Читаем без скачивания Господин с кошкой - Денис Драгунский

— Паша Каграманов умер, — сказал он и уставился в угол, чтоб не заплакать. — Молодой мужик, черт знает что…

Гитара Мадонны

транскрипция

Городок был маленький, но лучше деревни, потому что в нем была тарная фабрика, школа, продмаг, универмаг и целых три столовых: трест питания «Ромашка».

Антонина Чугаева по прозванию Тося Чугун там работала уборщицей и судомойкой, ей было семьдесят два, но ее не увольняли, потому что крепче ее не было бабы в городке. А ее муж Саша был на пенсии, он был раньше техник на тарной фабрике. А совсем раньше они были покорители целины, и вот потом вернулись. Но не в родную деревню, а сюда.

Тося Чугун приходила домой поздно; Саша встречал ее ужином. Она молча съедала макароны с мясом, выпивала полстакана портвейна и шла посидеть на крыльце, взяв с собой гитару; это ей на целине подарили. Тося перебирала струны и тихо бурчала:

Ехали на тройке, хрен догонишь,А вдали мелькало, хрен поймешь…

Мимо пробегала повариха Мадина Мадоева, которую дразнили Мадонной за большую грудь и белую прическу.

— Чугунка, поиграй, а я спою! — кричала Мадонна Тосе.

— Беги давай, блядь нерусская! — кричала Тося Чугун. Мадонна убегала, хохоча. Тося сидела в обнимку с гитарой до темноты.

— Тося, — в один такой вечер вдруг позвал ее Саша из дома. — Помнишь, у нас сыночек был? В Иртыше утонул…

— Чего это ты вдруг вспомнил? — спросила Тося, входя в комнату. Саша лежал одетый на кровати.

— Как его звали-то? — просипел Саша.

— А тебе зачем? — обозлилась Тося.

— Я помираю, — сказал Саша и помер.

Тося и побежала к соседям звонить в «Скорую помощь». Потом вернулась. Саша лежал на кровати. Она вышла во двор.

— Чугунка! — крикнула ей Мадонна. — Чего не играешь?

Тося схватила с земли камень и кинула в нее. Попала по ноге.

После похорон были поминки, пришли из «Ромашки» и два старика с тарной фабрики, все в костюмах, пили за вечную память.

Вечером все ушли, и стало скучно. Теснило в груди. Тося выпила еще, прихватила гитару и пошла на крыльцо. Темнело. Какая-то фигура болталась во дворе.

— Эй! — крикнула Тося. — Поди сюда или мотай отсюда!

Фигура приблизилась. Это была Мадонна в темном платьице. Тося вспомнила, что она ее одну не пригласила на поминки, хотя они работали вместе.

— Извини, забыла — сказала Тося. — Забегалась. Горе такое, потеряла друга жизни. Заходи, налью. В дом иди, бери бутылку, тащи сюда.

А сама перебрала струны и громко запела:

Ехали на тройке, хрен догонишь,А вдали мелькало, хрен поймешь…

— Какая у вас гитара красивая, — сказала Мадонна.

— Возьми себе, — сказала Тося Чугун. — У нас сыночек был. Восемь лет было. Утонул в Иртыше.

— А как его звали? — спросила Мадонна.

— Отвяжись! — закричала Тося Чугун и вдруг повалилась с табурета.

Но никто ни разу не спросил, откуда у Мадонны такая хорошая гитара. Хотя она играет на ней и поет разные песенки. «Браво, Мадонна!» — кричат ребята. А она трынькает ногтями по струнам и раскланивается.

По-настоящему

базар житейской суеты…

Жил-был художник один. Потом он умер в глубокой старости.

На самом деле жил он, конечно, не один. Он был женат, причем не раз. Еще у него было несколько любовниц. Были также дети — от законных жен, и от любовниц тоже.

Когда художник умер, все вдруг начали выяснять, кого же он любил по-настоящему. Кто был его музой и вдохновительницей, прибежищем усталой души и вообще, главной женщиной его жизни.

Выясняли это разные пожилые дамы. И дети — особенно дочери — давно скончавшихся пожилых дам. Поскольку художник, как было сказано, умер в весьма преклонном возрасте.

Ситуация усложнялась тем, что этот художник не изображал женщин. Мужчин, правда, он тоже не жаловал. Равно как детей, стариков и прочих ни в чем не повинных мирных жителей. Так что нельзя было ткнуть пальцем в женский образ на картине и воскликнуть — вот она! Потому что на его картинах были разные кубики и цилиндрики, разводы и полосы.

Но тем легче было доказывать, что она — это мадам такая-то. Правда, опровергать это было тоже нетрудно.

Этим и занимались претендентки и наследницы претенденток.

Кстати сказать, о наследстве речь не шла, потому что все свои картины, деньги и знаменитую виллу престарелый художник еще при жизни завещал музею своего имени. Точнее сказать, музею себя. Он и жил-то в последние годы в своем доме как в музее, выходя к посетителям в качестве экспоната.

Теперь туда стали ездить разные пожилые дамы, и каждая намекала визитерам, что она и есть главная муза и основная вдохновительница. Иногда случались неприятные стычки. Что касается последней законной жены, то ее никто в грош не ставил. Потому что художник женился на ней в семьдесят девять, а ей тогда было девятнадцать. Правда, они прожили вместе четырнадцать лет, то есть гораздо дольше, чем некоторые спутницы его юности, — но все равно.

Хотя она была серьезная женщина и издавала дневники своего покойного мужа.

В одном из них был такой пассаж:

Вчера мне вдруг приснилась она. Мы обнялись и легли на ковер. Я ощущал не страсть, но какую-то странную, дотоле не испытанную неясность, у меня дрожало сердце и наворачивались слезы, когда я прикасался к ее плечам и целовал ее глаза и губы. Я был счастлив.

И потом сразу — про светотень у Моранди.

Каждая из претенденток доказывала, что она — это она и есть. Или ее мама, коли в дело вступали дочери покойного. Но доказать ничего было нельзя, потому что запись была очень поздняя. Почти предсмертная.

Все хотели раскрыть тайну.

Тайну знала его последняя жена.

Художник на самом деле был однолюб. Он любил только свою работу. Впрочем, женщин он тоже любил, но как тот грузин из анекдота: целовать любил, а так — нет.

Так он любил свою картину, которую писал сейчас. Когда заканчивал — разлюблял, и полюблял следующую.

— Тупой был человек и бессердечный, — говорила она. — А это просто фантазии.

Но ей не верили.

Золушка, третий пересмотр

Ende gut — alles gut.

Мама у Зои Ложкиной умерла, когда она была еще маленькая, и ее папа, товарищ Ложкин, начальник секретного предприятия Ураган, женился на злой и красивой женщине, бывшей артистке. Так что у Зои была мачеха и две старшие сводные сестры. Своих родных дочек мачеха баловала: разрешала им носить брюки и кеды, коротко стричься и курить в подъезде. А Зою она заставляла ходить в нарядном платье и в чулочках, заплетать две косы и укладывать их на макушке, мыть руки, учить английский и музыку. Даже дома Зоя ходила в парчовых туфельках с хрустальными шариками. «Вот Зоюшка хорошая девочка, не то что мои халды!» — говорила мачеха соседкам, а Зоя заливалась горькими слезами.

Потому что ей очень хотелось попасть в компанию, где гуляли ее сестрички. Там главным парнем был молодой художник Паша, волосатый и небритый, в мятом свитере и бутсах на босу ногу. Он Зое почти каждую ночь снился, так что по утрам от ее подушки пахло масляными красками. Но сестры смеялись над Зоей и не брали ее с собой.

Вот она уже школу закончила, поступила в институт, сестры уже по два раза развестись успели, а дома все то же: строгий папа товарищ Ложкин, и мачеха под его дуду пляшет: «Зоюшка у нас краса семьи, вымой головку, завтра экзамен».

А завтра, кстати, у художника Паши день рождения. Сестры туда идут, но Зою не берут: «У тебя и одежды-то нормальной нет! Сиди учи уроки, целка!»

Сидит Зоя, горько плачет. Вдруг входит фея. Взмахнула рукавом, платье превратилось в свитер, колготки — в рваные джинсы, а парчовые туфельки — в разношенные кеды.

Дальше все как в сказке было: Паша только с ней одной танцевал и обнимался, а потом сестры рассказывали: «Там одна такая телка была, Пашка на нее конкретно запал, но потом она вдруг свинтила, он даже нажрался со злости».

Так она три раза ходила, и в последний раз художник Паша уже крепко ухватил ее за ногу, но она выдралась, хотя оставила левую кеду у него в руках. Паша заткнул кеду за пояс и поклялся, что хозяйку найдет и трахнет.

Все думали, что он просто так говорит. Но он на полном серьезе присматривался к проходящим мимо ножкам.

Однажды идет Зоя Ложкина из института, а Паша навстречу, в тоске ее левую кеду на шнурке вертит. Зоя говорит:

— Молодой человек, а это случайно у вас не моя туфелька?

— Гы! — говорит Паша. — Ты-то здесь при чем, отличница?

А Зоя вытащила из портфеля правую кеду и ему протянула. Он сразу все понял, обнял ее и закружил. И повел к себе. Потом они поженились.