Читаем без скачивания Игра в любовь (СИ) - Морозова Анна

— Лер, давай уйдем — говорит Дима, на что я заявляю, ловя ртом воздух:

— Нет, всё нормально.

— Ты едва на ногах стоишь, какой нормально.

— Я сказала- нет!

Снова подхожу, всматриваясь в лицо и через минуту поворачиваюсь к Диме:

— Как ты можешь утверждать, что это Мот, если здесь ни черта не понятно. Я даже не разобрать не могу, мужчина ли это.

— Мы провели вскрытие — отвечает за Громова врач и я внимаю каждое слово — и установили, что это молодой мужчина от двадцати — до двадцати пяти лет. К сожалению, тело очень пострадало и выявить более детально нам не удается. Поможет только анализ «ДНК».

— Бесполезная процедура! — Шиплю ядовито, злясь на всю эту бутафорию. — Какой вообще толк от ваших экспертиз, если всё равно ничего не ясно!

— Лера, успокойся — велит Громов, но я его намеренно игнорирую. Вырываю свою руку из захвата его руки, гневно впиваясь взглядом в безразличное лицо мужчины напротив:

— Как я должна понять, кто здесь лежит? Силой мысли? Чего вы молчите?!

— Пройдемте — кивает в сторону двери накрывая простыней окоченевший труп. Молча выходим следуя за мужчиной. Он останавливается напротив двери в конце коридора, вставляет ключ в замочную скважину и провернув до основания, распахивает. Просит нас подождать, после чего заходит внутрь буквально на несколько минут, а когда возвращается обратно, протягивает прозрачный пакетик с неизвестным содержимым. Дима берет его в руки, внимательно изучая.

— Что это? — Спрашивает он.

— Это серебренный браслет, — Поясняет мужчина — Находился на руке умершего. Узнаете?

— Да — растерянно вещает Громов.

— Да — в унисон ему шепчу я. Моё сердце затаилась и практически перестало стучать, дыхание сбилось. Дрожащими пальцами забираю у Димы пакет, едва сдерживая всхлип. Он прилично поврежден, стальной оттенок стал черным, но в целом, вещь сохранилась. Я чувствую, как кружится голова и одной рукой впиваюсь в предплечье Громова.

Зажмуриваюсь.

По щеке скатываются горошинки слез, а в груди давит так сильно, что дышать становится невмоготу.

— Это браслет я подарила Матвею, на восемнадцатилетние — произношу, совладав с минутным шоком и на губах появляется горькая усмешка — Я думала, он его выбросил…

— Я не знал, что это твой подарок — отзывается Дима, обнимая меня за плечи — Матвей как-то сказал, что эта вещь для него особенно ценна, поэтому, он никогда его не снимал. Мне очень жаль, Лера, но других оснований считать, что это не Мот, у нас нет.

— Нет — шепчу, и резко развернувшись, гляжу на Громова. Его лицо болезненно морщится, а в глазах пустота и печаль. — Нет, Дим, это не может быть Матвей. Я не верю, слышишь? Не верю…

— Иди сюда — он распахивает руки и крепко обнимает в своих объятиях. Уткнувшись в широкую грудь, я больше не сопротивляюсь. Обнимаю в ответ, и истошно вою, содрогаясь всем телом. Он гладит меня по волосам, нашептывая слова утешения, но кому они сдались, эти утешения?

Матвея больше нет!

Он умер!

А я…. я кажется умерла вместе с ним…

Глава 13

— Как ты, Лер? — Спрашивает Дима, как только мы выходим на улицу. Он придерживает меня за плечи и тяжело дышит в затылок. Я по ощущениям вообще не дышу, с тех пор, как увидела тот злосчастный браслет. В горле такой комок стоит, что кажется если сделаю хоть один вдох, не выдержу и расплющусь на мелкие атомы. Мне сложно осознавать всё произошедшее. В сердце словно кол вонзили, а душа медленно умирает, захлебываясь собственным горем.

Громов что-то говорит, аккуратно касается моей руки, а я стою, не в силах пошевелится и игнорирую каждое сказанное им слово. Мне плевать. На него, на этот мир, на жизнь свою плевать. Она не мила мне больше, если Матвея нет рядом. Самого родного, самого любимого и дорогого человека, больше нет…

— Самойлова, ты меня слышишь?

— Слышу

— Поехали, Лер, тебе бы поспать не помещало.

— Громов, оставь меня в покое. — Злюсь, отшатываясь от него, как от чумного. Мне противны его прикосновения и голос его бесит — Я в твоей помощи не нуждаюсь.

— Успокойся, я просто отвезу.

— Я же сказала, не нужно никуда меня везти! Я хочу побыть одна.

— В таком состоянии?

— Со мной всё нормально. Дим, правда, езжай.

Он молчит, наверное, размышляет стоит ли оставлять меня одну, но потом всё же соглашается:

— Позвони, как придешь домой. Хорошо?

— Хорошо — говорю лишь для того, чтобы отстал. Я не собираюсь звонить и отчитываться. Он мне никто! И плевать я хотела на его заботу, пусть засунет себе в зад!

Развернувшись на пятках, молча прохожу мимо, огибаю парковку и неспешно шагаю по тротуару, параллельно дорожному пути. Внутри пустота: давящая, тяжелая, безжизненная…а перед глазами тело Матвея. Точнее то, что от него осталось. Как теперь жить, как радоваться каждому чертовому дню, улыбаться…. Это невозможно. Он ведь умер. Умер! Бросил меня. Снова! Оставил одну барахтаться в этом дерьмовом мире!

По ощущениям, я иду бесконечно, в неизвестность иду. На улице давно стемнело и только лучи фонарных столбов освещают мой путь. А потом ускоряюсь. Хочу сбежать от себя, от мыслей этих безумных. Забыться и забыть. Всё забыть. Стерпеть память, чтобы не чувствовать боли.

Я бегу, не разбирая пути, рукавом стирая катящиеся из глаз слезы. Щекам холодно и мокро, в лицо дует ветер, а в душе рана, размером с черную дыру. Господи, как же больно. Я не могу поверить, что он вновь бросил меня. Эгоистично и безжалостно. Без капли любви и надежды.

Не хочу в это верить, не могу смирится и не понимаю, как теперь жить дальше. Без него.

Вспоминаю все слова, что Матвей сказал перед тем, как исчезнуть, а сердце разрывается на части. Я так больше не могу. Предатель!

Какой же ты предатель, Измайлов!

Ненавижу!

Меня уже трясет от собственных всхлипов, но остановится не получается. Боль настолько поглотила моё нутро, что хочется только одного: уснуть и не проснуться. Я никогда не думала о смерти. Наслаждалась каждым днём, строила планы, думала о том, кем стану через двадцать лет. Но сейчас настолько всё померкло, что кажется — это единственный способ, на который у меня ещё хватает сил.

И вот я уже шагаю вдоль дороги, по направлению к мосту. Уверенно, безмятежно, ни о чем не думая.

Остановившись у железного парапета, наклоняюсь вниз. В темноте не видно какая высота, но это даже к лучшему. Перевожу дыхание, перекидываю сначала одну ногу, затем другую и повисаю на краю обрыва на вытянутых руках за спиной. Это ведь так просто: вспорхнул птицей и разбился, забыв всю боль, что томится внутри. Один рывок, одно мгновение и всё исчезнет.

Ноги подкашиваются от какой-то немыслимый эйфории, а на лице улыбка, улыбка человека, который вот-вот станет свободным.

— Прости меня Матвей — шепчу в пустоту, и оттолкнувшись, лечу вниз.

Открываю глаза и не понимаю — где я и что происходит. В висках давит так сильно, аж дыхание спирает, пить безумно хочется.

Для полноты картины, решаю оглядеться. Белые стены, потолок… кажется это больница. Но сил приподняться и рассмотреть получше, попросту нет. Как я здесь оказалась? Последнее, что помню — машина, Дима, мы едем в морг на опознание, вот я выхожу на улицу, а дальше — пустота.

Боже, тело ломит ужасно. Меня что, пытали? Почему всё болит?

— Проснулась? — В тишине раздается звонкий голос, от которого вздрагиваю. Громов? Что он здесь забыл?

— Я тебя не вижу — шепчу, облизывая губы. — Ты где?

Слышу шаги откуда-то справа и передо мной появляется мужская фигура в серой футболке и джинсах. Дима садится на стул рядом с кушеткой и внимательно на меня смотрит. Подозрительно так, пугающе, я бы сказала. Молчит.

— Что происходит, Дим. Почему я здесь?

— Не помнишь ничего?

Мотаю головой и тут же жалею об этом. Жуть. Ощущение, что череп сейчас расколется. Жмурюсь, вдыхаю пары кислорода и вновь гляжу на Диму.

Опять молчит. Да что ж это такое!