Читаем без скачивания Гамбит Бубновой Дамы - Василий Звягинцев

– Ну, поступай, как решила. Только еще одно скажу, и все. Когда совсем уже кисло станет, и звезды твои тебе не помогут, и на земле друзей не найдется – вот тогда и вспомни про Андрея, сына боярского. «…И мечом, и всем достоянием своим послужу честно и грозно, воистину и без обмана, как достоит верному слуге светлой милости твоей…» Так в свое время в клятвенных записях ручались. А про все остальное забудем. А если пока видеть меня не хочешь… твое дело. Заслужил, значит.

Километров сто они проехали молча, а потом, будто ничего важнее ей в голову не пришло, Ирина спросила:

– А почему – сын боярский? Какое ты к боярам отношение имел?

– «Сын боярский» – это обозначение определенной категории военнослужащих в допетровские времена. Нечто вроде вольноопределяющейся гвардии. Потом дворянами стали называться.

Вскоре, не без ее участия, Новиков уехал вновь. В очередную горячую точку планеты. И она смогла заставить себя не думать о нем и не вспоминать. Не испытывать грусти и боли, даже встречая изредка в газетах и журналах подписанные его именем статьи и репортажи.

…И вот он снова сидит рядом с ней на диване, пришедший, как и обещал, по первому зову. Она чувствовала себя удивительно легко и хорошо сейчас, глядя на его лицо, слыша его голос, узнавая привычные интонации и жесты. Он расспрашивал о вещах совершенно несущественных и необязательных: о работе, о бывшем муже… И, не желая затягивать пустую беседу, она сказала, разом ставя все на свои места:

– Видишь, Андрей, по-твоему вышло. Пришло время…

– Острить мечи и седлать коней? Готов. Даже вдел ногу в стремя!

Словно вчера был тот разговор, так точно он попал в такт ее воспоминаниям. Ирина почувствовала, что глаза у нее вот-вот увлажнятся. Ослабли нервы. Или напротив. Отпускает перегрузка от сознания, что есть кому снять с нее давящую тяжесть.

– Вот так и выходит… Только ты у меня и остался, самый умный и самый верный.

Она рассказала ему историю с Берестиным и все, что ей предшествовало.

Новиков внимательно слушал, вертя в руках бокал.

– Нашелся, значит, герой-гвардеец. Ну, бог ему судья. А чего ж меня сразу не позвала? Такой ерунды я бы не сотворил.

– Я же знала твою позицию и договор помню. Впрочем, тебя и в Москве не было, раз ты к Новому году вернулся, это для меня все в неделю уложилось…

– Вот именно. Не верится мне что-то, недоговариваешь ты… Какая крайность была парня черт знает куда засылать? Сама же говорила, что все твои варианты вполне необязательны и выбираешь ты их от фонаря, грубо говоря… Не так?

В который раз Ирина поразилась невероятной способности Новикова попадать в цель с первого раза, минуя массу промежуточных и для другого непреодолимых этапов мышления.

– Так, Андрей. Были бы мы с тобой заодно всегда, нам бы цены не было. Ладно, скажу и остальное. Дело в том, что у меня перестала работать вся моя аппаратура. Примерно год назад прервалась связь с центром и я осталась совсем одна. Я не просто потеряла возможность работать – пропала всякая надежда когда-нибудь вернуться домой. Пусть я и не собиралась пока, но все равно мне стало жутко. Хуже, чем любому Робинзону. Попробуй понять. Оставался единственный выход – попасть в 66-й год, где работал ближайший координатор со стационарным постом наведения. Надо было установить там такой… как бы усилитель, чтобы снова возник канал. Тот координатор исчез вместе со своим универсальным блоком бесследно, возможно – погиб.

– А не мог ли он послать все к черту, как я тебе предлагал, и начать нормальную частную жизнь? Он кто был, мужик или тоже дама?

– Я не знаю.

– Ладно, бог с ним. И что, получилось у твоего десантника что-нибудь?

– И этого я не знаю. Сейчас все вообще перепуталось немыслимо. Алексей, если вернулся, попал туда же, в октябрь, но меня-то там нет, я уже в феврале…

– Ну и что? Вернулся, прожил разницу и все равно теперь здесь. Ты его искала?

– Нет, ты не понимаешь. Он до сих пор в октябре. Вот, смотри… – Она быстро нарисовала на салфетке ось времени, отметила точки, соединила дугами. – Он здесь, а я сразу здесь. Ты все время жил по оси нормального времени, Алексей вернулся в точку отправления, а я сразу сюда. Понимаешь?

– Мало, но смутно. Ну а не черт ли с ним? Пусть этот парень остается там, где он есть, и живет, как жил. А для тебя непрожитые четыре месяца не такая уж потеря, я думаю? Или твой парень тебе не просто так?

– При чем тут это? Да, мне показалось, что я готова его полюбить, если ты этого от меня добиваешься. Он хороший человек, может, лучше всех, кого я знала…

– Рад за тебя… И намек твой понял. И со свойственной мне бестактностью позволь спросить. Что лучше – ждать и не дождаться или иметь и потерять?

– Издеваешься?

– Что ты? Просто думаю вслух. Извини, если что не так. Значит, нашла, почти полюбила и отправила черт знает куда для своих ракообразных каштаны таскать…

– Каких ракообразных, о чем ты?

– Ну, это я к слову… Парня твоего я понять могу – как же, если женщина просит… Знал бы, дурак, что всего-то мостик для нее наводит, чтоб в случае чего было на чем домой вернуться. Глядишь, и подумал бы лишний раз…

– Больно бьешь, верный рыцарь…

– Еще раз извини. Я до конца все понять хочу. Что дальше будет? Если ты сейчас сможешь вернуться к нему, значит, отсюда исчезнешь навсегда? И я, соответственно, не увижу тебя больше? Боюсь, ты меня переоцениваешь. На все готов, но своими руками отдать тебя постороннему мужику…

Его не очень ловкая шутка слегка разрядила напряжение.

– Не в мужиках дело. Если я сумею вернуться в эту точку, то ликвидируется главный парадокс. Ты не представляешь, в каком мы сейчас живем мире. Его как бы и не существует даже. И я не понимаю, как он возник. Такое раздвоение теория не предусматривает. Со вчерашнего дня существует два вероятностных мира, и ни один из них не устойчив. Ты сидишь сейчас со мной и одновременно что-то делаешь в том октябре. И все остальные тоже. Эти миры отличаются только тем, что в одном из них нет меня. Если я вернусь туда, все должно совместиться.

– И как это будет? На моем примере. Я где окажусь? Опять в октябре? А как с воспоминаниями?

– Нет. Если все получится, время совместится в эту сторону, по вектору. Я еще раз его проживу и догоню вас всех, здешних.

– И будешь помнить, как все было? Как мы сейчас сидим?

– Наверное…

Новиков тряхнул головой.

– Нет, не понимаю. Давай еще раз. Мы организуем тебе переход туда, ты исчезнешь из этого мира и снова в нем возникнешь. Прожив четыре месяца. В этой же квартире, где ты не жила. А я, если останусь здесь же? Ты доживешь до данной секунды, и я появлюсь? Допустим, ты сдвинешь диван месяц назад, тогда я рухну на пол? Но вот прошедший час мы с тобой проговорили, а ты придешь сюда не одна, а с твоим Берестиным, и, значит, разговора этого уже не будет. Или не было?

– Не пытайся все решить при помощи твоего здравого смысла. Здесь все гораздо сложнее. Тут и принцип неопределенности, и многое другое. Но я надеюсь, что все образуется без особых катаклизмов и новых парадоксов.

– Ну-ну, май дарлинг. Неприятно чувствовать себя дураком, но, видно, никуда не денешься. На что не пойдешь ради любимой женщины…

– Любимой? Чего это вдруг? Или стареешь?

– Опять ты за свое… Я тебя всегда любил, как десять тысяч братьев любить не могут, и ты это знаешь. Просто в одной из точек пространства-времени у нас не совпали позиции в толковании этого термина применительно к конкретной ситуации…

– Ну, понесло… – Ей стало легче, как в юности, когда ничего еще не случилось, и она привычно слушала обычный новиковский треп.

– Давай прервемся пока. Ты лучше поешь, а то зря я, что ли, старалась?

– Поскольку я не соловей, то, кажется, сыт и баснями. Впрочем, судя по запаху, мясо по-французски уже готово.

…Отложив вилку, Новиков вновь посерьезнел. Заговорил жестко и напористо.

– Или я ошибаюсь, или ты наконец должна поумнеть. Что еще нужно, чтобы выбить из тебя окончательно всю твою межзвездную романтику и сомнительное мессианство? Во всю эту дурь с мировыми линиями и грядущими катастрофами я и тогда не верил, и сейчас тем более. А твоя родная планета, не знаю, как ее там называют, представляется мне довольно неприятным местом. Взять бестолковую девчонку, прошу прощения, заморочить ей голову, забросить бог знает куда и заставить выполнять непонятную ей работу. Крути верньерчики, пока крестики не совместятся. А что после этого, тебе знать не положено. А очень часто после этого ракеты летать начинают, раз уж цель в крестике! Это я, конечно, для примера говорю, но смысл тот же. Если человеку не объясняют смысл его деятельности, это не просто так, поверь моему опыту. Что здесь, то скорее всего и там. И, кстати, какая тебе за службу награда полагается? По наградам тоже можно о многом судить…

Ирина перед Новиковым действительно чувствовала себя растерянной девчонкой. Он вообще с самого начала, сумел себя поставить в более выгодную позицию, тем более сейчас, когда она, все проиграв, обратилась к нему. И, не желая отвечать, все-таки ответила: