Читаем без скачивания Крестьянство России в Гражданской войне: к вопросу об истоках сталинизма - Виктор Кондрашин

С учетом содержания первых актов большевистской власти в области земельных отношений понятен закономерный характер реакции поволжского крестьянства на факт разгона большевиками Учредительного собрания. Крестьяне не встали на его защиту, потому что подавляющее большинство из них удовлетворило свои земельные интересы через Советы, провозгласившие отмену частной собственности на землю и принцип уравнительного землепользования{239}.

Таким образом, налицо осмысленный характер крестьянского движения в период до 1917 г. включительно. Его истоки коренились в крестьянском малоземелье и политическом бесправии, бывшими прямым следствием реформы 1861 г. и всей пореформенной политики самодержавия. Крестьяне боролись за землю и право быть хозяевами на своей земле против помещичьего землевладения и стоявшего на его страже царизма. Неприятие основной массой крестьянства реформаторских устремлений царского правительства свидетельствовало о слабости развития рыночных отношений в деревне, неудаче попытки ее раскрестьянивания, несмотря на все усилия власти. Крестьяне не согласились на предложенный им вариант вхождения в рыночную экономику ценой разорения и превращения в пауперов большей части сословия. Их ответом на подобную перспективу, ставшую особенно очевидной в годы столыпинских реформ, и явилось крестьянское движение, принявшее форму революционного движения с четкой программой и готовностью к бескомпромиссной борьбе за ее осуществление.

В 1917 г. крестьяне добились главной своей цели. Осуществив явочным путем захват помещичьей и частновладельческой земли, получив законодательное оформление этого факта в ленинском Декрете о земле и подготовленном эсерами Законе о социализации земли от 19 февраля 1918 г., они разделили ее по уравнительно-потребительской норме. При этом юридические тонкости не имели никакого значения. Большинству крестьян, особенно в районах бывшего помещичьего землевладения, было абсолютно безразлично, являлись они собственниками земли или пользователями. Они знали лишь, что земля объявлена общенациональным достоянием и передана в руки тех, кто действительно собирался на ней работать. Это уже потом, задним числом, можно было говорить о «большевистском обмане», «коммунистическом эксперименте», использовании сложившейся ситуации для предъявления крестьянам непомерных требований по сдаче государству сельскохозяйственной продукции и т. д.{240} В действительности никакого обмана не было. Земельный вопрос был решен так, как того желала крестьянская революция. Но на этом крестьянское движение не закончилось. Более того, спустя несколько месяцев оно не только возобновилось, но и приобрело масштабы настоящей крестьянской войны.

Осуществившему главное требование крестьянской революции, крестьянству предстояло решать другую, не менее важную проблему, — обеспечениие города и промышленности продовольствием и сырьем. Свершившаяся революция стала прямым следствием неспособности сначала царского самодержавия, а затем и Временного правительства накормить города и промышленные центры страны и прежде всего столицу Продовольственный вопрос так и остался главным камнем преткновения, несмотря на введенную еще в конце 1916 г. продовольственную разверстку. Взять хлеб из деревни не удалось. Например, из разверстанных по губерниям царским министерством земледелия в 1916 г. 630 млн. пудов хлеба для нужд фронта к моменту Февральской революции было получено всего 4 млн.{241} Аналогичным образом обстояла ситуация и со сбором разверстки для городов. В результате голодные петроградские рабочие при поддержке армии сначала смели царизм, а затем и Временное правительство, также не справившееся с доставкой хлеба в города и промышленные центры. Но проблема устранена не была. Города и армия по-прежнему нуждались в хлебе. Любая власть, чтобы удержаться, должна была решать продовольственную проблему, что делало неизбежным государственное давление на деревню. Отсюда проистекала объективная неизбежность для крестьян выполнения основных государственных повинностей: снабжения продовольствием города и армии, участия в военных мобилизациях, обеспечения нужд фронта. Ситуация усугубилась Гражданской войной, отрезавшей от промышленных центров богатые хлебом Украину и Сибирь, а также заключенным Советским правительством Брестским миром. По данным Наркомпрода, в апреле 1918 г. потребляющие районы страны получили зерна в два раза меньше запланированного{242}. Из-за передачи Германии, согласно условиям Брестского мира, территории с 36 млн. населения Советская Россия лишилась 35% товарного зерна{243}. Одновременно следует отметить, что в тяжелейшем положении находилась российская промышленность. Вследствие войны, а также предпринятой Советским правительством «красногвардейской атаки на капитал», парализовавшей работу частных предприятий, резко сократилось производство товаров, необходимых для деревни{244}. Отсюда становилась объективно неизбежной ситуация, когда государству просто нечего было предложить крестьянству в качестве эквивалентного обмена за необходимую ему сельскохозяйственную продукцию.

Таким образом, налицо были объективные факторы, делавшие неизбежным активное вмешательство Советского государства в «деревенские дела» и крестьянское недовольство как ответную реакцию на это вмешательство.

Следует указать, что данная ситуация является прямым следствием всей предшествующей аграрной политики государственной власти (самодержавия), так и не сумевшей создать эффективного сельского хозяйства, отвечающего потребностям времени и, самое главное, интересам подавляющего большинства сельского населения. Именно самодержавие своими неумелыми действиями спровоцировало крестьянский протест. Для подобных суждений, на наш взгляд, есть очень важное основание. В данном случае речь идет не о какой-то небольшой кучке населения России, а о самом многочисленном его слое. И в том что крестьянское сословие противостояло власти, виновата прежде всего сама эта власть. Чего она стоила, если против нее выступил, по сути дела, весь народ! И в чем вина народа, если правители своей политикой не оставили ему иного выбора, кроме революционной борьбы за свои права? Напомним еще раз, что аграрные беспорядки, принимавшие крайние формы, происходили в большинстве случаев после подачи мирных петиций, сельских приговоров, разочарований от несбывшихся надежд на народных избранников и новых правителей-реформаторов. Говоря об ответственности власти, прежде всего следует иметь в виду царское самодержавие. Именно оно своей аграрной политикой, защищавшей интересы дворянства и крупных землевладельцев, вызвало в стране крестьянскую революцию и оставило новой власти острейшие нерешенные проблемы, главной из которых была продовольственная.

Объективным фактором, усугубившим наряду с Гражданской войной и потерей территорий из-за Брестского мира продовольственный кризис в Советской России, стал недород хлебов 1917 г. в зерновых районах страны, включая Поволжье. Вследствие этого зимой и особенно весной 1918 г. в поволжских деревнях возникли серьезные продовольственные трудности, крестьянские хозяйства испытывали дефицит семенного зерна. В частности, урожай зерновых 1917 г. в Поволжье оказался на 55% ниже, чем средний валовой урожай за 1909–1913 гг.{245} Отвечая в мае 1918 г. на анкету Саратовского губпродкома, 95% советов губернии жаловалось на недостаток семян для весеннего сева{246}. В конце марта 1918 г. самарский губпродкомиссар Мясков предупреждал Наркомпрод, что у крестьян хватает зерна на засев лишь 1/4 весенней пашни и что, несмотря на большие объемы ввезенного зерна, возможны голодные бунты. Он сообщал, что ко времени весенней посевной 1918 г. многие общины, испытывавшие недостаток продовольствия и фуража, попросту оказались брошенными на произвол судьбы{247}. Аналогичная ситуация наблюдалась в Симбирской губернии. Например, весной 1918 г., по сообщению губисполкома, огромные трудности с семенами испытывали крестьяне Ардатовского уезда; в четырех волостях Корсунского уезда и девяти волостях Сенгилеевского уезда положение с продовольствием оценивалось как критическое. Цены на хлеб доходили там до 100 руб. за пуд, население находилось «на краю голодной смерти», были отмечены заболевания цингой, поля большей частью оставались незасеянными из-за отсутствия семян{248}.

Не меньшие продовольственные трудности испытывало городское население. По данным Наркомпрода, даже при пересмотренной норме потребления в 10 пудов на человека и «учитывая необходимый фураж», Самарская губерния встретила 1917–1918 сельскохозяйственный год с дефицитом в 4 млн. пудов зерна. Аналогичный прогноз по Саратову составил 12,2 миллиона пудов — половину валового урожая губернии за 1917 г.{249} 18 января 1918 г. в письме в ЦК РКП(б) Сызранский уком РКП(б) Симбирской губернии сообщал, что положение с продовольствием в Сызрани «крайне плачевно», «ввиду почти полного отсутствия хлеба полковые комитеты местного гарнизона постановили распустить полки до первого призыва»{250}. О «катастрофическом положении» с продовольствием в Пензенской губернии информировала ЦК РКП(б) Пензенская губпродколлегия 25 марта 1918 г.{251}