Читаем без скачивания Твое смеющееся сердце - Нэнси Бартоломью

Я попыталась взять Шейлу за руку, но она отпрянула, глаза стали еще больше, дыхание — частым и неровным.

— Детка, успокойся.

Но она не могла — или не хотела.

— В чем дело, Шейла? — спросила я. — Что происходит? Расскажи маме, детка.

Шейла застонала и пошла мимо меня.

— Ничего не случилось, мама, мне нужно возвращаться на работу.

— Шейла! — Я протянула руку и тронула ее за плечо. Она не позволила мне ее остановить.

— Мама, я же тебе сказала, я ничего не знаю о том, что случилось с дядей Джимми. — Теперь она посмотрела мне в глаза, но ее взгляд испугал меня еще сильнее, чем эта ложь. Шейла как будто смотрела сквозь меня, не видя. — Кто бы меня ни расспрашивал, как бы на меня ни давили, это ничего не изменит, ничего нового я не скажу. Я ничего не знаю, слышишь? Я не оставляла кольцо в твоем доме. — Она заговорила тише. Теперь ее голос звучал монотонно, как будто она механически повторяла заученные или вложенные в нее кем-то другим слова. — Можешь оставить его себе! Я не хочу его больше видеть! — В голосе снова послышались истерические нотки.

Внезапно ее взгляд смягчился.

— Я люблю тебя, мама, — прошептала она, — что бы ни случилось, что бы там ни говорили, я все равно тебя люблю.

На ее тщательно подкрашенных ресницах повисла слезинка и скатилась по щеке, оставляя за собой влажный след.

Мое сердце то замирало, то пускалось вскачь. Я потянулась к дочери, но моя рука схватила воздух: Шейла торопливо бежала в магазин. Я бы пошла за ней, если бы от этого был хоть какой-то толк, но я хорошо знала свою дочь: она упряма, вся в меня. Если меня припереть к стенке, я вывернусь. Похоже, моя девочка сделана из того же теста, что и я. Догонять ее и пытаться что-то из нее выжать бесполезно.

Я медленно побрела обратно в булочную. Если бы у меня оставались хоть малейшие сомнения в правильности своего решения не бежать за дочерью, то они бы мгновенно рассеялись, когда на стоянку перед «Булкой и кренделем» въехал длинный фургон. Вернелла Спайви трудно не заметить, а его фургон не упустишь из виду даже в самый туманный день. На крыше двухтонного фургона была смонтирована спутниковая антенна, сам он был выкрашен оранжевой люминесцентной краской, на фоне которой огромными черными буквами было выведено: «Королевство спутниковых антенн», а на двери кабины чуть помельче: «Вернелл Спайви, король спутниковых антенн». Торец фургона украшал силуэт Джолин, которая указывала рукой на огромную спутниковую тарелку, едва не затмевая ее размерами своего бюста.

Глядя, как фургон выруливает на стоянку, явно двигаясь в направлении моего маленького «жука», я увидела и последнее новшество Вернелла, новый шаг в его рекламной кампании. Тут-то я поняла, что Вернелл Спайви, заявившийся в «Золотого скакуна» в голубом полиэстеровом костюме, не был мимолетным видением. Похоже, сама личность Вернелла претерпела некую трансформацию, и судя по тому, что я видела, дело обстояло серьезно.

Спутниковая тарелка, смонтированная на крыше фургона, была расписана. Картина изображала Иисуса Христа, простирающего руки к своей пастве, и лицо у Спасителя было почему-то заплаканное. Спереди, на капоте грузовика и на крыше фургона, Вернелл установил громкоговорители. На них я не сразу обратила внимание и заметила только, когда из них понеслась музыка и голос Вернелла прокаркал:

— Стой на месте, сестра, я принес великую весть из потустороннего мира.

Я замерла, прикованная к месту оглушительными звуками органа. За ветровым стеклом я увидела Вернелла с микрофоном в руке и безумным блеском в глазах.

Я стояла не шевелясь, втайне еще надеясь, что Вернелл обращается не ко мне, но это было равносильно надежде на чудо. Все, кто находился в радиусе ста метров вокруг фургона Вернелла, также застыли в оцепенении, как опоссум посреди автострады в лучах фар. Спутниковая антенна на крыше снова привлекла мое внимание, изображение Иисуса было выполнено довольно умело, простертая рука, выкрашенная золотом и выходящая за пределы тарелки, затем снова изгибалась к центру. Очевидно, художник пытался изобразить что-то вроде палочки, которой Иисус пользовался в своей работе. Я так и не поняла, что он хотел этим сказать.

Остановив фургон сразу за моим «фольксвагеном», Вернелл вышел из кабины. Представляю реакцию Шейлы, которая заметила его из магазина! Вероятно, она попытается притвориться, что видит нас впервые в жизни, и я ее не упрекаю.

Вернелл был все в том же костюме, только теперь он выглядел еще хуже. На рубашке недоставало нескольких пуговиц, на пиджаке появились пятна краски. Сам он выглядел не более трезвым, чем накануне вечером. Хотя приближался традиционный час коктейлей, было ясно, что для Вернелла «счастливый час» наступил задолго до полудня. У него на щеках темнела щетина, волосы были спутаны, глаза покраснели.

— Мэгги! — завопил он. — А я как раз тебя искал!

У него слегка заплетался язык — еще один тревожный признак. До определенного уровня Вернелл мог пить, не пьянея, и даже неплохо справляться с работой в таком состоянии, но когда пересекал черту, то первым делом терял способность произносить речи. Он еще мог ходить ровно, со стороны даже казалось, что он не так уж пьян, но те, кто знает его не слишком хорошо, не представляют, сколько Вернеллу нужно принять спиртного, чтобы казаться пьяным. Но я-то знаю. Он пропустил как минимум пять порций чего-нибудь крепкого, вероятно, виски «Джек Дэниелз».

— Эй, иди сюда, мне нужно с тобой поговорить!

Он двинулся в мою сторону, слегка пошатываясь.

— Вернелл, сядь. — Я потянула его за руку, пытаясь усадить на каменное заграждение перед магазином. Поскольку он нетвердо стоял на ногах, как только я потянула его вперед, он покачнулся и плюхнулся, как мешок с картошкой.

— Мэгги, — пробормотал он, дыша мне в лицо перегаром, — Джимми умер.

— Вернелл, я знаю. Ты же приходил ко мне вчера ночью.

Казалось, он растерялся.

— Правда? Я приходил?

— Да, Вернелл, и вчера ты был пьян, так же как и сейчас. — «И почти как всегда», — добавила я мысленно.

— Мэгги, — серьезно начал он, пропустив мои слова мимо ушей. — Я его видел!

— Кого, Вернелл, кого ты видел?

Вернелл укоризненно посмотрел на меня:

— Да Джимми же! Вчера ночью он ко мне приходил!

Бедняжка, похоже, у него начинается белая горячка.

— Дорогой, Джимми нет, он убит.

Вернелл снова посмотрел на меня все тем же взглядом.

— Как будто я сам не знаю! — громко возмутился он. — Конечно, он мертв, как же иначе он мог бы найти себя и обрести свой талант?

— Скажи, Вернелл, давно ты пьешь?