Читаем без скачивания Герцог полуночи - Элизабет Хойт

Не сознавая, что делает, Артемис поднялась на ноги; сердце же ее билось все быстрее.

— Что происходит? — Феба тоже встала и отчаянно дергала подругу за рукав.

В эту минуту Уэйкфилд обрушил на противника град точных беспощадных ударов, которые, будь шпаги острыми…

— Он… — У Артемис перехватило дыхание, и она замерла с открытым ртом. Она вдруг поняла, что уже это видела.

Уэйкфилд же двигался, как большая хищная кошка, как человек, который знал, как убивать, — как человек, который на самом деле убивал.

Лицо Скарборо блестело от пота; и он допускал одну оплошность за другой, а его противник, казалось, по-прежнему с ним играл. Но в какой-то момент Уэйкфилд едва заметно усмехнулся, его шпага в очередной раз взлетела в воздух… и тут вдруг раздался крик худощавого камердинера:

— Ваша светлость!

Герцог Уэйкфилд тотчас же отступил и замер; лишь белоснежные рукава его рубахи трепетали на ветру. А Скарборо таращился на него разинув рот.

А затем Уэйкфилд медленно опустил свой клинок к земле.

— Что там? Ну что там? — спрашивала Феба.

— Я… — Артемис помолчала. — Совершенно ничего не понимаю. Ваш брат опустил свою шпагу.

Скарборо утер пот со лба и осторожно двинулся к Уэйкфилду — как будто еще не верил, что его больше не атакуют. А потом он ткнул в горло Уэйкфилду тупым кончиком шпаги и, тяжело дыша, замер на несколько секунд, словно удивляясь собственной победе.

— Скарборо победил, — в недоумении пробормотала Артемис.

Уэйкфилд же широко развел руки, признавая свое поражение, и, разжав пальцы, выронил шпагу. После чего повернул голову и пристально взглянул на Артемис. При этом его темные глаза были совсем не холодными — казалось, в них пылал адский огонь. И Артемис, глядя в эти глаза, теперь понимала… все.

Да, сомнений быть не могло. Герцог Уэйкфилд — это Призрак Сент-Джайлза.

Глава 6

А через две недели настала очередь королю Херла посетить свадьбу короля гномов. Он отобрал самых сильных и храбрых своих людей и, войдя в темную пещеру, поскакал в глубины самой земли, потому что владения гномов находились глубоко под землей. Он и его люди ехали день и ночь и опускались все глубже, пока не оказались на огромной бескрайней равнине. Наверху, словно мрачное небо, нависали скалы, отвесные и зубчатые, а внизу лежали дома, улицы и городские площади страны гномов…

Максимус проснулся перед самым рассветом и тяжело вздохнул. В темноте перед его закрытыми глазами все еще светилось бледное лицо матери… и сверкали изумруды, сорванные с ее безжизненной шеи. А в воздухе витал отвратительный запах джина. Но он знал, что это просто образы из его сна.

Максимус лежал в старинной кровати герцогов Уэйкфилдов — в кровати с темно-зелеными драпировками, окружавшими выгравированную наверху, в куполе полога, позолоченную корону. Преследовали ли кого-нибудь из его предков кошмары и сомнения? Вероятно, нет — если судить по самодовольным лицам на портретах в его галерее. И все эти люди получили свой титул после естественной смерти отца или деда, а не в результате жестокого неотмщенного убийства.

Поэтому он, Максимус, заслужил свои ночные кошмары.

Перси потерся носом о его руку и лизнул пальцы. Максимус снова вздохнул и встал с постели. Пока он одевался, спаниель, сидя рядом, радостно вилял хвостом. Перси, как и другим собакам, полагалось ночевать в конюшне, однако он, хотя и считался не столь умным, как Красавица или Скворушка, каким-то образом находил способ по ночам пробираться мимо многочисленных слуг и Крейвена в хозяйскую спальню. Как ему это удавалось, было загадкой. Возможно, там, где не помогал ум, удачу приносила хитрость.

— Идем. — Хлопнув себя по бедру, Максимус вышел из комнаты, и спаниель побежал за ним.

Кивнув в коридоре сонной служанке, Максимус направился в конюшню, чтобы взять на прогулку и борзых. Собаки радостно встретили хозяина, а Перси лаял и носился вокруг них. Когда же с приветствиями было покончено, все отправились в рощу.

Солнце как раз всходило, и его бледные лучи освещали листву. День обещал быть великолепным, прекрасно подходившим для пикника и развлечений. Предыдущий день, судя по всему, принес успех в его ухаживаниях за леди Пенелопой. Она висла у него на руке и хихикала, иногда в самые неподходящие моменты. Да-да, она была совершенно очарована им. А если ее восхищение вызвано лишь его титулом и деньгами… Что ж, пусть так, ничего страшного. Ведь это вполне ожидаемо, не так ли?

Перси спугнул зайца, и все собаки бросились за ним в погоню сквозь подлесок. При этом они потревожили каких-то птиц, тотчас поднявшихся в воздух, и Максимус, задрав голову, наблюдал за их полетом. А потом…

Потом герцог вдруг почувствовал, что он уже не один.

Секунду спустя послышался знакомый голос:

— Доброе утро, ваша светлость. — Мисс Грейвс была без шляпы и в своем обычном грязно-коричневом наряде. От утренней прогулки ее щеки разрумянились, а губы стали ярко-розовыми.

— Когда идете в лес, следует надевать туфли, — с раздражением заметил Максимус, увидев, что она опять босая. — Вы можете поранить ногу.

Мисс Грейвс насмешливо улыбнулась, и это вызвало у него еще большее раздражение. Все окружающие торопились исполнять его пожелания, — но только не она!

К ним подбежал Перси, ужасно возбужденный своей охотой. Он уже собрался прыгнуть на мисс Грейвс, но та спокойно скомандовала «лежать» — и спаниель мгновенно подчинившись, улегся у ее ног.

Максимус вздохнул, а мисс Грейвс снова улыбнулась.

— Так ты поймал этого несчастного зайчишку? — весело обратилась она к Перси, смотревшему на нее с восторгом. — Разорвал его в клочья?

— Вы, мисс Грейвс, пожалуй, слишком кровожадны для леди, — пробурчал Максимус.

— Сомневаюсь, ваша светлость, что он способен поймать даже кролика. Кроме того, — добавила Артемис, расправив плечи, — меня ведь назвали в честь богини охоты.

Герцог в недоумении взглянул на нее — этим утром она была… в каком-то странном настроении. И почему-то улыбнулась так, будто что-то про него знала. Будто знала какой-то его секрет.

Борзые вернулись вместе с белой комнатной собачонкой Пенелопы, и они все вместе, тяжело дыша, приветствовали мисс Грейвс. Максимус вопросительно посмотрел на нее, и она, пожав плечами, проговорила:

— Мне кажется, Бон-Бону нравятся утренние прогулки. И я точно знаю, что он любит вашего Перси — с ним он словно обрел вторую жизнь.

Артемис зашагала по тропинке, а Скворушка и Бон-Бон с Перси побежали обратно в лес. Красавица же осталась с хозяином; обнюхивая тропинку, она шла рядом с ним. Какое-то время царило молчание. Наконец герцог проговорил: