Читаем без скачивания Трактаты - Григорий Палама

{стр. 127}

7. Но поскольку вы обвиняете нас, будто мы говорим о двух нетварных божественностях, тогда как вы говорите об одной нетварной, то та божественность, которую вы называете тварной, чьей божественностью является?

ВАРЛААМИТ: Мы называем ее божественностью человеков, причастных обожения.

ПРАВОСЛАВНЫЙ: А если причастных, то тем более Преподавшего. Ибо для того, — глаголет [предание отцов], нас сотворил Бог, дабы соделать причастниками Своей божественности, и для сего Он пришел на землю. И, как говорит [в послании] к Армонию божественный Григорий Нисский, сего ради Христос воспринял нашу природу, дабы «принять отверженных в усыновление и врагов Божиих в причастие (μετουσίαν) Его божественности» [397]. И еще: «Одна [и та же] по природе чистота — та, что во Христе и та, что созерцается в причащающемся. Но Один ее источает, а другой, приобщаясь, черплет» [398]. И еще: «каждого приведет к соприкосновению с божественностью Христос, если он ничего не принесет с собой недостойного соединения с божественным» [399]. Ведь на самом деле божественность поистине обоженного принадлежит Богу, с Которым он соединился и Которым по благодати обожен, не отложив собственную природу и став по благодати превыше природы. Называя сию [божественность] тварной, вы делаете тварью Бога.

8. А о явившейся на Фаворе славе говорит божественный Дамаскин: «слава, природно (φυσικώς) исходя{стр. 128}щая от божественности, сделалась общей [для нее] и тела по причине ипостасного тождества» [400]. Стало быть, оное Владычнее прибавление [401] имело ее всю, а не неотчетливо причащалось ее. А участие [в ней] других есть как бы черпание из резервуара, ибо от исполнения Его, — глаголет [Писание], — мы вси прияхом [402], и просветятся праведницы яко Солнце [403], то есть, как Христос просветился на горе, когда Он явился сообразно неизреченному оному будущему явлению, коего прелюдию Он показал посредством несовершенного озарения [404] на Фаворе, [самим] делом вводя в тайны будущего. Что это, конечно же, не просто свет поклоняемого Тела, а сияние божественности, помимо прочих богословов утверждает и боговдохновенный сладкопевец Церкви Косьма, поющий в ней [т. е., Церкви] Христу: «очерневшее во Адаме [405] естество облистати паки сотворил еси, претворив й в Твоего божества (θεότητος) славу же и светлость» [406]. А что подобает веровать, что эта же божественность есть и Отца и Духа, помимо прочих богословов убеждает и ничуть не менее предыдущего божественный певец Церкви Дамаскин, поющий в ней: «Приидите, мне покоритеся [407], людие, возшедше на гору святую, узрим мысленно божество невещественное Отца и Дух а, в Сыне Единороднем облистающее» [408].

{стр. 129}

9. Итак, поскольку Боговой является и та божественность, которую вы называете тварной, то вы собственно и есть говорящие, что у Бога две божественности, когда, — подобно Арию и Евномию, называвшим и Сына тварным Богом, — говорите, что они настолько различаются друг от друга, что им никогда не сойтись в одну. Так что, клевеща и выдумывая про нас небылицы, вы перекладываете на нас свои собственные худые мудрования. А настоящим различием [вашим] с нами, несомненно, является то, что божественную благодать мы называем нетварной, а вы — тварной. Итак, поскольку Господь пришел на землю и соделал, по Писаниям, достойных общниками Своей божественности, то вы, называя тварной эту усвоенную святым благодать божественности, либо отрицаете общение и соединение святых с Богом, либо и саму божественность Бога, которой по благодати приобщились они, считаете тварной, и таким образом опять же делаете Бога тварью.

10. Скажи же, эту одну, которую вы называете нетварной, божественность, вы считаете также и невидимой, или нет?

ВАРЛААМИТ: Не только невидимой, но и непостижимой уму, и непричаствуемой; ведь мудрый паче кого бы то ни было в божественном Максим говорит: «Един Бог, потому что едина божественность, Единица безначальная, простая, сверхсущностная, неделимая и нераздельная» [409], а не умопостигаемая (νοητή), ни видимая, ни причаствуемая.

ПРАВОСЛАВНЫЙ: Отлично! То, что вы приводите это речение святого лишенным жизненно важного [контек{стр. 130}ста], будет показано позже. Пока же пусть остается. Кажется ли тебе, что все святые думают и учат так?

ВАРЛААМИТ: Очень даже.

ПРАВОСЛАВНЫЙ: По крайней мере, более других точный в словах о Боге (έν θεηγορία) Василий, во многих местах [своих сочинений] это говорящий и всегда так думающий, с другой стороны в некоторых случаях сам говорил о «красоте» поистине Сильного, то есть Бога: «умопостигаемая Его и созерцаемая красота; ведь [только] то поистине красиво, что превосходит всякое человеческое восприятие и возможность, и постижимо одной лишь мыслью» [410]. Не кажется ли тебе, что Того же Самого Бога божественность он называет не только абсолютно непомыслимой, но и умопостигаемой? И не только умопостигаемой, но и созерцаемой? Поэтому он и дальше говорит: «видели же Петр и Сыны Громовы на горе Его красоту, светлейшую светлости солнца, и удостоились воспринять очами начатки Его славного [второго] пришествия» [411].

11. ВАРЛААМИТ: И где такое говорит великий Василий?

ПРАВОСЛАВНЫЙ: В «Нравственных словах», разъясняя сорок четвертый псалом Давида. Пусть выступит также и согласный с ним великий в богословии Григорий, ибо и он, воздав почести единой невидимой и непомыслимой божественности почитаемой Троицы, затем сам же негде пишет: «Свет — и показанная на горе ученикам божествен{стр. 131}ность, превышающая крепостью слабое зрение» [412]. Видишь, что и он знает божественность Бога не только невидимую, но и видимую, которая тоже является нетварной, поскольку нетварен и соответствующий ей свет? Так же точно и Златоустый отец назвал его лучом божественности, «ибо светлейшим Себя Самого, — говорит он, — явился Господь, когда божественность показала свои лучи» [413]. А Симеон, боговдохновенный толкователь (μεταφραστής), говорит, что главный из богословов Иоанн, «видел на горе саму приоткрывшуюся божественность Слова» [414]. Но и пересказывая вкратце [учение] богоносных отцов, он говорит: «поскольку всякое помышление входит в сердце через представление чувственных [предметов], то тогда освещает его [т. е., сердце] блаженный свет божественности, когда оно совершенно упразднится от всех [них] и станет свободным от их образов» [415], если действительно эта светлость показывается чистому уму по лишении всех мыслей. А что не только видится, но и причаствуется этот самый свет истинно созерцающими, показывает говорящий, что «награда за добродетель — это стать богом и облистаться чистейшим светом, став сыном оного дня [416], который не обрывается мраком [417], ибо его творит иное Солнце, испускающее истинный свет, Которое сообщает достойным постоянный и не переменяющийся свет и самих причастников оного света делает иными солнцами» [418], просветятся бо, — глаголет, — праведницы яко Солнце [419]. Поэтому божественный песнопевец Митрофан [420], {стр. 132} воспевая, говорит: «трисияннаго света, Блаже, и единаго сияния Божества насладитися сподоби ны» [421]. И еще: «Иже по существу невидимое Слово, [яко] человек узрелся еси, человека призывая ко причастию Твоего Божества» [422]. Видишь ли ясно, что не только абсолютно невидима, непомыслима и непричаствуема божественность, но и — [правда] для одних лишь святых — непостижимым образом видимой, умопостигаемой и причаствуемой является божественность Бога? Так что вы, называя тварной сию сущую превыше ума Божию божественность и светлость, — ведь она хотя и причаствуется, видится и уразумевается, но, как ты слышал, неизреченно является святым, когда от крайней чистоты их сердце становится свободным от образов и видов, — разве [тем самым] вы не явным образом делаете тварью Бога?

12. Но поскольку вы и нетварной называете Его божественность, то Бог у вас получается сложным и, так сказать, тварно–нетварный, состоящим из двух весьма противоположных [одна другой] божественностей — тварной и нетварной. А если вы не согласитесь говорить так, поскольку невозможно, чтобы один и тот же Бог имел тварную и нетварную божественность, то вам тогда явно угрожает опасность чтить двух богов, противоположных друг другу: {стр. 133} одного обладающего тварной, а другого — нетварной божественностью. Так что вы, сами очевидным образом недугуя гнуснейшим двубожием, как вы явили это в этом году на Соборе, ложно обвиняете в этом нас и всех святых, проповедующих единого во всех отношениях Бога, ибо и великий Дионисий богословствовал об одном и том же Боге иногда как о могущем быть видимым, помышляемым и причаствуемым, а иногда как о невидимом, непричаствуемом и непостижимом для ума; или, говоря обобщенно, всецелоумопостигаемом (παννόητον) [423] и не поддающемся постижению умом (άνεννόητον), тогда как о том, чтобы Он был одновременно тварным и нетварным Богом, как обладающий тварной и нетварной божественностью, мы до сего дня еще не слышали.