Читаем без скачивания Последний защитник Брестской крепости - Юрий Стукалин

— Ну и гнида же наш лейтенант! — кипел Матиас. — Одно слово — бесчувственная глыба.

— Ладно, пошли, чего уж там, — отозвался Карл.

Вокруг вперемешку лежали тела русских и немецких солдат. От вида мертвецов Матиасу стало дурно. Он много повидал их за эти несколько дней, но его все равно продолжало мутить. Настроение и без того было паршивым, и даже завтрак с горячим кофе и хлебом с малиновым джемом не смог его улучшить.

— Я думал, что тебе после этого дадут Железный крест, — заявил Риммер, когда они с трудом укладывали на носилки тело немецкого солдата. Одна нога мертвеца была согнута в колене, и казалось, что он улегся отдохнуть, если бы не белое, как мел, похожее на маску лицо.

— Дождешься от Глыбы, — сплюнул Хорн, брезгливо вытирая руки о китель.

Риммер перевернул труп мертвого русского, из огромной дыры в голове на землю полилась темно-бурая масса. Матиас зажал нос. Риммер, нисколько не смущаясь, снял с головы покойника пилотку и принялся деловито вытаскивать звездочку.

— Тебе это зачем? — Матиас удивленно посмотрел на приятеля.

Риммер ухмыльнулся, выудил из кармана еще несколько звездочек и, положив к ним новый трофей, с довольным видом протянул руку к Матиасу. На ладони поблескивало штук десять красных звездочек.

Матиас поморщился. Ему стало противно от цинизма приятеля. Все это отдавало нехорошим душком.

— И ты будешь всякий раз снимать их эмблемы и таскать с собой?

— Угу, — спокойно сказал Риммер, снимая звездочку с пилотки другого трупа.

— А что ты потом будешь с ними делать?

— Не знаю еще, не придумал. Может, посоветуешь чего?

— Пошел ты, Карл, — зло огрызнулся Матиас. — Не по мне это.

— Как знаешь, — откликнулся Риммер. Он был похож на грибника, отправившегося ранним воскресным утром погулять в лес.

— Господи, как же они воняют! — вдруг выругался Карл. — А этот, гляди, обосрался.

— Эй, не отлынивать там! — прикрикнул на них Пабст. — И жетоны с наших снимать не забывайте.

— Козел, — прошептал Риммер и повернулся к Матиасу: — Давай вон того возьмем, он вроде полегче будет.

Ближе к полудню непонятно откуда появились русские бабы. Они шли, держась вместе, испуганно поглядывая на пехотинцев. Рядом с ними топали ребятишки, крепко держась ручками за широкие длинные юбки. Матиасу русские напоминали цыганок Бабы выискивали офицера постарше и, увидев капитана-артиллериста, обступили его и принялись что-то бормотать, указывая в сторону моста. Капитан, брезгливо отстранившись от них, пытался вырваться из окружения, но не тут-то было.

Солдаты, наблюдая эту картину, покатывались со смеху. Наконец, капитан достал из кобуры «вальтер» и принялся им размахивать. Бабы с всхлипываниями отстали и начали выискать другую «жертву».

— Чего они хотят? — Матиас проводил их взглядом.

— Чтобы их пустили трупы забрать и похоронить, — ответил стоявший рядом с Хорном худощавый ефрейтор.

— И что?

— Да пусть берут, кому они нужны! — хмыкнул ефрейтор. — Им же никто не запрещает.

Бабы сначала ходили с опаской, а потом несколько осмелели и начали выпрашивать еду. Глядя на них, Матиас вдруг вспомнил свою мать и то, как она постарела за последний год. Порывшись в ранце, он вытащил несколько галет и протянул ближайшей женщине.

Риммер не одобрил его действий.

— Перестань их кормить! — искренне возмутился он.

— Мы разбомбили их дома, лишили их крова, убили мужей и теперь несем некоторую ответственность за них. Ты так не думаешь?

— Ты идеалист, Матиас, — скучающе зевнул Карл. — Скоро их всех сгонят в кучу и отправят работать, чтобы не клянчили тут. Мы — раса господ, и это они должны нас кормить. Поверь, дружище, скоро так и будет.

Матиас не стал спорить.

Небо наполнилось тревожным гулом. Бабы под общий смех разбежались. Совсем низко над землей пролетели бомбардировщики. Казалось, протяни руку, и можно дотронуться до крыла.

Риммер задрал голову:

— Летят добивать Цитадель. Значит, и нам скоро предстоит работенка.

— Трупы убирать, — проворчал Матиас, — вот наша работенка.

Глава 13

Пуля, попавшая Кожевникову в ногу, прошла вскользь, вырвав небольшой кусок мышцы. Рана была болезненная, но несерьезная. Женечка обработала ее и перевязала. Старшина слегка хромал, что не мешало ему, однако, воевать наравне со всеми.

И снова начались ожесточенные бои. Красноармейцы по очереди выбирались наверх и отстреливались от наступающего врага. Бойцы устроили огневые точки в амбразурах, окнах — везде, где была хоть какая-то щель. Осторожные немцы теперь действовали по-иному. Они подкрадывались и бросали внутрь «колотушки». Красноармейцы быстро нашли способ борьбы с ними. Под окна были положены приволоченные из разбитой казармы матрасы, и немецкая М-24, влетая в окно, не закатывалась куда-нибудь в угол, а мягко приземлялась на матрас. Тех нескольких секунд, через которые происходил взрыв гранаты, солдатам хватало, чтобы выбросить ее обратно в окно, отплатив врагу его же монетой.

Немцы старались убирать своих убитых, дабы не давать русским разжиться патронами и водой, но не всегда успевали или не могли вытащить из зоны обстрела. Иногда красноармейцам удавалось совершать вылазки, чтобы обыскать трупы. Пара бойцов выбиралась наружу, остальные стояли настороже, готовые применить оружие. Риск был оправданным. Порой собирали неплохой «урожай» — патроны, фляги с водой, кое-какая еда, бинты.

И все равно это были крохи. Люди страдали от жажды и голода. Двое тяжелораненых умерли, их тела оттащили в глубь казематов. Грудной ребенок постоянно плакал, у его матери не было молока. Трофеи тщательно распределялись капитаном Волошиным поровну, исключение делалось лишь для раненых и женщин.

Иногда становилось тихо, и только редкие выстрелы раздавались наверху, в крепости. Но тишина не давала успокоения. Она предвещала новый, возможно, еще более жестокий бой.

Не все участки крепости простреливались немцами. Кожевников часто замечал через амбразуру других советских солдат: иногда это была маленькая группа красноармейцев, иногда боец-одиночка. Воспользовавшись затишьем, они либо передислоцировались, либо пытались выбраться из крепости. Судя по внешнему виду этих солдат, положение их мало отличалось от существования людей капитана Волошина.

Оборонять казематы пока получалось, благо они были хорошо приспособлены для этого. Но сколько можно продержаться тут? Еще день, два, неделю? Ситуация с казармой и гаражом повторялась, только силы советских бойцов иссякали теперь гораздо быстрее.

Не выходившие на поверхность женщины и раненые не различали дня и ночи, да и из бойцов никто уже не мог сказать, какое сегодня число. Люди, находившиеся в казематах, стали больше походить на иссохшие мумии, чем на человеческие существа. Волошин пытался убеждать их, что до прихода Красной Армии осталось продержаться совсем чуть-чуть, но вера в помощь со стороны таяла, ощущение безысходности нарастало, а из-за догадок, что партия и товарищ Сталин бросили их на растерзание врагов, становилось еще горше.

Рана Кожевникова постепенно затянулась, но от постоянного голода и жажды он, как и все остальные, обессилел и едва волочил ноги. Заслышав выстрелы, он вздрагивал, хватал винтовку и тащился наверх, каждый раз надеясь, что удастся захватить фляги и хлеба.

Если перебороть чувство голода еще удавалось, то жажда сводила людей с ума. Одна из женщин сперва впала в депрессию, затем с ней случилась страшная истерика, и она кидалась к солдатам, падала на колени и умоляла пристрелить ее. В том, что это только начало, было понятно всем. Дальше начнут сдавать нервы у бойцов. Женечка обняла несчастную, прижала ее к себе и гладила по голове, приговаривая:

— Потерпи, родненькая, сейчас наши придут, водички принесут.

Кожевников в очередной раз подивился стойкости этой хрупкой девушки.

Но очередная попытка набрать воды провалилась. Двое храбрых солдат смогли доползти до реки — немцы незаметно наблюдали за ними из укрытия, не выдавая своего присутствия, но когда фляги были наполнены и солдаты, сжимая в руках бесценный груз, оказались у лаза, их расстреляли из пулемета. Смельчаки замертво упали всего в полутора метрах от входа в казематы, и поджидавшим их красноармейцам оставалось только с отчаянием смотреть, как вытекает вода из валяющихся так близко фляг. Фашисты смеялись на другом берегу, выкрикивая: «Иван… ти есть дурак», и стреляли каждый раз, когда кто-то пытался дотянуться до фляжек. С немецкой стороны работал снайпер, пресекая любые попытки высунуться из лаза. Несколько раз он мог убить смельчака, но расчетливо пускал пулю всего в паре сантиметров от его головы, вынуждая прятаться. Для скучавших в засаде немцев это была игра, они развлекали себя, находясь в полной безопасности.