Читаем без скачивания Акушер-ХА! Байки - Татьяна Соломатина

– Чтобы из него воздух не вышел! – победоносно завершила Алёна, чуть не доведя легенду отечественной урологии до апоплексии.

Надо ли говорить, что следующую лекцию об анатомии и физиологии мужской мочеполовой системы интернам читал сам Караим, периодически совсем не академически восклицая:

– Неучи!!! Из вас что, моча произвольно вытекает?! А мозг через уши? А в проктологи не хотите? Там ещё интереснее! Учиться, учиться и ещё раз учиться, дебилы! И только тогда, может быть, вы рано или поздно станете специалистами такого же высочайшего класса, как Олег Владимирович, идиот перезрелый!

– Караим Антинохьевич, можно вопрос? – смиренно подняла ручку Алёна Степановна в конце лекции.

– Можно, – буркнул Караим.

– А какова методика выполнения пневмоцистографии? В смысле, каким образом мочевой пузырь заполняют воздухом?

– Все вон!!! – рявкнул внезапно побагровевший академик.

Интерны бросились из кабинета, сбивая друг друга в дверях.

Ещё долго помещение кафедры полнилось эхом от мефистофельского хохота Караима.

Термометр

Как-то ранним-ранним утром приходит на приём к моему приятелю-урологу дама. С жалобами на рези при мочеиспускании. «Мне вас, доктор, – говорит, – порекомендовали как кудесника, мага и волшебника. Сказывали, вы одними пассами всю боль заскорузлую снимаете. А у меня уже одна надежда, что на волшебство. Потому что все другие методы циститолечения, начиная от трёх вагонов фуразолидона, истолчённых в равной пропорции с но-шпой, и танкеры цефалоспоринов последнего поколения уже испробованы».

Долго ли, коротко ли собирал он у неё анамнез – неизвестно, однако выяснил следующее. Половой партнёр сто лет уже как один и тот же. Пару лет лечилась от бесплодия. Полгода назад благополучно родила. До родов был легко купируемый транзиторный цистит. А сейчас уже мочи нет терпеть, выдавливая из себя по капле мочу.

Анализы всякие там, бакпосевы ничего сверхнеобычного не выявили. Ну немного более кустисто, чем в популяции, растёт условно-патогенная флора. Ну признаки воспалительного процесса, естественно. Ладно. Делают ей УЗИ. Не то чтобы… На всякий случай уже. А в мочевом пузыре какая-то… палочка. Длиной сантиметров пятнадцать.

Приятель мой думу думает, а по ходу ведёт допрос с пристрастием на предмет анамнеза! Мол, покайся, тётка! Небось злостно занимаешься онанизмом?! А наружное отверстие мочеиспускательного канала у дамы весьма дилатированное. Растянутое. Такое иногда бывает по факту рождения. Но чаще, конечно, благоприобретённое. Или не благо. Пути приоберетений у любителей поковыряться во всяческих отверстиях своего организма не то что неисповедимы, а прямо-таки порой немыслимы. Шалунишки обычно скрывают, пока не припрёт. Но тётка не врала, ибо какой же это экстремалкой надо быть, чтобы старым ртутным градусником… Это уже за гранью фола даже для изысканных затейников. Причем фола не только травматического, а сверхтоксичного!

Не раскололась мадам на допросах. Чистая душа. Зато вспомнила, что пару-тройку лет назад лечилась от бесплодия в большом профильном санатории. Где сразу при поступлении ей градусник вручили. Температуру измерить во влагалище. Уж дорогой ли она была так сильно утомлена, по жизни ли сонлива или дров на отопление помещения не пожалели – история умалчивает. Только женщина уснула на пару минут. А проснувшись, термометра не обнаружила.

Ох уж санитарка на неё кричала, мол, «ходют тут всякие», а потом градусники пропадают! И три рубля взыскала за порчу имущества. На том дело и закончилось. Списали на полтергейст и прочую мистику, на манер импичмента и внесения изменений в Конституцию. Списать-то списали, да термометр, гад такой, не списался!

Приятель мой, врач-уролог, инородное токсичное тело из тётушки удалил. Эндоскопически не рискнул – пошел путём надлобкового внебрюшинного сечения. Градусник в берлоге мочевого пузыря уже мхом слегка порос, но держался бодрячком. Носительницу свою ни разу не подвёл – не разбился, не треснул и температуру исправно показывал. А ведь и роды пережил со своей хозяйкой. И всего-то три рубля, а не скажешь.

Хорошие всё-таки стеклодувы у нас.

Happy New Year!

Отчаявшись дождаться уролога на плановую консультацию к беременной с хроническим пиелонефритом, я встала и пошла. Потому что это сейчас я трепетная, ранимая и боюсь на улицу выходить, а в описываемую эпоху могла и в ярко освещённую операционную войти, и начмеда на скаку остановить, чтобы подписал чего надо, и добрым словом подарить ординатора урологического отделения, отвечавшего за плановые консультации родильного дома. По телефону он от меня прятался, поэтому я, ничтоже сумняшеся, встала и пошла. Да не к нему, де: «Олежек, ну приди, ну посмотри, ну запиши в историю», а прямо к заведующему урологическим отделением, чтобы он принял меры и высек Олега Ивановича административными розгами. Ибо сил моих младых девичьих на разбор гештальтов каждого разгильдяя уже не хватало.

Время было предновогоднее. Все были веселы и счастливы. По больнице бродили вперемешку малые дети сотрудников, держа курс на новогоднее представление в актовый зал, Дед Мороз – красный нос с шутками-прибаутками и медсестра-Снегурочка в голубой пижаме, отороченной дождиком. Все были так жизнерадостны, что по дороге я потеряла лицо. Ну, в смысле весь мой пыл почти улетучился, потому что, когда ты постоянно кому-то улыбаешься в ответ, очень сложно поддержать в себе должную концентрацию ярости благородной, а слёзы умиления при взгляде на шуршащих фантиками конфет детишек подмачивают спички грома и молний.

Так что, войдя в урологическое отделение и тут же наткнувшись на искомое начальство, возглавлявшее группу товарищей в белых халатах, я радостно проворковала:

– Здравствуйте, Анатолий Иванович! И все-все-все, даже скотина Олег!

– Привет! А у нас тут обход! – застеснялся Анатолий Иванович, как будто на самом деле никакой он не заведующий и не пятничный серьёзный обход проводит, а плюшками балуется не по назначению.

– Я к вам с жалобой на ваших безответственных сотрудников! – в пароксизме предновогодней радости провозгласила я и улыбнулась ещё шире!

– Ой, такие уроды, и не говори! – ещё шире моего улыбнулся Анатолий Иванович, добавив в голос столько сахара, что ни в один сироп не влезет.

Группа халатно-пижамных товарищей тоже излучала блаженство. Интерн щипал за зад цистоскопическую медсестру, ординаторы сияли, как новогодние шоколадные зайцы в обёртке из фольги, и даже Олег Иванович пятился от меня очень лучезарно.

– А у нас только одна палата осталась! Пойдём с нами!!! – прокричал Анатолий Иванович, как Снегурочка, зовущая Дедушку Мороза. – А потом выпьем кофе у меня в кабинете и всех размажем по стенке, кто сука и саботирует!

– Конечно! – почти икая от счастья, согласилась я.

Всей шумной толпой мы зашли в шестикоечный номер, где в тот предновогодний момент отдыхали два товарища мужского пола. На одной кроватке полулежал крупный лохматый бородатый брюнет и держал в руках глянцевый журнал на очень нерусском языке. На подушке второго ложа покоилась белокурая головка со смеженными веками, а под одеялком угадывались контуры субтильного астенического телосложения.

Бородатый брюнет отложил печатный орган и воззрился на нас с непониманием. Измождённый ангел продолжал пребывать в объятиях Морфея. На тумбочке меж их кроватками высилась батарея клюквенных морсов от самых лучших производителей и бутылка минеральной воды стоимостью в месячную зарплату среднестатистического россиянина.

Ординатор выхватил из папки у медсестры историю болезни и в наступившей тишине экстатически зачитал какую-то трудновоспроизводимую славянскими органами речи имя-фамилию и рассказал анамнез. Мол, приехал этот господин из Турции с целью проверки чего-то там и, как водится, пил с русскими товарищами. Похмелиться с русскими товарищами не успел, потому что не то чтобы умер вчера, но приключилась у него почечная колика. Это только на первый взгляд словосочетание «почечная колика» весьма невинно. Для тех, кто не знает, поясняю, чем пациент с почечной коликой отличается от всех остальных в приёмном покое многопрофильной больницы. Остальные стонут и плачут, а этот бьётся об стены, бегает, прыгает, падает, встаёт и бежит быстрее врача и персонала.

Заведующий принял весьма серьёзный вид. Все последовали его примеру. Он буравил глазами бородатого брюнета. Тот отвечал взаимностью. Только ординатор, не заметив неожиданно помеждународневшей обстановки, продолжал весело выкрикивать, чего сделано и как состояние иностранного товарища. Жестом остановив потоки слов, заведующий зловеще изрёк, глядя прямо в третий глаз брюнету:

– How are you?

– I’m fine! – ответил брюнет и натянул одеяло до подбородка.