Читаем без скачивания Камни тоже плавают (СИ) - Зарубин Михаил Константинович

Какая вожжа под хвост попала Фридриху Австрийскому никто не знает, но в пику французам на нас с княжной он тоже два миллиона марок поставил. На вторых-то в гонке! Да ещё и не фаворитов. Чем вот думал?

Что, как думаете, оставалось бедной британской девочке, принцессе Дармштадской? Показать, что бритты австронемцев испугались? Что у них в империи где не заходит солнце деньги кончились? Что французов один на один с русско-австрийским союзом бросили? Даже вопреки русским корням и немецкой бабке? Политика понеслась вперед здравомыслия, и юная принцесса, несмотря на уговоры, подкинула маслица в огонь — миллион фунтов стерлингов.

— А сейчас четыре коронованные фамилии свои денежки ждут, — от кисло-растерянной физиономии Беккеля, можно заработать оскомину, — фон Вале волосы на себе на… — Беккель вовремя затыкается, испуганно оглядывается, и уже не так экспрессивно продолжает. — рвет и меня клянёт на чем свет стоит. Ну и прошение на отставку пишет, — вздыхает и грустно продолжает, — и даже царевич Михаил не знает, что делать. Ушел к Дурново советоваться…

Кто-то из лейб-гвардейцев не выдерживает, возмущается: «Забрать себе, всех делов-то! Лягушатники продули, тут и ежу ясно! Лента-то на нашей машине! Вон сколько народу это кричит!».

Беккель психует, поворачивается к говоруну и шипит:

— Кредиты французские потом… — но, оглядываясь на жандармов и княжну, опять комкает фразу, сдерживается, — этой лентой накроются! Это в лучшем случае… — про войну тоже не договаривает. С бриттами. Которым сейчас Россия как кость в горле. Но и я, и князь, да и многие из неглупых гвардейцев, понимают, смурнеют. — Да и вон, половина кричит — француз выйграл!

— Ну тогда пусть французы выйграют, проблем-то, — дает очередной дельный совет говорливая «железная» шапочка, что окончательно выводит Беккера из себя.

— Скажи это министру финансов, он за просранный годовой бюджет тебе… — под скрежет вытягиваемой из ножен сабли Пауль Фридрихович все же снова находит в себе силы замолчать и «проглотить» фразу. Не его день сегодня, не его. Сабля под холодным взглядом седоусого тоже плюхается в ножны…

Вот и поигрались, называется, правящие фамилии. Развлеклись. Как бы теперь русская автогонка не вылилась в образование франко-британского военного союза против русско-австрийского конгломерата. И континентальную войну всех против России. Уступить сейчас, что тем, что другим — потерять и лицо, и очень приличные деньги.

И так не очень теплые отношения России и Британии на очередной кризисной точке. Чуть переполнится чаша — будет война. И кажется, та капля буду я. Ну и нашей кампании это, однозначно, припомнят. Припомнят при любом раскладе.

Невеста

«Железная» шапочка сегодня в ударе, походив, вокруг он толкает нашего Фридриховича и с умным видом выдает:

— Ну и чего тут думать? Объявить обоих гонщиков победителями, — оглядывается на княжну, чешет железный лоб и задумчиво тянет, — ну и княжну тоже!

Беккель устало смотрит на «эксперта» мировой политики, обречённо машет рукой. Однако от отвязаться у Беккеля от нравоучений не получается.

— Шикарная дивчина! — продолжает вояка, — Повезло же ему… — и, кивая на меня, завистливо причмокивает.

Несмотря на глобальные проблемы, Беккель от такого наглого увода невесты всё же «просыпается» и ехидно-озабоченно-удивленно интересуется:

— И чем же ему повезло?

— Ну так! Тааакая невеста! Красивая, боевая, богатая! — завистливо оглядывается на Долгорукову, снова причмокивает от восхищения и выдает очередной шедевр, — после результатов гонки о помолвке объявят! Сам слышал!

Князь Долгоруков хрюкает от неожидонности, а вот Беккель не знает, что делать. Стоит и переводит охреневший взгляд с меня на княжну. И рот, как выброшенная на берег рыба, открывает-закрывает. Открывает, силится что-то сказать, и снова закрывает.

Меня, как князя, кажется, сейчас пробьёт на ржач. Только мне смеяться нельзя, Беккель и так от постоянных стрессов туго соображает, а тут или инфаркт со мной схлопочет, либо придушит как Отелло… Прямо на глазах «Дездемоны» и гвардейцев.

Надо спасать ситуацию. Шагаю вперед, но не успеваю. Белый Беккель возмущенно кричит гвардейцу:

— Она моя невеста! Моя! Понял! Моя! — ещё чуть и будет брызгать слюной и пальцем в грудь гвардейцу тыкать. Достали мужика. Нашел, ё-моё, с кем спорить.

— Тююю… — гвардеец осматривает его с ног до головы, как букашку и выдает, — ты себя-то видел в зеркало? Кто она и кто ты…

— Да я… Да ты… Да он!

— Он вот герой! — отрезает железная шапочка, — Гонку выйграл! — гвардеец, приняв сдавленное хрюкание уже обоих Долгоруких за поддержку своей правоты, выдает, — Ты видел, как он легушатников на последнем повороте обошёл⁈ Вот! А мы видели! Сердце, ей Богу, в пятки ушло! Думали, в Неву улетят, утопнут! Ты б так смог? То-то!

Княжна уже смеется в голос, князь, красный как рак, подпрыгивает на месте и что-то мычит. Гвардейцы и жандармы лыбятся в усы. На Беккеля жалко смотреть, на нём такой политический груз, а тут еще и непробиваемому «умнику» в толпе доказывать кто жених, а кто невеста.

Пора прекращать этот балаган, хлопаю Фридриховича по плечу.

— Да шутит он, успокойся, — и, оглядываясь на гвардейцев, вдруг ловлю озарение, — слушай, а он же гений! Что в тотализаторе по поводу разделить победу? Разделить приз? А это же выход! Хрен с ним, никто не выйграет по-крупному, но ведь никого же не обделят, никого не обидят!

Беккелю требуется еще секунд десять, чтобы переключиться с «невесты» и оценить грандиозную простоту высказанной идеи. Доходит. Его уносит, походу чуть не снося нескольких гвардейцев.

Жандармы стартуют за ним, придерживая шашки. То ли охрана, то ли конвой, чтоб не сбежал. Вот и думай…

— Чего это он? — «железная» шапочка похоже так и не понял, не успел догнать.

— Свадьбу побежал к царю требовать отменить, — шучу я.

— А чего её императору отменять-то? Княжна чай не дура, — оглядывается на княжну, ловит насмешливый взгляд, но ничуть не смущается, подкручивает ус и готов продолжать…

— Ермоленко, хватит болтать! Охраняй лучше! — не выдерживает подошедший седоусый.

— Машину, вон, какую создал, все говорят… И ещё создаст! — гнёт свою линию гвардеец, отходя и чуть понижая голос, — гонку вон выиграл… да и советоваться этот хлыщ вон к нему бегает…

Я отхожу чуть в сторонку, хватит на сегодня мне приключений. Из этих-то как бы выбраться…

Где-то через полчаса гонщиков зовут к императорскому столу и учредительному комитету. Объявлять результаты гонки.

— Ну что, жених, проводи невестушку до Императора, должны же мы приз получить, — смеётся княжна, беря меня за руку.

Под смешки гвардейцев выгибаю руку и натыкаюсь на задумчивый взгляд князя Долгорукова.

Чек и поцелуй

Награждение как награждение. Только ни подиума с местами, ни обливания шампанским. Недодумали, да и холодно, однако.

А так все чинно, торжественно. Мы с французами решением учредительного комитета делим первое место — явили чудо народу, пришли вместе, второе место досталось тоже французам — экипажу Жоржа Леметра, ну а третье ожидаемо взял американец. При выбывшем Камиле Женатци не удивительно.

Даже приз нам решили на два экипажа не делить, каждый получил по заветной бумажечке в сто пятьдесят тысяч. Комитет из своих доходов решил не скупиться — выделил. И создал прецедент на будущее…

На вручение я к царю княжну вытолкнул. Ну не люблю я с мужиками целоваться, не люблю. А Танечка Николаевна после вручения чека, цветов и царского троекратного поцелуя в щечки раскраснелась аки алая роза. Красавица!

Правда, Николай, когда вручал, немножко прихреневшим выглядел. С его-то «щедрым» подарочком в десять тысяч на русское суперавто, наш приз его, похоже, откровенно сумой озадачил.

Да и второе-третье места с новенькими автомобилями от Фиат и Мерседес многих размахом в ступор вбили. И царя в том числе. Пробрало, на фоне таких призов, его чек на развитие отечественного автопрома как издёвкой теперь выглядел. Издевкой над своей жадностью. И это, похоже, он нам тоже не забудет…