Читаем без скачивания Тепло оружия - Ричард Пратер

Темный седан следовал за мной в общем автомобильном потоке, держась на небольшом расстоянии, но не приближаясь вплотную и сохраняя дистанцию в две-три машины. У меня не было ровным счетом никакх оснований связывать его со своим вчерашним преследователем — темным седаном со скошенной фарой. Но это был “Додж Полара”. И заметил я его несколько минут назад, перед поворотом на Уилшир.

Скорее всего, ничего особенного. Просто какая-нибудь семейка — мама, папа и детки — выбрались из дома на традиционную субботнюю прогулку — “Глядите, ребятки, вот здесь живет сам Стони Вирил, величайший подающий всех времен!” — но, видимо, лицезрение простреленной головы Портера оказало на меня столь глубокое впечатление, что теперь я был готов заподозрить во всем, чем угодно, и маму, и папу, и даже детей. Поэтому я сбавил скорость, и убедившись, что мне удалось последним проскочить следующий перекресток, в то время, как на светофоре погас желтый и загорелся красный сигнал, прибавил газу. Больше темный “Додж Полара” мне на глаза не попадался.

А ещё через пару минут я уже подъезжал к вилле Берсудианов, розовые оштукатуренные стены которой были отделаны лепниной. Это был огромный дом, очень похожий на дворец, и создавалось впечатление, что вокруг него должны быть проложены каналы, заполненные водой с обязательной гондолой, покачивающейся на приколе у парадного входа.

Я шел по вымощенной розовым камнем дорожке, направляясь к украшенной замысловатой резьбой парадной двери, и у меня возникло почти непреодолимое желание просвистеть национальный гимн Венеции.

И ещё больше мне захотелось присвистнуть, когда дверь открыла сама миссис Берсудиан. Потому что удержаться было просто невозможно.

— Анжелика, — сказал я. — Фью-фью-фью.

— Мистер Скотт. — Она улыбнулась. — Привет. А почему вы свистите?

— Разве я свистел? А мне показалось, что я просто молча думаю. Что ж, нужно будет последить за собой, в том числе и в раздумьях.

— Чем могу быть полезна на этот раз?

— Ну, хм, мне удалось выяснить кое-какие обстоятельства, имеющие непосредственное отношение к делу. Так что, мне кажется, нам лучше раскрыть карты прямо сейчас… и просто поговорить начистоту. То есть, я не это хотел сказать. Но как бы там ни было, нам все равно нужно поговорить об этом.

— Я тоже так считаю, мистер Скотт. Заходите, пожалуйста. Надеюсь, вы извините, что я появилась перед вами в таком виде. Я загорала у бассейна…

Я и сам догадывался, что она должна была заниматься чем-то в этом роде. Это было совсем не сложно, принимая во внимание её наряд. А одежды на ней было совсем не много. И я бы сказал, что для девицы с фигурой и габаритами Анжелики Берсудиан, её было явно не достаточно. Похоже, она и не собиралась ни от кого скрывать свои анатомические подробности, прикрытые лишь крохотным бикини в горошек, на узеньком треугольничке которого умещалось всего каких-нибудь три горошинки.

— Да не стойте же вы в дверях, мистер Скотт. Проходите.

Я вошел в дом, и она закрыла за мной дверь, а затем проследовала мимо меня, на ходу бросив мне через плечо:

— Вы не возражаете, если мы выйдем к бассейну?

— Как скажете. Вы просто идите, а я последую за вами.

Мы прошли через дом и вскоре вышли во внутренний дворик, над частью которого был устроен навес из бамбука, миновали по пути сложенную из камня жаровню и переносной деревянный бар, стоявший рядом. У сверкающего голубого бассейна стоял розовый шезлонг, в котором очень картинно и расположилась Анжелика. Я сел в плетеное кресло напротив и ещё какое-то время молча наблюдал за ней.

Наконец она первой нарушила затянувшееся молчание.

— Я знаю, зачем вы приехали сюда.

— Даже не знаю, как начать… или уж выложить, все как есть…

— Мне звонила Энн.

— Энн? Миссис Холстед?

— Да.

— Деятельная дамочка, вы не находите?

— Она сказала, что вы были у нее. И… о вашем с ней разговоре. Так что, полагаю, вы уже и так все знаете.

— Ну, не совсем все. Но многое.

— Надеюсь, хоть вы не считаете нас моральными уродами.

— Уродами? Разве я говорил что-то похожее? Признаюсь, ваша компания меня несколько удивила. Но, гм, эээ…

— Я рада, что вы вернулись. Мой муж сейчас на работе, а мне так скучно и совсем не с кем поговорить.

— Что ж…

— Да и совесть замучила.

— Правда? Что ж, полагаю, вы могли попытаться избавиться от этой привычки. Хоть это, пожалуй, и нелегко. Но, возможно, стоит начать с малого…

— Это потому что я кое-что утаила от вас в прошлый раз.

— Да, я знаю…

— Я не имею в виду то, о чем вы говорили с миссис Холстед. Это совсем другое, кое-что из событий вчерашнего вечера. Я не стала рассказывать вам об этом, потому что боялась, что вы узнаете о нас. Разумеется, теперь, когда вы и так уже все знаете, нет больше смысла таиться.

В её словах тоже не угадывалось большого смысла. Этот низкий, грудной голос резал слух, и я чувствовал себя псом, которому чешут за ушами. Нет, я вовсе не хочу сказать, что голос у неё был скрипучим. Просто дело в том… ну, мне просто было приятно, вот и все.

Я сказал.

— Так в чем же дело?

— Сами знаете. Все дело в сексе.

Агата говорила мне в точности то же самое, хоть и в других выражениях. Миссис Берсудиан, чей муж в данный момент находился у себя в офисе и, очевидно, был занят работой, производила впечатление женщины, которая не отказалась бы посмаковать сразу три или четыре оливки, прилагающиеся к мартини.

— Давайте все-таки кое-что уточним, — предложил я. — Вы что-то предполагаете… или знаете наверняка? Вы упомянули, что располагаете информацией, имеющей отношение к гибели мистера Холстеда, которая могла бы помочь мне в проведении расследования?

— Боже мой, как официально вы вдруг заговорили.

— Я очень стараюсь, миссис Берсудиан…

— Зовите мне просто Анжелика. Мой муж, который сейчас на работе, называет меня Ангел. Но, возможно, это уж слишком откровенно. Поэтому зовите меня Анжелика. Ну как, Шелл?

— Что “как”?

— Зовите меня Анжелика.

— Конечно. Анжелика.

— Что?

— Ничего. Я просто назвал вас по имени.

— Еще раньше вы сказали что-то о… вы можете это повторить?

— Боюсь, это невозможно.

— Ну… Но тогда мы ни до чего не договоримся, не так ли?

— Вы совершенно правы.

— Я знаю, в чем дело. Вы смущены!

— С чего вы это взяли?

— Ну потому что… из-за этого. Вы теперь все знаете о нас, и смущаетесь из-за этого. И вам неудобно говорить со мной на эту тему.

— Но с чего вы это взяли?

— Просто знаю! Хотите выпить? Будете мартини?

— А как у вас насчет оливок?

— О! У меня их полно. Из самой Италии. Такие огромные и сочные!

— Я так и знал.

— И к тому же фаршированные сладким перцем.

— Не может быть.

— Но вы так и не ответили на мой вопрос. Так вы выпьете со мной?

— Не отказался бы. Возможно, мне и не следовало бы этого делать, но…

— Отлично. Я сейчас вернусь, Шелл.

— Куда вы?

— На кухню.

— Но зачем?

— За льдом.

— Нет, вы все же, наверное, шутите.

— Не понимаю.

— Вы слишком форсируете события.

— Ну должна же я принести лед. Вы ведь хотите, чтобы было похолоднее, не так ли?

— Похолоднее? — переспросил я. — Совсем холодно? А вы сами-то не замерзнете?

— Выпивка должны быть холодной. Иначе теряется весь смысл.

— Знаете, у меня такое ощущение, что мир совсем сошел с ума, если уж мы тут с вами…

— Просто оставайтесь здесь, а я сама обо всем позабочусь.

— Ладно.

— Через минуту ваша выпивка будет готова.

— А ваша?

— Вы какой любите мартини, сладкий или сухой?

— Странный вопрос.

— Но вкусы-то у всех разные. Спросите любого бармена.

— И даже не подумаю.

— Некоторые любят хорошо перемешанный коктейль, а другие наоборот, никогда ничего ни с чем не мешают.

— Мир точно сошел…

— А есть и такие, которым нравится перемешивать выпивку в шейкере с колотым льдом.

— Ну да. Конечно. Еще немного, и я поверю всему, чему угодно.

— Я лично, люблю очень сухой, слегка смешанный мартини.

— Что ж, Анжелика, я, пожалуй, заеду к вам как-нибудь в другой раз. У меня есть ещё кое-какие дела. Служба, понимаете ли…

— О, Шелл — ну давайте сначала выпьем. Всего по одному мартини. И мне действительно есть, что рассказать вам о вчерашнем вечере.

— Повторите ещё раз.

— Мне действительно есть, что рассказать…

— Нет, первую часть. — Оглянувшись назад, я сказал. — Ну да ладно. Один момент.

Встав с кресла, я направился к жаровне, остановился у бара и открыл маленькую дверцу. Там стояло несколько бутылок, и я выбрал кварту джина и бутылку с вермута, к которой я долго и придирчиво приглядывался. “Ага, — сказал я себе. — Как насчет этого?”