Читаем без скачивания Дни гнева, дни любви - Роксана Гедеон

Я, плотнее запахнув пеньюар, вышла из спальни. Горничная присела передо мной в реверансе.

– Который час, Минна?

– Одиннадцать, мадам. Господин граф оставил вам записку. Я, даже не взглянув, порвала письмо на мелкие кусочки и бросила обрывки на поднос, ощутив от того, что сделала, даже некоторое наслаждение.

– Минна, вы не знаете, когда уходит дилижанс в Париж?

– Раз в неделю, мадам. Как раз сегодня из Шенбрунна… От упоминания этого места мне сделалось дурно. Подумать только, придется снова отправляться туда.

– Где сейчас принц де Тальмон?

– Уехал, мадам. У его сиятельства деловой завтрак с господином канцлером.

– Есть еще какие-нибудь новости?

– Приходил посыльный из Хофбурга, – отвечала Минна. – От самого императора! Он принес вам толстый сверток.

Я взглянула на бюро и увидела толстый бумажный пакет, перевязанный лентой.

– Минна, даю вам десять минут на то, чтобы вы приготовили мне чашку очень горячего кофе. И самое скромное платье. Вы слышали?

Минна выпорхнула из комнаты. Я небрежно надорвала пакет, потянула содержимое наружу. Это были письма и заграничный паспорт на имя французской подданной Соланж де Монро, вдовы прокурора. Что ж, это, без сомнения, лучше, чем прикидываться крестьянкой.

Я, не дожидаясь служанки, принялась умываться. Холодная вода приглушила головную боль. Я почувствовала себя бодрее. Тогда я энергично растерла тонким полотенцем лицо, чтобы кровь прилила к щекам, и ко мне полностью вернулись силы.

Я выпила горячий кофе, приказала Минне оставить платье и выйти. Одеваться я уже привыкла сама, и считала это очень ценным умением. Еще неизвестно, к чему мне придется привыкать в будущем.

На ходу затягивая тесемки, я присела к бюро, взяла чистый лист бумаги. Следовало оставить хотя бы два слова отцу. Он ведь наверняка очень надеялся, что уговорит меня поселиться в Вене. Задумавшись, я обмакнула перо в чернильницу.

«Отец, я бы не хотела, чтобы вы думали, что мой отъезд вызван какой-либо неприязнью к вам или, как вы говорили, враждебностью. Мой отъезд – не более чем свидетельство того, что я еще нужна во Франции некоторым особам, которым мы оба служим. Возможно, вам это будет неприятно, но я напомню вам, что в Париже у меня остался сын. Вот и все причины моего внезапного отъезда.

Я не хочу ничего обещать, ибо очень надеюсь, что события повернутся так, что вы вернетесь в Париж, а не я в Вену. Но если обстоятельства сложатся иначе, я, возможно, еще раз воспользуюсь вашим гостеприимством. Будет жаль, если навсегда.

Сюзанна»

Немного подумав, я зачеркнула подпись и написала сверху «Ваша дочь Сюзанна». Это было, в сущности, все, что я хотела сказать принцу. Меня ждала моя жизнь, моя собственная судьба, которую я пока никак не хотела связывать с Веной.

Я набросила на плечи легкий летний плащ, завязала ленты шляпы и еще раз нащупала кошелек с золотыми монетами. Все было при мне. Я решительно спустилась по лестнице, с трудом приоткрыла тяжелую дубовую дверь и бесшумно выскользнула из дома. Солнечный свет после прохладного мрачного вестибюля заставил меня остановиться. Прекрасный день, и прекрасна Вена в белоснежной пене цветущих яблонь, черешен и каштанов…

На улице мне удалось поймать извозчика, который быстро доставил меня в Шенбрунн. У развилки дорог ждал пассажиров дилижанс, доверху нагруженный чемоданами и тюками. Путешествие предстояло долгое – через три страны, две границы и бесчисленное множество застав. В Париже я буду не раньше, чем через пятнадцать дней – этот дилижанс тащится как черепаха. Я появлюсь в особняке на улице Карусель неожиданно, и от меня не удастся ничего скрыть.

Я впервые задумалась о том, как расценил Франсуа мое исчезновение и долгое отсутствие. Может, уже считает себя вдовцом? Честно говоря, я не представляла, как бы он повел себя, если бы это было так. Огорчился бы? Обрадовался? Нет, решила я, он, вероятно, был бы равнодушен. Как всегда, сделал бы каменное лицо, и со стороны, может быть, это казалось бы даже затаенной скорбью. Он же не человек, а кусок железа.

Впрочем, к чему мне об этом думать? Умирать я не собиралась. В мои намерения лишь входило навести в доме порядок. Если Франсуа так угодно, пусть живет с Терезой, но пусть она не приближается к моему отелю. Я не сомневалась, что она просто шпионит. Возможно, именно с ее помощью Клавьер каким-то образом узнал, что я в Вене. Как это можно было узнать – этого я даже не предполагала, но если, например, подолгу околачиваться в моих комнатах и кабинете, то непременно можно о чем-то догадаться.

А еще мне надо создать хоть видимость мира с Франсуа. Я не жила с ним как с мужем месяцев девять, не меньше, и не собиралась возобновлять эти отношения, но находила необходимым вернуть некоторое спокойствие в наш брак. Сейчас, в оставшиеся недели перед побегом короля, спокойствие было особенно нужно. Я нуждалась в том, чтобы на меня не обращали внимания. Не нужно скандалов, ссор, домашних войн. Зато позарез нужна возможность читать бумаги Франсуа, знать, что говорится в Собрании. Все это в совокупности убеждало меня, что ссориться с Франсуа окончательно еще рано.

Дилижанс встряхнуло, и я очнулась от своих размышлений. Терпко пахло луком и мылом. Вокруг громко разговаривали торговцы и их крикливые жены – я ни слова не понимала из их беседы. Почти уткнувшись длинным носом в книгу, ехал рядом со мной худой адвокат. Остальные пассажиры, получившие, по всей видимости, не очень изысканное воспитание, жадно поглощали свои необъятные съестные запасы.

Я вздохнула. Вероятно, Соланж де Монро, на чье имя выписан мой паспорт, и не заслуживает лучшего общества. А впрочем, кто знает, – может, эти буржуа добрые и милые люди. Но выяснять это мне не хотелось.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

КРИСТИАН

Ранним утром 15 мая 1791 года я вернулась в Париж.

На заставах на сей раз гвардейцы были не особенно бдительны, поэтому дилижанс беспрепятственно въехал в город и остановился на Королевской площади перед Ратушей. Торговцы с женами и отпрысками высыпали на улицу и принялись ловить извозчиков. Некоторые пошли пешком, таща на плечах тюки и чемоданы.

Я вышла из дилижанса и огляделась. Все так же заколочены окна особняка, где раньше жила графиня де Водрейль, моя подруга по монастырю. Прочие отели, где жила когда-то французская знать, теперь были заняты: все какие-то комитеты, секции, клубы, типографии…

– Едете, гражданка? – спросил меня извозчик.

Я передернула плечами. Хоть он и назвал меня гражданкой, ехать все-таки надо.

– На площадь Карусель, и побыстрее!

Через двадцать минут я, подобрав юбки, уже бежала домой. Мне хотелось сначала побывать у себя, а потом уж посетить Тюильри. Я привезла важные и приятные новости, но ничего не случится, если королева узнает о них, например, завтра. Мне хотелось прежде всего увидеть Жанно.