Читаем без скачивания Франсуаза, или Путь к леднику - Сергей Носов

- Но это же очень просто. Динара Васильевна... Тем более в моем ведомстве. Номер машины был зафиксирован. Мы хоть и без формальностей обошлись, но было видеонаблюдение, номер зафиксирован, ну какие тут трудности?

- Вам мало?

- В смысле? Нет, нет, я наоборот, возвращаю. Я все взвесил и решил, что надо вернуть.

- Вам начальство велело?

- Начальство? Да вы нашего начальства не знаете!.. Какое начальство? Я - сам. Исключительно - сам.

- Вы всем возвращаете?

- Никому не возвращаем. Только вам. Да почему ж вы такая недоверчивая?

- Сказала же, не возьму!

- Хорошо, потом. Но все равно. Динара Васильевна, уделите несколько минут. Надо поговорить. Я к вам домой не напрашиваюсь. Хотите кофе? Тут у вас кафе, я уже туда заходил...

- Говорите здесь.

- Как же здесь? Это не разговор здесь.

- Говорите здесь. Что надо?

- Ну, во-первых, деньги вернуть. Сумма небольшая, но тем не менее...

- А во-вторых?

- Во-вторых, помните, что вы тогда сказали? Ну как вы тогда выразились?

- Ничего не помню. Мне некогда. До свидания.

Она хотела перейти улицу.

- Динара Васильевна! Здесь нет перехода!.. Вы тогда мне зла пожелали...

- Зла? Вам? - Дина остановилась.

- Вы сказали: «Ну все, капитан, теперь у тебя все кубарем пойдет». И добавили: «Помяни мое слово».

- И?

- Динара Васильевн, я нарочно с края света приехал, можно мы с вами поговорил!, выслушайте меня, а потом поступайте, как вам захочется... Вот там посидеть можно, кофе хотите?

- Десять минут, - сказала Дина.

Первый этаж нового дома на месте бывшего сквера занимало кафе-бар «Рогнеда», с живой музыкой после восьми. Было начало седьмого, музыка была, но не живая.

Артем Александрович пропустил вперед Дину Васильевну; сели за столик у окна. Официантка принесла меню.

- А давайте поужинаем. Вот смотрите, тут есть...

- Прекратите, иначе уйду.

- Но кофе... Или, может, коньяк?..

- Вы не понимаете русского языка?

- Хорошо, по чашечке эспрессо, да?

Он заказал два эспрессо.

- Ух, - сказал, - даже не знаю, с чего начать.

- Уже начали, - сказала Дина.

- Это да. Итак, вспомните. Вы, мне тогда показалось, сплошную линию переехали. Вы ж не блондинка какая-нибудь. Я был не прав. А вы правы были. Сознаю.

- Дальше.

- Мы с вами спорили.

- Дальше.

- Дальше... ну то да се, я вам правами угрожал... что отберу... В общем, вы мне заплатили две тысячи.

- Я помню.

- Две тысячи без квитанции. Это много.

- Я помню. Дальше.

- Ну понятно, что я их должен вернуть.

- Не очень понятно. Но дальше.

- Дальше, вы перед тем как уехать, сказал мне те самые слова. Я на них тогда внимания не обратил. Нет, вру, обратил, а как же не обратить... Но не поверил, конечно. Потом вспоминал часто. Вы во всех отношениях оказались правы. Вы во всех отношениях оказались правы, - повторил Артем (Александрович).

Он замолчал.

Дина тоже молчала.

- Женщина ушла от меня, и не только это. Все сразу посыпалось - и по службе и везде. Не поверите, отец застрелился...

- Стоп! Я не хочу слушать.

- Из моего пистолета...

- Стоп, сказала! Вы не слышали?

- Стройная, высокая, большой лоб, рыжие волосы, - быстро-быстро заговорил Артем, пока не перебили. - Алина зовут...

- Да что же это такое? Я не хочу знать, как зовут вашу женщину! Мне безразлично, рыжая она или не рыжая!..

- Чтобы представили... чтобы в деталях... - он повел головой нервно (Дина подумала: и там таких держат? (впрочем, наверняка уволили - за пистолет)).

- Я не собираюсь ничего представлять, - сказала спокойно.

- Но ведь такого не бывает, чтобы все сразу.

- Бывает. И такое, и не такое бывает.

- Чтобы все сразу, и чтобы само?

- По-вашему, я виновата?

- Нет! Если, кто виноват, то только я! Динара... можно я вас так, без отчества?.. В мистику я не верю... В приметы там, в дурной глаз и все такое... Но чтобы все сразу, и чтобы само?

Официантка принесла два кофе.

- Вы от меня хотите что-нибудь или как?

- Ну если вам это не трудно... возьмите их назад, пожалуйста, а?

- Деньги?

- Ну и слова... те самые.

Как это взять?.. Я не понимаю.

- Я сам не понимаю... но как-нибудь... Скажите... ну что-нибудь типа того: «Артем! Товарищ капитан! Я забираю назад все сказанное мною вам седьмого октября прошлого года. Все плохое отменяется. Все у вас будет хорошо».

- Вы серьезно?

- Ну да, это очень смешно выглядит... Я и сам не верю... Но если б вы знали... если б вы знали... Что ж мне... тоже?.. из табельного оружия, что ли?.. Ну скажите. Вам же ничего не стоит.

- Артем, я могу сказать, но вы же взрослый человек, неужели вы действительно считаете, что я имею отношения к вашим несчастьям?..

- Скорее всего, не имеете. Но все равно. Вы же сказали тогда.

- Так я со злости тогда.

- Ну так скажите сейчас. Не со злости. Вам же ничего не стоит.

- Хорошо. Артем! Так? Артем! Товарищ капитан! Все слова, сказанные мною вам седьмого ноября...

- Октября.

- ... седьмого октября минувшего года, я забираю назад - без следа и остатка. Плохое отменяется, хорошее предрекается. Аминь.

- Я понимаю, что смешно. Но так надо. Иначе... я не знаю что. Вы меня простите, пожалуйста.

- Давно простила, Артем.

- Да ничего вы не простили. Вы сейчас простите. Так и скажите: «Я вас прощаю, Артем».

- Я вас прощаю, Артем.

- Спасибо.

- Может, на бумаге написать?

- Это лишнее, наверное. Достаточно и так, думаю.

- Хотите совет? Больше на свои силы рассчитывайте, Артем.

- Вы просто не знаете меня. Я же на самом деле... крутой. Так все считают. Если мою женщину обидит кто, я за себя не отвечаю. Или вас, кто обидит, вы мне сразу... и я!., слово даю!.. Это я перед вами тряпка такая... и еще перед этим... перед ира... - он запнулся и быстро выговорил: - иррациональным... А в жизни я другой. Не вериге?

Последние слова он действительно произнес другим тоном - с холодком в голосе.

Дина будет потом вспоминать эту внезапную перемену тона - так часто, что сама засомневается уже, не придумала ли задним числом, чего не было - внезапного холодка.

А тогда она лишь улыбнулась:

- Нет, правда, я вам желаю, чтобы ваши несчастья прекратились. Но я не ведьма.

- Конечно, не ведьма. И деньги - пожалуйста. - (О! узнаваема интонация: вот с такой же он вымогал незаконный штраф). - Иначе я на чаевые оставлю.

- Свечку в церкви поставьте, - ответила уже без улыбки.

- Думаете? Я не крещенный.

- Ладно, давайте. Исключительно для того, чтобы вам легче жилось.

И зачем? Не надо брать было, - так она много раз потом думала, вспоминая, как он зловеще благодарил:

– Спасибо, Динара, мне действительно легче будет. Мне уже сейчас - почти легко.

24

Ну и что дальше? И есть ли оно это дальше? Дальше и дольше? Говоришь, три дня? Три так три. Ты знаешь больше меня, погляжу. Если б я не понимал, что мы заказали джип и водителя на три дня, и если бы не понимал, что в сей момент движемся в сторону Ротанга, я бы не сумел сейчас догадаться и не сумел бы поверить тебе, сколько времени, Франсуаза, провели мы в долине Спити. Три так три. Пусть будет три, если день, как единица времени, еще не потерял смысла.

А по-моему, уже давно потерял. Иначе невозможно уместить, сколь бы ни был долог каждый из них, в три пусть даже не по-нашински емких дня все те новые горы и новые пропасти, бесконечную дорогу в оба конца, бурлящую Чандру, сменившую Спити, что разлилась по плоской равнине миллионами проток, сверкая на солнце? Может ли за три дня не земля даже, а сказать точнее, сухая поверхность земли, абсолютно, казалась бы, мертвая начать оживать на глазах красками, каких не знает язык, а иссохшие прутики, торчащие из-под камней, распускаться цветами? И может ли за три дня так измениться дорога?

О том, что Ротанг Ла частично открыт (для фур и для джипов), мы узнали утром еще - от водителя встречного джипа. Мы возликовали, но водитель, похоже, не разделял нашей радости. Два джипа стояли рядом, наш на краю пропасти, водители разговаривали через открытые окна, тот возбужденно рассказывал о пережитом, а наш озабочено качал головой. Частью моего сознания я был далеко, где-то среди скалистых возвышений, фигур выветривания, спускающихся строем к реке, - оттуда я видел две крохотные белые крапинки, наши машины, почти слипшиеся боками на царапине нечеткой дороги, а другой частью своего я я был здесь. Эва как, подумал еще, а ведь я и не медитировал вовсе. В том джипе сидели немолодые авантюристы, похоже японцы, с каменными, мертвецки неподвижными лицами. Трогаясь, наш сказал: «Трудная дорога». Это одно из немного, что он способен произнести по-английски. Но он понимает английский язык или делает вид, что понимает. Нам с ним повезло. Нам жутко повезло с этим водителем. Он знает эту трудную, плохую дорогу, ее особенности, ее характер, он чувствует ее, он молится за рулем, когда проезжает опасные места, осыпи и размытости, равно как и святые места, равно как и мосты. На середине моста он обязательно дает короткий, точечный гудок, приветствуя, должно быть, каких-то духов, божеств. Что «дорога плохая», нам сказали в Кейлонге еще, и будет лишь размываться, пока не растают снега (все ссылаются на аномальный снег в конце мая - начале июня). Другой бы не поехал, а он согласился, потому что в Казе у него взрослый сын - есть случай повстречаться. Он не был в Казе с прошлой осени, когда завалило дороги. А нас только вези. В долину Спити очень хотел Командор, а мы хотим туда, куда он хочет.