Читаем без скачивания Только (не) трогать (СИ) - Вейден Лана

— А где вы учились? В Германии?

— Кажется, кто-то обещал стать самым молчаливым человеком на свете, — Марк скрещивает руки на груди и отворачивается к иллюминатору.

Понятно — разговор окончен. Что ж, попробую в другой раз.

Достаю из сумки салфетки. Протираю руки, а затем — планшет: хочу узнать, что там интересного.

Подходит стюардесса: приносит влажные полотенца и меню, предлагает аперитив и орешки. От аперитива Марк отказывается — и я тоже: давно решила, что в самолете ни есть, ни пить не буду.

Впрочем, меня стюардесса как будто и не замечает. Она не сводит глаз с Марка: улыбаясь, принимает у него заказ, задаёт много уточняющих вопросов, а когда забирает меню, наклоняется так низко, что концы её шейного платка, похожие на лепестки желтой лилии, едва не касаются моего лба. Вжимаюсь в кресло и вижу, как эта девушка — словно нечаянно — проводит пальцами по руке Майера.

Чувствую, как во мне растёт раздражение.

Неудивительно, что Майер цены себе не сложит. Когда вокруг полно девушек, готовых на всё и сразу, это развращает, рождает вседозволенность и раздутое самомнение. Не нужно никого завоевывать, не нужно ни за кем ухаживать. Просто щелчок пальцами — и девушка твоя. А иногда и щелчок не требуется — как с Миланой. (К счастью, до отъезда она меня больше не беспокоила, но это не означает, что я обо всём забыла).

Раздражение усиливается.

По правде, я вовсе не ханжа. Считаю, что в близости между мужчиной и женщиной нет ничего предосудительного. Просто я терпеть не могу людей, которые делают из своей постели проходной двор. Познакомились — и в тот же день переспали: такого я не понимаю и никогда не пойму.

Внезапно в голову приходит дикая мысль: вот бы Майер в меня влюбился! Уж я бы сбила с него спесь. А что? Было бы забавно. В этом случае наша история походила бы на школьную запоминалку: «Видеть, обидеть, смотреть, ненавидеть, зависеть, терпеть и вертеть». Представив, как я могла бы вертеть Майером, начинаю улыбаться.

— Что смешного? — хмуро интересуется Марк.

Стюардесса уже выпрямилась, но по-прежнему не сводит с него глаз.

— Да так… ничего.

— Выбрала что-нибудь?

— Нет. Не хочу есть.

— Понятно. У мисс ван дер Лейден очередной приступ капризов.

Теперь хмурюсь и я. Какой всё-таки невыносимый человек! Нет, пускай лучше в меня не влюбляется. Хотя… ну что за глупости я сейчас выдумываю? Такое в любом случае невозможно.

Это же Марк Майер — мужчина, который не влюбляется.

Мужчина, который не привязывается.

Ни к кому. Никогда.

Я выключаю планшет — желание что-нибудь там смотреть пропало. Стюардесса уходит, но вскоре возвращается — приносит ужин и напитки.

Делаю вид, что читаю каталог Duty Free, но краем глаза замечаю: Майер выбрал сёмгу под сливочно-шафрановым соусом, салат с креветками и артишоками и шоколадный мусс с манго. Как хорошо, что я наелась дома, иначе бы сошла с ума от восхитительных запахов.

Стюардесса, сервируя столик, опять прикасается к Марку. Четыре раза! Есть ли у людей хоть какие-то понятия о приличиях?

Настроение портится окончательно.

— София, может, ты передумала? Хочешь поужинать? — Марк делает вид, что ничего такого не замечает.

— Знаете, что я решила? Если не оправдаю ваших… э-э… ожиданий, верну деньги за эту поездку, — сообщаю ему вместо ответа. И лишь потом начинаю подчитывать, хватит ли у меня сбережений. Не хватит.

Марк наклоняется к моему уху:

— Перестань выносить мне мозг.

Затем откидывается на спинку кресла и добавляет:

— Не хочешь ужинать, так выпей что-нибудь — чай, сок, минералку… Если ты не в курсе, в самолетах довольно низкая влажность воздуха. Чтоб не случилось обезвоживания, нужно пить.

Ага, а потом не вылезать из туалета? Нет, спасибо.

Но внезапно на бортовом столике стюардессы я замечаю несколько бутылок вина. В винной карте что-то говорилось про уникальные сорта и про то, что вина для авиакомпании отбирает какой-то всемирно известный сомелье. Но тогда я особо не вчитывалась, а теперь взгляд падает на одну из бутылок: «Sauternes». Да это же «Сотерн», то самое вино, о котором я мечтала! Думаю, ничего страшного не случится, если попробую (даже если у них посуда грязная). Всё же у алкоголя есть дезинфицирующие свойства.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Сот… — я показываю пальцем на бутылку, но Марк тут же кладет ладонь на мою руку и опускает её вниз:

— София, я предложил чай, сок или минералку. Можно воду без газа. Но алкоголь мы пить не будем.

— Почему?

— Потому что. Другое что-нибудь хочешь?

— Не хочу.

— Ладно. Дело твоё. Но только не нужно корчить скорбную гримасу.

Заявив такое, он начинает с аппетитом есть свою шафрановую сёмгу.

Как же хочется стукнуть его — такого правильного и разборчивого. А еще лучше — разбить эту бутылку об его голову со словами: «Лучше б ты с женщинами такой разборчивый был!»

Но я поджимаю губы и делаю вид, будто снова рассматриваю каталог.

В начале седьмого подлетаем к Франкфурту.

Уже стемнело — и кажется, что город покрыт звездной вуалью. Так красиво! На время я даже забываю о своих страхах.

А может, я забываю о них из-за усталости: всё же полёт меня утомил. Хочется поскорее добраться домой, пускай и к Майеру.

После посадки Марк достает вещи: так как мы едем «всего на пару дней», у нас только ручная кладь. При виде моего рюкзака Марк усмехается, словно впервые его увидел, однако ничего при этом не говорит. Вешает рюкзак на плечо, а свою дорожную сумку берёт в руки.

Но всё-таки — что за смешки? Я снова чувствую раздражение.

— Отдайте рюкзак. Сама понесу.

Вместо этого Марк подталкивает меня к выходу.

— Давай, София, вперёд!

— Но я…

— Шагай-шагай, не задерживай остальных.

Тяжело вздохнув, направляюсь к двери.

— И не надо так вздыхать, — несётся в спину.

Выходим в транзитную зону, остаётся пройти паспортный контроль.

От яркого света, шума, суеты начинает кружиться голова. Правильно приложить палец к сканеру получается лишь с девятого раза — когда я уже уверена, что сейчас меня отправят обратно.

После всех мучений протираю пальцы салфеткой. Я справилась! Вела себя, как нормальный человек, словно аэропорт и путешествия для меня — нечто обыденное.

Но что дальше?

До этого момента я не задумывалась, как мы будем добираться в Хёхст, и тут выясняется, что нас ждет машина с водителем. Успеваю заметить надпись на багажнике: «Maybach». Ничего себе.

Водитель забирает вещи, затем открывает дверь, и я будто снова оказываюсь в самолете, только уже не в бизнес-классе, а в первом: шикарные мягкие кресла, подушки, салон обшит кожей бежевого цвета, хромированные детали таинственно поблескивают в полумраке.

Устроившись в кресле, чувствую неловкость. Точнее, в очередной раз ощущаю себя жалкой и ничтожной — и презираю себя за эти чувства. Ведь это — всего лишь машина, пусть и дорогая. Я знаю, что дорогие вещи не делают одних людей лучше других, да и вообще — не деньги делают человека человеком, но от чувства неполноценности почему-то избавиться не могу.

Чтоб как-то отвлечься, начинаю смотреть в окно. Постепенно высотных зданий становится всё меньше, а парков и скверов — всё больше. В машине очень тихо и кажется, что буря в моей душе тоже стихает.

Внезапно мы выезжаем на какую-то аллею и водитель открывает на крыше люк. Задираю голову и дыхание перехватывает от восторга: небо словно усыпано золотой и серебряной поталью. Такая чистая, безупречная, первозданная красота!

Марк, который всю дорогу не отрывался от телефона, тоже поднимает голову и смотрит наверх.

И вдруг, совершенно неожиданно, внутри возникает непонятное радостное возбуждение. Хочется остановиться, прислушаться к тишине, протянуть руки к небу и обнять весь мир.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Вдыхать яркие запахи франкфуртской осени, плакать, смеяться, танцевать. Упасть на хрустящие листья и долго-долго смотреть на звезды.