Читаем без скачивания Самая сладкая ложь - Анастасия Эльберг

Юджин подумал, что этот человек ему не нравится. У мужчины было жестокое, холодное лицо: создавалось впечатление, что за свои тридцать — может быть, и неполные — он пережил столько, сколько обычный человек порой не переживает и за долгую жизнь.

— Ты слышишь меня, Константин? — снова заговорила добрая фея.

— Слышу, — отозвался мужчина.

— Может быть, он голоден? Посмотри, как он дрожит! Разве тебе его не жаль?

— Жаль? — переспросил он с холодной усмешкой. — С таким же успехом я мог бы жалеть всех бездомных животных. И он уже давно не мальчик. Думаю, ему лет шестнадцать-семнадцать. В его годы я уже работал.

— Ты говоришь о нем так, будто это выброшенный на улицу котенок!

Женщина снова посмотрела на Юджина, и в ее глазах появилась печаль.

— Мы не можем оставить его тут, Константин, — сказала она. — Его надо накормить и согреть.

— Марика, ты понимаешь, что говоришь?

Женщина отвернулась от него, закрыла лицо руками и всхлипнула.

— Только этого мне не хватало. Черт возьми, почему это происходит именно тогда, когда я беру выходной и соглашаюсь поехать с тобой в город?!

Водитель снял очки и посмотрел на Юджина. Глаза его в полной мере соответствовали облику — они были темными и холодными. Юджину стало не по себе.

— Ладно, парень, — заговорил он. — Садись в машину. Только сделай одолжение — пристегнись.

Так Юджин познакомился с Константином и Марикой Землянских, которые стали его новой семьей.

У супругов не было детей. Зато у них был дом, и в доме была экономка. Вообще, у них, наверное, было все, о чем только может мечтать человек. Юджина поначалу приводил в недоумение тот факт, что жизнь в достатке — это что-то реальное. Ему было сложно свыкнуться с мыслью, что теперь у него есть еда, теплая постель и Марика, которая действительно оказалась доброй феей — она относилась к нему как к родному сыну. Пожалуй, столько любви Юджину не дарила даже его собственная мать.

Госпожа Землянских работала финансовым аналитиком на иерусалимской бирже. Работала она много, но вечера почти всегда проводила в кругу семьи. Они общались, читали, гуляли, а холодными дождливыми вечерами сидели в теплой гостиной и слушали импровизированные концерты в исполнении главы семейства (он оказался талантливым пианистом — почему-то этот факт Юджина удивил).

О том, где работает господин Землянских, Юджин мог только догадываться. Ясно было одно — зарабатывает он хорошо, вероятно, даже больше своей жены. Наконец, Юджин решил, что Константин — преуспевающий бизнесмен, но его бизнес имеет специфический характер. На этом тема была закрыта.

Марика решила во что бы то ни стало воспитать Юджина так, как полагается воспитывать детей в семьях с хорошим достатком. Тот факт, что Юджин давно перестал быть ребенком, ее не смущал. Несмотря на кажущуюся слабость и нерешительность, госпожа Землянских умела гнуть свое, не унижаясь до истерик и криков.

Основным критерием хорошего воспитания было образование, и Юджин начал учиться в престижном колледже. Он не горел желанием получать «бумажную» профессию, но разочаровывать Марику ему не хотелось. В качестве будущего пути он выбрал юриспруденцию.

Учеба давалась Юджину нелегко. Кроме того, студенческая жизнь таила в себе много соблазнов — вечеринки, ночные клубы и бары, девушки, алкоголь и наркотики. Новая жизнь уже через год превратила Юджина в другого человека. А закончилась новая жизнь (или же началась?) письмом от ректора колледжа, в котором говорилось, что его исключают, и вряд ли возьмут обратно. Через несколько месяцев Юджин Уэллс пошел добровольцем в армию и получил профессию, которая по-настоящему его интересовала — он стал снайпером.

— Почему именно снайпер, Юджин? — спросила доктор Мейер.

— Я думал о том, что это позволит мне влиять на что-то в этом мире. Вершить человеческие судьбы.

— Вы считаете себя жестоким человеком?

Он поболтал остатки холодного кофе в чашке и посмотрел на Нурит.

— Смотря с кем сравнивать, доктор.

— С капитаном, например.

Юджин улыбнулся.

— Думаю, что по сравнению с ним я не жесток.

— Вы видели его в моменты слабости? Вы, как и остальные, видите в нем железного человека, который не верит никому, да и себе верит очень редко?

Юджин взял пачку сигарет и обнаружил, что она пуста.

— У вас не будет сигареты, доктор?

— Прошу вас.

Юджин некоторое время разглядывал пачку легких «Мальборо», а потом закурил.

— Мне не кажется, — заговорил он, — что у него бывают такие моменты, хотя звучит нелогично — они бывают у всех. Во всяком случае, он не представляется мне человеком, который по ночам пьет водку и рыдает в подушку.

— Как капитан относился к своей бывшей жене?

— Он любил ее. Я завидую людям, которые способны так любить… у него даже глаза менялись, когда он на нее смотрел. Он готов был сделать все ради нее. Если бы тогда на улице стоял целый полк бездомных подростков, то он бы согласился взять домой их всех…

— А как к нему относилась она?

— Она его тоже любила, но… по-своему. Он любил ее, но подавлял. Вот она так его и любила. Как человека, который хоть и любит, но полной свободы от самого себя не дает. Но не могу сказать, что это ее не устраивало. У них были сложные отношения…

Тот день Юджин помнил хорошо. Замечательный летний день — безоблачное небо, солнце, теплый ветерок. В такую погоду хочется думать о чем угодно, но только не о делах и не о работе. Ни о делах, ни о работе Юджин не думал. Он лежал на траве под деревом и размышлял о своем, прикрыв глаза. Увольнительная была близка как никогда, его ждали отличные выходные, полные не совсем приличных женщин и не совсем приличного веселья.

— Эй, Уэллс! — услышал он за спиной.

Стоит только прилечь — сержант тут как тут!

— Что? — спросил он, открывая глаза.

— Тебя ждут. Важные гости. Кто бы это мог быть?

— Моя мама, — проворчал Юджин, поднимаясь. — Она привезла мне горячих пирожков и ящик холодного пива. Не желаешь присоединиться?

— Нет, спасибо, — покачал головой сержант. С чувством юмора у него было не ахти.

В кабинете полковника было прохладно. Тихо шумел кондиционер, играло радио. Пахло сигаретным дымом — курил полковник, курил его гость. Последний стоял, повернувшись спиной к двери, и смотрел в окно.