Читаем без скачивания ОАЗИС. Вторжение на Таймыр - Вадим Денисов

Новые поколения норильских бизнес-людей шармом Авраамия Павловича Завенягина были уже не захвачены, и к вопросу подошли по-современному прагматично. Сначала, что бы лишний раз не злить рабочий класс, памятник великому заму Берии перенесли с одноименной площади в помещение, а потом и вовсе убрали под предлогом очередной реконструкции.

Переболев (увы, лишь на какое-то время) политическими спорами вокруг роли ГУЛАГ-а, историки к своему изумлению обнаружили, что местность имеет и собственную историю. Весьма древнюю, кстати. Так же и граждане США, переходя к постиндустриальному обществу, вовремя вспомнили об истории индейцев, а потом кинулись искать и других первопроходцев, через что прекратили плеваться на подвиги Эрика Рыжего и гнобить интереснейшие теории Хейердала.

В это смутное время Норильске и Дудинке развелось много этнографов и "знатоков местной истории", а некоторые даже использовали этот зыбкий титул в своих предвыборных материалах, как маркер собственной социальной активности. Косяком пошла по витринам и прилавкам печатная продукция на местную тему, в которой авторы не могли договориться между собой даже об этимологии местных названий, отчаянно споря за каждую речку. Краеведы, обрадовавшись новой дискутивной поляне, начали рассматривать заново всю историю Таймыра, тщательно докапываясь до фамилий русских поселенцев на реке Пясине и в Дудинке. Заинтересовались не только нганасанами и энцами, но и жизнью затундренских (затундряных) крестьян. Исследователи осознали, что заполярная территория русским людям давалась непросто, а мирное освоение порой сопровождалось кровью и страданиями; были и столкновения, и даже какие-никакие битвы. И это тоже походило на уникальный американский опыт. Пожалуй, только в Штатах легко можно найти самые настоящие научные исследования по каждой бою, каждой незначительной стычке между группой ковбоев и набеговым отрядом крошечного племени из сообщества сиу. История ожила.

В моду вошла историческая реконструкция. В большие и маленьких клубах и объединениях с преимущественно старославянскими названиями люди учились ловить рыбу острогой, плести веревки из кожи, делать нарты и ставить ловушки и пасти, стрелять из казачьих пистолей и таскать по волокам тяжелые лодки-кочи. Тропа Урванцева - очередной пафосный проект местных краеведов, заранее раздутый в городских СМИ. Мало кто знает, что Николай Урванцев впервые шел к Норильску вовсе не по прямой линии от Дудинки, что казалось очевидным и рациональным решением, а начинал первый норильский маршрут от села Потапово, выходя к месту постройки будущего города с юго-запада. Так ему советовали местные авторитеты, такие, как Сотников и Пуссе - так можно пройти не по утомительным болотистым лайдам, петляя среди бесчисленных озер, а по каменистым предгорьям Лонтокойского Камня.

Проект интересный, но обустраивать удобные туристические тропы "по следам первопоселенцев" - это вам не банальная музейная экспозиция… Учились. Опять отрабатывалась американская традиция, культура с коммерцией. Поначалу политика, после отработки предвыборной задачи - платные туристические маршруты. И все устроители довольны. Хороший, в общем-то, опыт. Если не перебарщивать.

- Знаешь, полковник, сволочная тут была ситуация, - не унимался Дьяченко. - Детки норильские, все толстенькие да беленькие, каждый след от комара - как пятно. Устали, понятно, вымотались. Им бы отдохнуть… Но тут пришла команда, прилетает вертолет "синенький", виповский Ми-2 с начальничками. И вот тогда этот самый Косячкин проявился в полный рост: давай деток строить, мол, надо срочно пожарить шашлыки, накормить гостей дорогих. Он, оказывается, он у меня в леднике заранее и мясо припас! Эх ты ж…

И начстанции затейливо выругался, пока без мата, но с явно ощутимой злостью. Жутковато хрустнула разгрызенная куриная кость. Степан бросил остатки в тарелку и продолжил.

- Вот и представь, ребята возятся с дровами да с мангалом, голодные, запах на всю тундру стоит сумасшедший, мяса реально мало, а эти козлы даже попробовать детям не дали! А начальнички, что с вертолета, жрут себе, да посмеиваются, нахваливают поваров. Куртки вроде бы туристические на пузах выгибаются, но ботинки! Ботиночки-то лаковые! Значит, даже шагу не собирались по тундре ступить…

И помолчав, выдал, как итог:

- В общем, как приеду в город, найду я этого Косячкина. Передай, пусть тренируется. Ага.

В путь они тронулись через два часа. На компактной дрезине с бензиновым мотором ехать было удобно и интересно - прекрасный обзор, большая скорость. Место происшествия находилось относительно недалеко от станции, тридцать семь километров к югу. По дороге Степан коротко пересказывал Донцову то, что тот уже знал. Спросить хотелось о многом, но Андрей не перебивал, не без оснований рассчитывая услышать что-либо новое. Следствие, знаете ли, сильно обогащается деталями, если вовремя помолчать.

- Этот Гаусс - то ли прибалт обрусевший, то ли еще какой немец. Но говорил он только по-русски и только тогда, когда сам хотел, - привычно вспоминал начстанции. - Зовут его Максимилиан, но мы на станции называли его Макс Балагур.

- Почему? - удивился Донцов.

- Да потому что лишнего слова не выдавишь, - неприязненно бросил Дьяченко.

- Давно он тут у вас появился?

- Год назад, пожалуй. Нет, чуть больше.

- Удостоверение показывал?

- А как же. Красивое такое, солидное. И золотистая блямба на корочке пришпилена, как у полицейских в Америке.

- Солярный знак, - машинально поправил его Андрей и тут же спросил еще:

- "Наблюдатель"?

- Так точно, "наблюдатель"… Опа! Подъезжаем. Сейчас за холмом поворот будет, держись-ка ты, начальник, покрепче, люблю я эту кривую на скорости проходить.

- Тьфу на тебя! - отплюнулся Лапин, но осторожность удвоил, вцепившись в поручень намертво.

У "гиперборейцев" Ягельника, поборников северного "мемополевого гиперразума", существовало достаточно жесткое структурирование. Даже те адепты, что жили в отрыве от основных общин, являлись частицей единой строгой системы и выполняли некие задачи. Наиболее часто такие отшельники являлись "наблюдателями". Если же какой одинокий представитель секты кочевал из поселка в поселок, то он, как правило, был "прогрессором". Странно, но такой "прогрессор" сам не занимался миссионерством, как можно было бы от него ожидать. Он общался, что-то выспрашивал, чем-то жил. Разведывал, скорее всего. Но не обращал в веру, этим занимались другие структуры Братства. Хорошо у них продумано отвлечение…

"Вам не ясны их задачи, товарищ полковник, - опять разозлился на себя Донцов. - До сих пор неясны. Похлопали мы динамику, не заметили вовремя, не прокачали, не развернули агентуру".

"Наблюдатели" просто следили. Наблюдали, как они сами говорили. За чем? За всем. Что происходит во вверенной округе с природой, с людьми, со строительством и разрушением, с погодой и экологией. А для чего - неизвестно. Понятно, что и у "наблюдателей", и у "прогрессоров" были какие-то установки от руководства секты, планы действий, связь и, самое главное, полномочия. А еще у Пантелеймона есть "смотрители", про них вообще ничего не известно, их миссия не известна. Муть какая-то. Со всем этим еще предстояло разбираться.

- На станции Макс часто появлялся?

- Нет. Очень редко наведывался, пару раз за все время. Зимой на снегоходе три раза мимо проезжал, но без остановки. Снегоход у него хорош, реально зверь, финский армейский "Линкс". Богато, скажу я тебе, начальник, их Пантелеймон оснащает…

- А как люди его воспринимали? - перебил Донцов, успокоившийся после прохождения зловещего поворота.

- Плохо воспринимали. Чужак он и есть, - недобро усмехнулся Степан, повернувшись. - И, веришь ли, мои долгане как-то особо остро его… боялись, что ли? Нет, не боялись, конечно, но определенно остерегались. Спросил я их как-то впрямую. Ответили, что этот Макс ждет прихода каких-то "черных сил". Ну, знаешь, в племенах всегда свои разговоры и слухи, они это Братство по-своему видят.

Он сбросил скорость и дрезина покатила по инерции.

- Ну, смотри полковник, вот тут все происходило.

Одинокая изба отшельника стояла слева по ходу, метров двести до железки. Вокруг никого, только живые зеркала тундровых озер и нервные стайки перелетающих птиц.

Мужчины тяжело спрыгнули на землю.

Куски ветоши, какие-то железки. Масло кругом разлито. А, вот оно! Обломанные от вагона доски обшивки валялись в стороне от рельсов.

- Ты про такие следы говорил? - поинтересовался Андрей, задумчиво глядя на длинные борозды в дереве и доставая двадцатимегапиксельный фотоаппарат.

- Они самые, от когтей. Бери вот теперь и определяй, что это за тварь… И ничего ты, полковник, чувствую, не определишь, хоть тут смотри, хоть в институт вези. Я зверья всякого насмотрелся за свою жизнь, но даже представить не могу, кто способен так запрыгнуть и такие борозды оставить.