Читаем без скачивания Человек боя. Поле боя. Бой не вечен - Василий Головачев

– Нож?..

Крутов кивнул. Голова кружилась все быстрей, и сил сдерживать себя уже почти не осталось.

Елизавета наклонилась и поцеловала шрам. Потом увидела еще один – на предплечье, поцеловала и его. Повернула послушного Егора спиной, обнаружила под лопаткой темное пятнышко – след пули, погладила пальцем.

– Пуля?..

Егор не ответил. Что-то зашуршало за спиной, упало на пол, холодком обдав ноги. Он обернулся: девушка стояла перед ним без блузки, дерзко глядя ему в глаза. Ее упругая, идеальной формы грудь с торчащими сосками была на расстоянии ладони, и Крутов потянулся к ней, уже не желая бороться с магией взаимного притяжения и с самим собой…

Ровно в полночь они мылись в бане, еще не потерявшей тепло после суточного простоя – с момента прибытия Крутова. Мылись, не стесняясь друг друга, дважды при этом бросаясь в горячие хмельные объятия, пока не насытились надолго. Да и то, как оказалось, не окончательно. Жажда любви, подстегнутая долгим ее ожиданием, была сильнее их.

Потом пили чай, сидя на кровати в спальне: Елизавета – в рубашке Егора на голое тело, он – по пояс голый, завернутый ниже талии в простыню.

– Расскажи, – кивнула девушка на шрам на груди Крутова.

Перед мысленным взором Егора всплыла сцена боя, в котором он получил ранение.

Это случилось в девяносто втором году в Таджикистане. Крутов, тогда еще майор спецназа Чучковской бригады особого назначения, был двадцать восьмого сентября поднят по тревоге и в составе «ограниченного контингента» (сводный отряд в количестве четырехсот человек) российских войск перебазирован в Курган-Тюбе. Задачу им поставили – охранять военные и государственные объекты в Республике Таджикистан. Тогда они еще не знали, какой сложной окажется эта легкая на первый взгляд задача в условиях межнационального конфликта.

Бой, в котором произошла проверка возможностей спецназа и качеств входящих в отряд людей, по сути, мог бы послужить яркой иллюстрацией того, с чем пришлось столкнуться чучковцам. Тогда ни Крутов, ни другие командиры не ведали, к каким хитростям могут прибегнуть боевики таджикской оппозиции, чтобы завладеть военной техникой, оружием и боеприпасами. Так, например, при погрузке и сопровождении боеприпасов для двести первой дивизии правительственных войск командиру отряда сопровождения давали приказ: там-то и там-то груз будут досматривать таджикские контролеры. Ну, досматривать так досматривать, приказ есть приказ, ничего особенного, хотя зачем нужен такой контроль – непонятно. А досмотр этот выливался потом в захват техники и боеприпасов: о транспортировке боевики предупреждались заранее. Успевал командир сообразить, в чем дело, давал бой – засада срывалась, не успевал – мало того, что гибли люди, российские командиры обвинялись потом как торговцы, специально сдавшие груз боевикам.

Крутову этот момент удалось определить: сработала интуиция, реакция организма на «ветер смерти».

Колонна БТРов и грузовиков вползла на перевал. Кругом скалы, камни, горные склоны, голое пространство с редкими кустиками какой-то травы. На дороге самодельный шлагбаум, военная палатка, пост, мотоцикл и почему-то бульдозер. Пять человек: три солдата в касках, офицер в пилотке, почему-то небритый и седой – «контролер», и женщина в камуфляжном комбинезоне.

Крутов ехал впереди, сидя на лобовой броне переднего бронетранспортера. В бинокль оглядел пост и остановил колонну. Интуиция заговорила, как только он разглядел заросшее седой щетиной лицо таджикского офицера.

– Седьмой, – сказал он в микрофон рации, – приготовьтесь отразить атаку. Второй, высади группу слева, за скалой, чтобы не было видно с поста, пусть ребята обойдут пост и посмотрят, что за скалами на склоне. Остальным следовать за мной.

Не доезжая метров пятьдесят до шлагбаума, Егор снова остановил колонну, спрыгнул на дорогу и в сопровождении ординарца направился к ожидавшим его солдатам.

– Старший группы сопровождения майор Крутов, – козырнул он. – С кем имею честь?..

– Полковник Рахимбоев, – ответил с акцентом небритый офицер, сделав жест, лишь отдаленно смахивающий на козыряние. – Пройдемте.

Он направился к палатке. Крутов последовал за ним, отметив краем глаза заинтересованный взгляд женщины, судя по типу лица и цвету волос – литовки или эстонки. В палатке его и ординарца ждал сюрприз.

Палатка оказалась пустой, ничего в ней не было, если не считать четверых вооруженных людей: кожаные и ватные безрукавки, дикого покроя штаны грязно-зеленого цвета и такие же грязно-зеленые чалмы на головах, бородатые небритые лица. Они стояли неподвижно и молча, направив на вошедших автоматы, и были готовы открыть огонь в любой момент.

Полковник Рахимбоев сделал разворот и приставил к виску ординарца Крутова пистолет. Несколько мгновений длилась тишина, потом к вошедшей группе подошел низкорослый чернобородый таджик с мощными бровями Карабаса Барабаса, снял с Егора его автомат, забрал из кобуры пистолет, разоружил ординарца и отступил в сторону. Все это – без единого слова. Крутов пожалел, что не оставил ординарца у палатки. Будь он здесь один, трюк с угрозой – пистолет к виску – у боевиков не прошел бы.

– Что вам надо?

– Прикажи своим освободить бэтэшки и грузовики, – сказал «полковник». – Оружие на землю. Колонна окружена. Начнете сопротивляться, перестреляем всех, как шакалов.

Крутов уловил косой взгляд сержанта (впоследствии получившего звание лейтенанта) Вохи Васильева и понял, что тот ждет команды. Этого парня не смущали численный перевес противника и его вооружение.

– Только не убивайте! – плачущим голосом взмолился вдруг Крутов, кривя лицо, безвольно опуская плечи. – Мы все отдадим, все сделаем, только не стреляйте, прошу вас…

Хлюпнул носом, притворяясь до смерти испуганным, и ординарец.

На лице «полковника Рахимбоева» появилась понимающая ухмылка, стволы автоматов четверки, ожидавшей жертву в палатке, чуть опустились. Боевики поверили в трусливое желание жить русских командиров.

«Полковник» опустил пистолет, махнул рукой в сторону выхода из палатки.

– Командуй, капитан.

Остальные боевики сломали строй, задвигались, начали переговариваться, и в этот момент Крутов, проходя мимо, с поворота достал «полковника» ногой под колено, упал вместе с ним и отнял пистолет. Открыл огонь он, еще не достигнув пола.

Сделал свое дело и Васильев, в подкате сбив ближайшего боевика и вырывая у него автомат. Стрелять он начал почти в тот же момент, что и Крутов.

Два выстрела, очередь – три трупа и двое раненых, – таков был итог мгновенного боя внутри палатки. Бой снаружи тоже завязался, но уже по сценарию, разработанному спецназовцами. Боевики, потеряв нескольких человек, отошли. А ранил Крутова тот самый моджахед, чернобородый и мощнобровый, что разоружал его и Васильева. Он незаметно выбрался из палатки и метнул в Егора, командовавшего боем, кривой горский кинжал. Оглянувшись на шум, Крутов чудом успел отклониться, буквально на пару сантиметров, и кинжал миновал сонную артерию. Боевика пристрелил Васильев, а Егор, вырвав кинжал из груди, еще полчаса продолжал руководить отрядом. Плохо ему стало позже, после значительной потери крови…

Всего этого он, конечно, Елизавете не рассказал, придумал более или менее правдоподобную историю с тренировкой на базе и назвал рану «царапиной».

– Ох, обманываешь ты меня, Егор Лукич, – вздохнула девушка, еще раз погладив шрам пальцами. – Два сантиметра левее, и ты был бы мертв. Тебя ударили из засады? Так ведь? Не отпирайся.

– Недаром говорят: умная женщина – следователь по природе, – проворчал Егор.

– Больно было?

– Чепуха.

– А если бы этот бандит не промахнулся?

– Я знал, что встречу тебя, и берег себя, как мог, – отмахнулся Крутов. – Ты спать очень хочешь?

– Нет.

– Я тоже нет. Давай пройдемся до пруда. Ночь тихая, луна… красота!

Елизавета потянулась к нему, чмокнула в шею, вскочила и начала деятельно собираться. Через несколько минут они шли по тропинке вокруг огорода, обнимаясь, целуясь, отбиваясь друг от друга и беззвучно хохоча. А еще через минуту наткнулись на берегу пруда на лежащего ничком человека.

Луна сияла вовсю, высвечивая все детали пейзажа, и было видно, что куртка на спине человека порвана, как и светлые брюки ниже колен, а бурые пятна на них – кровь.

Словно почуяв приближение людей, человек вдруг зашевелился, приподнялся, упираясь в землю одной рукой, просипел: помогите!.. – и уронил голову в траву.

– Господи!.. – прошептала Елизавета, бледнея. – Что с ним?!

– Он ранен. Берись за руки, – сказал Крутов, приподнимая застонавшего незнакомца, и заученным движением перекинул его через плечо. – Иди вперед.

Они вернулись, но понесли раненого не в дом, а в баню, где Крутов мог обмыть его и перевязать. Однако стоило ему снять куртку и рубашку, как сразу стало ясно, что парень – это был молодой человек лет двадцати – не жилец. У него были три огнестрельные раны – цепочка кровавых дыр пересекала верхнюю часть груди, стреляли скорее всего из автомата – и сломана ключица. Одна из пуль попала в легкие, в груди парня что-то клокотало и хрипело, а на губах пузырилась кровавая пена. Когда Крутов начал обмывать его грязное бледное лицо и раны, он пошевелился и открыл глаза.