конверт.

— Послушайте, — сказал я ему доверительно, — я бы очень не хотел мешать развитию нового поэтического дарования, но вы… не могли бы вы использовать ваше влияние на хозяйку и, как бы это лучше выразиться… — Я сделал паузу, давая ему время уловить смысл услышанного, потом добавил: — Между прочим, этот бесконечный хлам начинает мне порядком действовать на нервы.

Шофер оглядел меня красными хитрыми глазками, повел крючковатым носом и скривил губы в жуткой ухмылке. Печально покачав головой, он заковылял к машине.

«Кадиллак» тронулся, и я вскрыл конверт. В нем оказался один-единственный листок.

«Мистер Рэнсом!

Ваш отказ принять мои стихи поразил меня. Настоятельно рекомендую Вам пересмотреть свое решение — дело серьезное. Стихи должны быть опубликованы в следующем номере журнала.

Аврора Дей»

В ту ночь мне вновь снились кошмары.

Очередная подборка стихов была доставлена, когда я еще лежал в постели, пытаясь вернуть себе ощущение реальности. Встав, я приготовил большой бокал «мартини», не обращая внимания на конверт, торчащий в дверях подобно бумажному наконечнику копья.

Успокоившись, я вскрыл конверт и пробежал глазами три коротких стихотворения.

Они были ужасны. Как убедить Аврору в том, что у нее напрочь отсутствует поэтический дар? Держа в одной руке бокал, в другой листки со стихами, я, не отрывая глаз от строчек, побрел на террасу и рухнул в кресло.

И тут же с воплем подскочил, выронив бокал. Подо мною было нечто большое и пористое, величиною с подушку, но с неровными твердыми краями.

Я посмотрел вниз и увидел огромного мертвого ската — он лежал посередине кресла. Белое жало, не утратившее еще грозной силы, высовывалось из сумки над черепным гребнем на добрый дюйм.

В ярости стиснув зубы, я пошел в кабинет и сунул стихи в конверт вместе со стандартным уведомлением об отказе в публикации, на котором сделал приписку: «К сожалению, абсолютно неприемлемо. Пожалуйста, обратитесь к другому издателю». Через полчаса я уже ехал к Алым Пескам, где отнес пакет на почту. Вполне довольный собой, я вернулся на виллу.

Днем на правой щеке у меня вырос гигантский фурункул.

На следующее утро выразить свои соболезнования явились Тони Сапфайр и Раймонд Майо. Оба решили, что я чересчур упрям и педантичен.

— Напечатай одно стихотворение, — сказал Тони, садясь у изножья кровати.

— Ни за что! — Я смотрел через дюны на виллу соседки. Ни души — лишь изредка придет в движение створка окна, рождая яркий солнечный зайчик.

Тони пожал плечами.

— Стоит тебе принять хоть одну ее вещь, и она отстанет.

— Ты уверен? — спросил я резко. — По-моему, у нее в запасе не меньше десятка эпических поэм, а то, что она пока прислала, — только цветочки.

Раймонд Майо подошел к окну, надел темные очки и уставился на виллу номер пять. Выглядел он еще более франтоватым, чем обычно, — темные волосы гладко зачесаны, поворот головы рассчитан на неотразимый эффект.

— Вчера я видел ее на психо-шоу, — задумчиво сказал он. — Она сидела совершенно одна в ложе. Выглядит потрясающе. Дважды прерывали представление. — Он покивал собственным мыслям. — В ней есть что-то неопределенное, неотчетливое — она напоминает «Космогоническую Венеру» Сальватора Дали. Глядя на нее, начинаешь с особой силой понимать, до чего кошмарные существа женщины. На твоем месте я сделал бы все, что она требует.

Я выпятил челюсть и упрямо покачал головой.

— Уходите, — сказал я. — Вы, авторы, всегда с презрением смотрите на редактора, но кто пасует первым, когда дело принимает дурной оборот? Нет, я не сдамся. Мой опыт, моя воля подскажут мне выход из создавшегося положения. Эта безумная неврастеничка пытается околдовать меня. Думает, что полчищами дохлых скатов, фурункулами и ночными кошмарами сведет меня с ума, заставит прекратить сопротивление.

Покачав головой и осудив мое упорство, Тони и Раймонд ушли.

Через два часа фурункул исчез столь же загадочным образом, как и появился. Не успел я поразмыслить о причинах этого события, как пикап привез из типографии пятьсот экземпляров свежего номера «Девятого вала».

Перетащив коробки в гостиную, я вскрыл одну из них, не без удовольствия вспоминая о твердом намерении Авроры Дей опубликовать свои стихи в этом номере. Откуда ей было знать, что последние полосы я передал в типографию за два дня до того, как она об этом своем намерении заявила, так что при всем желании я не смог бы пойти ей навстречу.

Открыв журнал, я обратился к редакционной статье — то была очередная работа в моей серии исследований прискорбного состояния современной поэзии. Но вместо привычного десятка абзацев, набранных нормальным скромным шрифтом, мне бросилась в глаза строка гигантского курсива:

ПРИЗЫВ К ВЕЛИЧИЮ!

Пораженный, я глянул на обложку — тот ли журнал мне прислали — и стал лихорадочно перелистывать страницы.

Первое стихотворение я узнал сразу. Оно было отвергнуто мной двумя днями раньше. Следующие три я также видел и не принял. Затем шли вещи, совершенно мне неизвестные и подписанные Авророй Дей. Они занимали место стихов, отправленных мною в типографию.

Весь номер был подложным! В нем не осталось ни одного стихотворения из первоначальной корректуры, все было сверстано заново. Я кинулся в гостиную и просмотрел еще с десяток экземпляров. Все они были одинаковы.

Через десять минут я отнес все три коробки к мусоросжигателю, свалил их в топку, облил бензином и бросил горящую спичку в центр погребального костра. Одновременно та же операция была проделана в типографии с оставшейся частью пятитысячного тиража. Каким образом произошла ошибка, мне так и не смогли объяснить. Нашелся экземпляр рукописи на той же роскошной бумаге с инициалами Авроры Дей, но с редакторской правкой, причем моим почерком! Мой же собственный экземпляр исчез, и вскоре работники типографии заявили, что они вообще его не получали.

Когда мощное пламя взметнулось к палящему солнцу, сквозь густой бурый дым я заметил внезапную вспышку активности в доме моей соседки. Распахнулись окна под натянутыми маркизами, по террасе суетливо забегал горбатый шофер. Аврора Дей, в белых одеждах, серебристым облаком окутывавших ее фигуру, стояла на плоской крыше виллы и смотрела вниз, на меня. Виною ли тому добрая порция «мартини», выпитая с утра, фурункул, недавно украшавший мою щеку, или запах бензина, не могу сказать наверное, но, пытаясь вернуться в дом, я вдруг зашатался, сел на верхнюю ступеньку крыльца, закрыл глаза и почувствовал, что теряю сознание.

Через несколько секунд я очнулся. Упершись локтями в колени, я напряженно всматривался в ступеньку под ногами. На ее синей прозрачной поверхности были вырезаны четкие буквы:

Почему ты так бледен,возлюбленный мой безрассудный,Ответь мне, молю, почему?

С чувством естественного возмущения этим актом вандализма я поднялся на ноги и вынул из кармана халата ключ от двери. Вставляя его в скважину, я заметил надпись на бронзовой накладке замка:

Ключ поверни осторожноВ смазанных жиром запорах.

Черная кожаная обивка двери была испещрена надписями. Изящные строки пересекались без всякой системы, образуя прихотливый рисунок, напоминающий филигранный орнамент старинного подноса.