Читаем без скачивания Столичный доктор. Том VII - Алексей Викторович Вязовский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Сам бог тогда велел защитить свои инвестиции, — развел руками я, расплескивая коньяк из рюмки. — Прошу прощения, увлекся.
— Да не будет никакой войны, — отмахнулся от меня адмирал. — Вашу позицию знаю, передавали. И теперь-то понимаю, с каким прицелом вы финансировали подводные суда... Умно!
— Могу рассчитывать на помощь флота с транспортировкой и базированием лодок?
Обсудили детали железнодорожных перевозок, затем назначение адмирала на порт-артурскую эскадру. Макаров не горел желанием ехать на Дальний Восток, жаловался на желудочные боли, открывшуюся язву. Эх, не дошли у меня руки до хеликобактера! Но препараты на основе висмута сделать не сложно, лечат они бактерию вполне себе неплохо, хотя, конечно, без испытаний советовать лекарство адмиралу было преждевременно. Я дал несколько рекомендаций по лечению, после чего немного нажал на Макарова. Приоткрыл тайну своих бесед с Великим князем, показал вырезки из газет с аналитикой по японским делам. Флот островной державы рос небывало быстрыми темпами, и спорить с выкладками было трудно. Степан Осипович и не стал. Повздыхал, посетовал, что придется отмечать Рождество и новый год в поезде, но в итоге дал согласие выехать в конце декабря. Заодно проследить за перевозкой подлодок.
Что же... Одно дело сложилось. Теперь предстояло убедить армейцев. И тут случился полный облом. Куропаткин отказался встречаться со мной. Шли какие-то маневры, министр был занят и все попытки до него достучаться оказались безуспешными. Я даже попытался зайти «через» Склифосовского, но бесполезно. Николай Васильевич был на меня зол, и даже опять выговорил за историю с немцами.
Дело в том, что перед своим отъездом на Родину, я развязал «войну» с Байером. Да, тем самыми моими партнерами по аспириновому заводу. Несколько лет подряд часть доходов от лекарства, которые превысили уже три миллиона рублей, я вкладывал в акции немецкой компании. Стал крупным акционером с правом голоса в совете директоров. И все шло отлично, стоимость ценных бумаг росла, участие в управлении меня не сильно тяготило — в основном обменивались телеграммами. Только раз в году я доезжал в Леверкузен — в основном перед Рождеством — обменяться подарками, выпить пару бокалов шампанского на торжественном фуршете, что организовывала фирма.
Все шло гладко, пока я не обратил внимание на резкий всплеск продаж героина в отчетности компании. Само обезболивающее было синтезировано несколько лет назад немецким химиком Феликсом Хоффманном. Но двери в ад открыл не он, а новый маркетолог Байера — господин Штраус. Он пустил в СМИ массированную рекламу, поменял упаковку на более броскую, с изображением льва. И разумеется, никто ничего не стеснялся — можно детям, можно как снотворное. То, что героин в шесть раз сильнее морфина, моментально вызывает привыкание, умалчивалось. Исследование, которое провели химики — кстати, сотрудник фирмы Генрих Дрезер и сам подсел на наркотик — было положено директорами под сукно. Как говорится, бабло побеждает добро. Героин давал Байеру уже половину прибыли от аспирина. И вполне мог обогнать номер 1.
Не найдя понимания в компании, я поднял шум. Написал несколько статей, дал ход исследованию Дрезера, к которому имел доступ. Чем ввел акционеров в убытки — котировки упали. Немцы тут же подали на меня в суд, после чего попытались расторгнуть договор по аспириновому заводу под Питером. И я впервые применил админресурс — привлек Склифосовского к переговорам. Которые шли месяц с переменным успехом и уже вызывали изжогу у министра. Вот и сейчас, немцы выкатили новые условия, в которые пришлось вникать Николаю Васильевичу лично.
— Ну вот зачем, ты лезешь везде? — бушевал профессор, постукивая кулаком по рабочему столу. — Если с японцами действительно случится война — их будут поддерживать англичане. Наша задача — не восстановить против себя всю Европу, иметь добрососедские отношения с Германией. Только вчера нам, министрам, об этом говорил Витте. “Байер” дошел до своего МИДа и те готовят ноту в наш адрес. И что мне теперь прикажешь делать?!
Глава 10
ВЫСОЧАЙШІЙ УКАЗЪ: КНЯЗЬ БАТАЛОВЪ НАЗНАЧЕНЪ НАМѢСТНИКОМЪ ДАЛЬНЯГО ВОСТОКА
Санктъ-Петербургъ, 15 декабря 1903 года.
По волѣ Его Императорскаго Величества Государя Николая Александровича, ознаменованной вчерашнимъ рѣшеніемъ Правительствующаго Сената, совершено назначеніе, коему суждено войти въ лѣтопись державныхъ преобразованій. Князь Евгеній Александровичъ Баталовъ, извѣстный въ прошломъ какъ ревностный товарищъ министра здравоохраненія и благодѣтель страждущихъ, удостоенъ высокой чести заступить на постъ Намѣстника Дальняго Востока, смѣнивъ адмирала Евгенія Ивановича Алексеева. Самъ князь, принявъ назначеніе, изрекъ: «Служеніе Дальнему Востоку есть служеніе всей Россіи». Планы его обширны: развитіе врачебныхъ миссій, устройство пріютовъ для сиротъ и поощреніе ученыхъ экспедицій. Не забываетъ онъ и о стратегическихъ задачахъ: укрѣпленіе портовъ, діалогъ съ Пекиномъ и Токіо, а также «соединеніе державной мощи съ благомъ каждаго подданнаго».
Стоило мне дать свое согласие, и закрутилась бешеная карусель. События напоминали кинохронику, пущенную на удвоенной скорости: совещания в МИД, встречи с Куропаткиным, распоряжения, бумаги, приказы. Между всем этим — мои собственные дела, которые никто не отменял.
Яковлеву поручил в срочном порядке собрать хотя бы пару аэропланов. Желательно таких, чтобы у них ничего не замерзало, не отваливалось, а число посадок равнялось числу взлетов. Финансирование вопроса взял на себя — так проще. В противном случае пришлось бы сначала отвоевать деньги у казначейства, затем отбиваться от ворующих на всех уровнях чиновников и в конце получить практически ничего.
Ну и впервые за почти семь лет я был удостоен чести лицезреть нашего государя. Особо и не рвался, но Сергей Александрович сказал, что пропустить этот шаг никак нельзя. И вот я нарядился в свой мундир с галунными петлицами, где три золотые звезды блестели, как ёлочные игрушки, приколол все отечественные ордена, поправил аксельбант. В зеркале отразился внушительный господин, с такими же небольшими усиками, но лицо «забронзовело» — отъел ряху за девять-то лет. Седины нет, даже намека. Хотя в этом году сорокет стукнул. Как говорил Карлсон — мужчина в самом расцвете сил. Короче, не пузатый чиновник-наместник, а просто картинка.
И поехал я в Царское. На прокатном
