Читаем без скачивания Последний Храм - Павел Буркин

Плеск — и Морозини-младший оказывается по колено в воде. Внутри пахло порохом, съестным, моркой водой. Сквозь пробоину вода набиралась стремительно, вскоре вторая пробоина, через которую льется свет, окажется ниже ватерлинии, и тогда… Это же не линейный корабль, где полно внутренних переборок: если и зальет помещение-другое, корабль только чуть потеряет скорость, но не утонет. Здесь одной подходящей пробоины хватит, чтобы отправить весь экипаж на корм рыбам.

В темноте раздался глухой стон.

— Неифила, Мелина, вас зацепило?

Отозвалась служанка — и у Морозини отчего-то сразу отлегло от сердца.

— Госпожу зацепило пулей. Не смертельно, но, по-моему, рана плохая. Слишком много крови.

— Дай, я сам.

Солничный луч проник в пробоину, блеснул, отражаясь от воды — и Морозни почувствовал, как захлестывает бессильная ярость. Мушкетная пуля прошила Мелине бедро навылет, да еще явно повредила какие-то важные артерии. Вода в трюме ощутимо покраснела, а лицо Мелины, на которое падали блики от воды, наоборот, побелело от боли и потери крови. Девчонка зажимала ладонью рану на бедре, но между пальцев все равно обильно сочилось красное.

— Мы тонем? — спросила она, и Альваро поразился ее спокойному мужеству. Впрочем, чего еще ожидать от человека, рискующего жизнью ради памяти о прошлом?

— Ядро, — произнес Альваро. — Откачиваем воду, а то до берега не дотянем…

— А как же Медар?

Это уже Неифила. Медарянка уже оправилась от испуга, ищет, чем бы отрезать кусок юбки на бинты. Морозини отстегнул от пояса ножны с кинжалом. «У нее там семья — наверное, надеется, что они помогут, — с внезапным сарказмом подумал Морозини. — А вот хрен тебе, ты виновата уже тем, что сразу не донесла Высокой Палате. У тебя, крошка, теперь одна дорога — с нами в неизвестность».

— По суше доберемся, если верхом да по хорошим дорогам — ненамного дольше. Ты как жгут накладываешь, дай я сам. Проклятье, нам только раненых не хватало…

Наверху раздается треск, грохот, топот и крики. Грохочут мушкетные выстрелы, но реже, чем вначале… Кого-то еще убило, хорошо бы не Сагони. Ага, живой! Раскатистая капитанская матерщина останавливает бессмысленную суету. Но Альваро похолодел, когда услышал:

— Мачту за борт!

Значит, ядро перерубило единственную мачту… Все было напрасно, на одних веслах и с половиной гребцов — не уйти. Альваро механически зарядил мушкет и приник прямо к верхней дыре, пробитой снарядом. Выстрел, а может, два или три прежде, чем бортовые пушки брига разнесут яхту в куски. Негусто, но и коль умирать — так не одной команде «Куртизанки». Скорее, пока не погас фитиль, пока в брешь еще можно целиться…

Выстрелить он не успел. Там, впереди, словно разверзлось жерло вулкана. Бриг семейства Теано скрыло огромное облако черного дыма, подсвеченное изнутри багровым. Когда оно опало, там, где еще недавно рассекал носом волны бриг, не осталось ничего. Только болтались в ленивых волнах какие-то обломки и обрывки…

Второй раз со дня спасения Мелины он стал свидетелем чуда. Да не простого — если верить житиям, и Сиагрий, и Савватий, и Криат, и Плацидия творили чудеса — особенно перед мученической смертью. Чудо, не имеющее никакого отношения к Церкви — вот что до глубины души потрясало тех немногих, кто стали свидетелями. Ибо это шло вразрез со всеми утверждениями святош, и за одно предположение, что такие чудеса возможны, можно было схлопотать суровую епитимью. И все-таки они были, были! Поначалу Альваро еще не верил отцу, когда тот предложил искать помощи у проклятых и гонимых последних язычников. Теперь поверил. Морозини-старший, действительно, гений. Он нашел союзников, и не просто толстосумов или офицеров, а магов, владеющих таинственной Силой. Каждый из которых стоит целой армии. А за их спиной стоят Силы еще более могущественные — древние Боги. Теперь нет сомнений, они существуют, а значит, к ним можно проторить дорожку. И что тогда смогут противопоставить все эти Теано и прочие Джустиниани?

— Это ты сделала? — ошарашено спросил Альваро.

— Я… я не знаю, как это вышло…

Еще хлеще! Если она такое вытворяет, не пройдя, по сути, никакого обучения, что же будет делать, когда научится пользоваться своей Силой? Может, отец ошибся, приказав ее убить, она ценнее как сознательный союзник? Ну, а если она слышала тот разговор или, что еще обиднее, прочитала в его мыслях? Тогда, наоборот, надо валить, и как можно скорее. Но вслух, конечно, сказал совсем другое — как и учил отец, с самым невинным видом.

— Значит, так. Посудина прохудилась, и до Медара не дотянет. А если мы отдадим ее в починку, засветимся на все Семиградье. Ясно, что это значит? То-то же. Мы причаливаем к берегу, перевязываем раненых — и идем к Медару по суше. В Таваллене темесцев любят немногим больше, чем в Эрхавене, вдобавок там у нас есть компаньоны. Подлечимся хоть немного, а там уже отправимся дальше сушей. Вот за пределами Таваллена придется смотреть в оба: Кешер всегда держал сторону Темесы. Ну, и самое тяжкое — Медар. Там всю власть прибрали к рукам святоши. Отец Клеомен, Пресвитер Меарский — помнишь отца Маркиана? А ведь Маркиан рядом с Клеоменом — считай, что ягненок рядом с волком. Вся надежда, что там еще не знают о наших художествах. Если узнают раньше, чем мы выйдем в море, нам всем конец. Ты попадешь на костер повторно, а мы все — первый раз, но вытянуть оттуда будет некому. Так понятно?

— Да, — произнесла Мелина, вытирая со лба испарину. Напряжение отпустило, и лицо побелело от боли, усталости и потери крови. «Как она еще не потеряла сознание?» — подумал Альваро. — Что я должна делать?

— Пока — только терпеть и молчать, — ответил Морозини-младший. — Проклятье, только неходячих раненых нам и не хватало… Ладно матросы — их пристроим, но вот ты на покой даже не рассчитывай. Ладно, сейчас мы тебя подсадим. Фила, смотри за ней.

Альваро нагнулся, подхватил девушку на руки и водрузил на массивный сундук с вещами. Вода плескалась в трюме уже выше коленей, но верх сундука еще был сухим.

— Лежи здесь, Неифила за тобой присмотрит. Я пошел наверх.

Альваро выловил из воды лесенку, споро приставил ее к люку и вылез на палубу. Еще недавно аккуратная и чистая, теперь палуба была измарана кровью, посечена пулями и завалена обломками. Повинуясь Сагони, который сам налегал на весла и задавал ритм матерными частушками, матросы изо всех сил гребли к берегу. До илистых, топких плавней низовий Эсмута оставалось совсем немного — не больше мили — но изуродованная яхта шла все медленнее, все больше кренясь на простреленный борт и проседая кормой.