Читаем без скачивания Столпы Земли - Кен Фоллетт

В комнату, тяжело дыша, ворвался Джонатан. Филип нахмурился. Суприору не пристало влетать в помещение в таком виде. Он готов был уже пуститься в наставления о достоинстве служащего храма, когда Джонатан выпалил:

— Архидиакон Питер уже прибыл!

— Хорошо, хорошо, — успокаивающе произнес приор. — Я уже почти собрался. — И протянул ему сумку. — Отнеси это в общую опочивальню и, прошу, не носись повсюду сломя голову, монастырь — это обитель покоя и мира.

Джонатан принял и сумку, и упрек приора, но тут же сказал:

— Не нравится мне, как смотрит архидиакон.

— Я уверен: он будет справедливым судьей, а большего нам и не надо, — ответил Филип.

Дверь снова открылась, и вошел архидиакон. Он был высок и поджар, на вид — ровесник приора, с редеющими седыми волосами и довольно высокомерным выражением лица. Филипу показалось, что они раньше встречались. Он протянул для приветствия руку и сказал:

— Я приор Филип.

— Я знаю тебя, — мрачно ответил архидиакон. — Ты разве меня не помнишь?

Суровый тон гостя заставил Филипа вспомнить. Сердце на мгновение замерло. Перед ним стоял его заклятый враг.

— Архидиакон Питер, — с трудом произнес приор. — Питер из Уорегама.

— От него никогда не ждали ничего хорошего, — рассказывал Филип Джонатану спустя некоторое время после того, как они оставили архидиакона, чтобы тот смог поудобнее устроиться в доме приора. — Вечно жаловался, что мы мало работаем, или слишком сытно едим, или что службы у нас чересчур короткие. А я, дескать, всему этому потворствую. Уверен, он сам хотел стать приором. И это было бы для всех катастрофой. Тогда я поручил ему раздавать милостыню, и ему пришлось проводить большую часть времени в разъездах. Мне просто нужно было как-то избавиться от него. Так было лучше для монастыря, да и для него самого, но он, не сомневаюсь, до сих пор ненавидит меня, хотя прошло уже тридцать пять лет. — Филип вздохнул. — Еще когда мы ездили с тобой в обитель Святого-Иоанна-что-в-Лесу, я слышал, что он подался в Кентербери. И вот теперь он будет судить меня.

Они вошли в аркаду монастыря. Погода стояла удивительно мягкая, солнце было теплым, но не жарким. Пятьдесят мальчиков из трех классов учились читать и писать, и их приглушенный шепот висел в воздухе. Филип помнил времена, когда в монастырской школе учились всего пять учеников под руководством дряхлого наставника. Сколько же ему удалось сделать за эти годы! Построен новый собор; некогда убогий, вконец разорившийся монастырь превратился в процветающий деловой и влиятельный центр всей округи; Кингсбридж вырос в настоящий город. В церкви сейчас более сотни монахов служили литургию. С того места, где он сидел, Филип мог видеть удивительно красивые разноцветные окна второго яруса. За спиной у него стояло новое каменное здание библиотеки, где хранились сотни книг по теологии, астрономии, этике, математике — одним словом, по всем областям знания. Монастырские земли и угодья, на которых работали умелые и трудолюбивые люди, кормили не только монахов, но и сотни крестьян. Разве могла какая-то ложь перечеркнуть все сделанное им? Неужели процветающий и богобоязненный монастырь будет отдан в чьи-то чужие руки, какой-нибудь пешке епископа Уолерана вроде архидиакона Болдуина или самоуверенного болвана Питера из Уорегама, которые в одночасье доведут его до разорения и упадка? Неужто от огромных отар останется лишь жалкая горсточка облезлых овец, крепкие хозяйства захиреют в неумелых руках, книги из богатой библиотеки будут пылиться за ненадобностью, а красивейший собор станет постепенно разрушаться от сырости? Господь помог мне столького достичь, думал Филип, так неужели он допустит, чтобы все пошло прахом?

— И все-таки, вдруг архидиакон Питер не сочтет тебя виновным? — сказал Джонатан.

— Да нет, пожалуй, надежды мало, — обреченно ответил Филип.

— Говоря по совести, как он может?

— Мне кажется, он всю свою жизнь копил на меня обиду, и это для него счастливый случай доказать, что я был грешен, а он всегда оставался праведником. Уолеран каким-то образом прознал о наших отношениях и постарался сделать так, чтобы судьей назначили именно Питера.

— Но ведь нет никаких доказательств!

— А они ему и не нужны. Он выслушает обвинение, потом защиту, помолит Всевышнего о наставлении и объявит свой вердикт.

— Но Бог может дать ему правильный ответ.

— Питер пропустит его мимо ушей. Он никогда не умел слушать.

— И что же будет?

— Я буду смещен, — угрюмо произнес Филип. — Они могут оставить меня здесь простым монахом, чтобы я остаток дней искупал свой грех, но это маловероятно. Скорее всего я буду изгнан из ордена, чтобы исключить любое мое влияние на жизнь монастыря.

— А потом?.. Что дальше?

— Дальше, конечно, должны состояться выборы. И тут, к несчастью, на первый план выходят интересы высшей политики. Король Генрих, как тебе известно, разошелся во взглядах с архиепископом Кентерберийским Томасом Бекетом, и тот вынужден искать убежища во Франции. Половина его архидиаконов присоединились к нему. Остальные встали на сторону короля против своего архиепископа. Питер, безусловно, из этой компании. А епископ Уолеран всегда держался короля. Он и предложит кандидатуру на пост приора, которая устраивала бы кентерберийских архидиаконов и самого Генриха. Думаю, что местным монахам трудно будет противостоять ему.

— И кто же может быть этим кандидатом?

— У епископа, не сомневаюсь, есть кто-то на примете. Может быть, это архидиакон Болдуин. А может быть — и Питер из Уорегама.

— Мы должны что-то предпринять, чтобы помешать этому! — воскликнул Джонатан.

Филип кивнул.

— Но все складывается против нас. Мы ничего не сможем сделать, чтобы изменить ситуацию. Единственное…

— Что? — нетерпеливо выпалил Джонатан.

Все казалось настолько безнадежным, что Филип решил не искушать судьбу: зачем вселять в душу Джонатана напрасные надежды, чтобы тот потом испытывал горькие разочарования.

— Ничего, — отрезал приор.

— Что ты хотел сказать?

Навязчивые мысли упрямо бились в голове Филипа.

— Если бы удалось неоспоримо доказать мою невиновность, Питер ни за что не смог бы вынести мне обвинительный вердикт.

— Но что может послужить доказательством?

— Видишь ли, простым отрицанием трудно что-либо доказать. Нам остается только одно: найти твоего настоящего отца.

Джонатан чуть не подпрыгнул от радости:

— Точно! Ты прав! Мы найдем его!

— Подожди, остынь немного, — сказал Филип. — Я уже как-то пробовал сделать это. А теперь, по прошествии лет, все будет намного сложнее.

Но Джонатана уже так просто было не остановить.

— Неужели нет никакой зацепки, откуда я мог появиться?

— Боюсь, что нет. — Филип вдруг почувствовал себя виноватым в том, что разбудил у Джонатана надежды, которые могли оказаться неосуществимыми. И хотя тот совсем не помнил своих родителей, ему всегда было мучительно больно думать о том, что они его бросили. Он теперь изо всех сил стремился разгадать эту тайну и найти доказательства того, что родители, напротив, любили его. Но Филип был по-прежнему уверен, что ничего, кроме разочарования, эти попытки Джонатану не принесут.

— А ты спрашивал людей, которые жили неподалеку от того места, где меня нашли? — спросил Джонатан.

— Там на многие мили вокруг не было ни одной живой души. Тот монастырь стоял глубоко в лесу. Родители твои, наверное, приехали издалека, может быть, даже из Винчестера. Я за эти годы обошел много мест.

— И тебе в то время не встречались никакие странствующие люди? — не унимался Джонатан.

— Нет. — Филип нахмурился. Правду ли он сказал? Бессвязные мысли кружили у него в голове. В тот день, когда нашли ребенка, он покинул лесной монастырь, чтобы отправиться во дворец епископа, и по пути разговорился с какими-то людьми. Внезапно он отчетливо вспомнил ту встречу. — Да, действительно, как же я забыл: мне попался по пути Том Строитель со своей семьей.

— Ты никогда не рассказывал мне об этом! — удивился Джонатан.

— Я как-то не придал этому значения. Да и сейчас, думаю, это не так важно. Они повстречались мне день или два спустя. Я расспросил их, и они сказали, что не видели никого, кто мог бы быть отцом или матерью найденыша.

Джонатан был явно удручен. Приор испугался, что поиски эти обернутся для него двойным разочарованием: Джонатан ничего не узнает о своих родителях и не сможет доказать его невиновность. Но Джонатан не сдавался.

— И все-таки, что они делали в лесу? — настаивал он.

— Том шел во дворец епископа. Он искал работу. Так они и оказались в Кингсбридже.

— Я хочу сам поговорить с ними.

— Тома и Альфреда уже нет в живых. Эллен живет в лесу, и один Господь знает, когда она снова появится. Правда, ты можешь поспрашивать у Джека с Мартой.