Читаем без скачивания Том 4. Одиссея. Проза. Статьи - Василий Жуковский

Песнь девятая

Вечер тридцать третьего дня

Одиссей начинает рассказывать свои приключения. Отплытие от берегов троянских. Разрушение Исмара, города киконов, и гибель многих сопутников Одиссея. Буря. Посещение лотофагов. Прибытие в область циклопов. Одиссей, оставя у Козьего острова свои корабли, с одним собственным кораблем пристает к недалекому берегу циклопов. Выбрав двенадцать из своих корабельных товарищей, он входит с ними в пещеру Полифема. Гибель шести из сопутников Одиссеевых, сожранных циклопом. Опьянив его, Одиссей пронзает ему глаз и потом хитростью спасает себя и товарищей от его бешенства. Они похищают циклопово стадо и возвращаются на Козий остров. Полифем призывает отца Посейдона и молит, чтобы он отмстил за него Одиссею.

Кончил. Ему отвечая, сказал Одиссей богоравный:«Царь Алкиной, благороднейший муж из мужей феакийских,Сладко вниманье свое нам склонять к песнопевцу, который,Слух наш пленяя, богам вдохновеньем высоким подобен.Я же скажу, что великая нашему сердцу утехаВидеть, как целой страной обладает веселье; как всюдуСладко пируют в домах, песнопевцам внимая; как гостиРядом по чину сидят за столами, и хлебом и мясомПышно покрытыми; как из кратер животворный напитокЛьет виночерпий и в кубках его опененных разносит.Думаю я, что для сердца ничто быть утешней не может.Но от меня о плачевных страданьях моих ты желаешьСлышать, чтоб сердце мое преисполнилось плачем сильнейшим:Что же я прежде, что после и что наконец расскажу вам?Много Ураниды боги мне бедствий различных послали.Прежде, однако, вам имя свое назову, чтоб могли выЗнать обо мне, чтоб, покуда еще мной не встречен последнийДень, и в далекой стране я считался вам гостем любезным.Я Одиссей, сын Лаэртов, везде изобретеньем многихХитростей славных и громкой молвой до небес вознесенный.В солнечносветлой Итаке живу я; там Нерион, всюдуВидимый с моря, подъемлет вершину лесистую; многоТам и других островов, недалеких один от другого:Зам, и Дулихий, и лесом богатый Закинф; и на самомЗападе плоско лежит окруженная морем Итака(Прочие ж ближе к пределу, где Эос и Гелиос всходят);Лоно ее каменисто, но юношей бодрых питает;Я же не ведаю края прекраснее милой Итаки.Тщетно Калипсо, богиня богинь, в заключении долгомСилой держала меня, убеждая, чтоб был ей супругом;Тщетно меня чародейка, владычица Эи, ЦирцеяВ доме держала своем, убеждая, чтоб был ей супругом, —Хитрая лесть их в груди у меня не опутала сердца;Сладостней нет ничего нам отчизны и сродников наших,Даже когда б и роскошно в богатой обители жилиМы на чужой стороне, далеко от родителей милых.Если, однако, велишь, то о странствии трудном, какоеЗевс учредил мне, от Трои плывущему, все расскажу я.Ветер от стен Илиона привел нас ко граду киконов,Исмару: град мы разрушили, жителей всех истребили.Жен сохранивши и всяких сокровищ награбивши много,Стали добычу делить мы, чтоб каждый мог взять свой участок.Я ж настоял, чтоб немедля стопою поспешною в бегствоВсе обратились: но добрый совет мой отвергли безумцы;Полные хмеля, они пировали на бреге песчаном,Мелкого много скота и быков криворогих зарезав.Тою порою киконы, из града бежавшие, многихСобрали живших соседственно с ними в стране той киконов,Сильных числом, приобыкших сражаться с коней и не менеСмелых, когда им и пешим в сраженье вступать надлежало.Вдруг их явилось так много, как листьев древесных иль раннихВешних цветов; и тогда же нам сделалось явно, что злуюУчасть и бедствия многие нам приготовил Кронион.Сдвинувшись, начали бой мы вблизи кораблей быстроходных,Острые копья, обитые медью, бросая друг в друга. ПокудаДлилося утро, пока продолжал подыматься священныйДень, мы держались и их отбивали, сильнейших; когда жеГелиос к позднему часу волов отпряженья склонился,В бег обратили киконы осиленных ими ахеян.С каждого я корабля по шести броненосцев отважныхТут потерял; от судьбы и от смерти ушли остальные.Далее поплыли мы в сокрушенье великом о милыхМертвых, но радуясь в сердце, что сами спаслися от смерти.Я ж не отвел кораблей легкоходных от брега, покудаТри раза не был по имени назван из наших несчастныхСпутников каждый, погибший в бою и оставленный в поле.Вдруг собирающий тучи Зевес буреносца Борея,Страшно ревущего, выслал на нас; облака обложилиМоре и землю, и темная с грозного неба сошла ночь.Мчались суда, погружаяся в волны носами; ветрилаТрижды, четырежды были разорваны силою бури.Мы, избегая беды, в корабли их, свернув, уложили;Сами же начали веслами к ближнему берегу править;Там провели мы в бездействии скучном два дня и две ночи,В силах своих изнуренные, с тяжкой печалию сердца.Третий нам день привела светлозарнокудрявая Эос;Мачты устроив и снова подняв паруса, на суда мыСели; они понеслись, повинуясь кормилу и ветру.Мы невредимо бы в милую землю отцов возвратились,Если б волнение моря и сила Борея не сбилиНас, обходящих Малею, с пути, отдалив от Киферы.Девять носила нас дней раздраженная буря по темнымРыбообильным водам; на десятый к земле лотофагов,Пищей цветочной себя насыщающих, ветер примчал нас.Вышед на твердую землю и свежей водою запасшись,Наскоро легкий обед мы у быстрых судов учредили.Свой удовольствовав голод питьем и едою, избрал яДвух расторопнейших самых товарищей наших (был третийС ними глашатай) и сведать послал их, к каким мы достиглиЛюдям, вкушающим хлеб на земле, изобильной дарами.Мирных они лотофагов нашли там; и посланным нашимЗла лотофаги не сделали; их с дружелюбною ласкойВстретив, им лотоса дали отведать они; но лишь толькоСладко-медвяного лотоса каждый отведал, мгновенноВсе позабыл и, утратив желанье назад возвратиться,Вдруг захотел в стороне лотофагов остаться, чтоб вкусныйЛотос сбирать, навсегда от своей отказавшись отчизны.Силой их, плачущих, к нашим судам притащив, повелел яКрепко их там привязать к корабельным скамьям; остальным жеВерным товарищам дал приказанье, нимало не медля,Всем на проворные сесть корабли, чтоб из них никоторый,Лотосом сладким прельстясь, от возврата домой не отрекся.Все на суда собралися и, севши на лавках у весел,Разом могучими веслами вспенили темные воды.Далее поплыли мы, сокрушенные сердцем, и в землюПрибыли сильных, свирепых, не знающих правды циклопов.Там беззаботно они, под защитой бессмертных имеяВсе, ни руками не сеют, ни плугом не пашут; земля тамТучная щедро сама без паханья и сева дает имРожь, и пшено, и ячмень, и роскошных кистей виноградаПолные лозы, и сам их Кронион дождем оплождает.Нет между ними ни сходбищ народных, ни общих советов;В темных пещерах они иль на горных вершинах высокихВольно живут; над женой и детьми безотчетно там каждыйВластвует, зная себя одного, о других не заботясь.Есть островок там пустынный и дикий; лежит он на темномЛоне морском, ни далеко, ни близко от брега циклопов,Лесом покрытый; в великом там множестве дикие козыВодятся; их никогда не тревожил шагов человекаШум; никогда не заглядывал к ним звероловец, за дичьюС тяжким трудом по горам крутобоким с псами бродящий;Там не пасутся стада и земли не касаются плуги;Там ни в какие дни года не сеют, не пашут; людей тамНет; без боязни там ходят одни тонконогие козы,Ибо циклопы еще кораблей красногрудых не знают;Нет между ними искусников, опытных в хитром строеньеКрепких судов, из которых бы каждый, моря обтекая,Разных народов страны посещал, как бывает, что ходятПо морю люди, с другими людьми дружелюбно знакомясь.Дикий тот остров могли обратить бы в цветущий циклопы;Он не бесплоден; там все бы роскошно рождалося к сроку;Сходят широкой отлогостью к морю луга там густые,Влажные, мягкие; много б везде разрослось винограда;Плугу легко покоряся, поля бы покрылись высокойРожью, и жатва была бы на тучной земле изобильна.Есть там надежная пристань, в которой не нужно ни тяжкийЯкорь бросать, ни канатом привязывать шаткое судно;Может оно простоять безопасно там, сколько захочетПлаватель сам иль пока не подымется ветер попутный.В самой вершине залива прозрачно ввергается в мореКлюч, из пещеры бегущий под сению тополей черных.В эту мы пристань вошли с кораблями; в ночной темноте намПуть указал благодетельный демон: был остров невидим;Влажный туман окружал корабли; не светила СеленаС неба высокого; тучи его покрывали густые;Острова было нельзя различить нам глазами во мраке;Видеть и длинных, широко на берег отлогий бегущихВолн не могли мы, пока корабли не коснулися брега.Но лишь коснулися брега они, паруса мы свернули;Сами же, вышед на брег, поражаемый шумно волнами,Сну предались в ожиданье восхода на небо денницы.Вышла из мрака младая с перстами пурпурными Эос;Весь обошли с удивленьем великим мы остров пустынный;Нимфы же, дочери Зевса-эгидодержавца, пригналиКоз с обвеваемых ветрами гор, для богатой нам пищи;Гибкие луки, охотничьи легкие копья немедляВзяли с своих кораблей мы и, на три толпы разделяся,Начали битву; и бог благосклонный великой добычейНас наградил: все двенадцать моих кораблей запасли мы,Девять на каждый досталось по жеребью коз; для себя жеВыбрал я десять. И целый мы день до вечернего мракаЕли прекрасное мясо и сладким вином утешались,Ибо еще на моих кораблях золотого довольноБыло вина: мы наполнили много скудельных сосудовСладким напитком, разрушивши город священный киконов.С острова ж в области близкой циклопов нам ясно был виденДым; голоса их, блеянье их коз и баранов могли мыСлышать. Тем временем солнце померкло, и тьма наступила.Все мы заснули под говором волн, ударяющих в берег.Вышла из мрака младая с перстами пурпурными Эос;Верных товарищей я на совет пригласил и сказал им:«Все вы, товарищи верные, здесь без меня оставайтесь;Я же, с моим кораблем и моими людьми удаляся,Сведать о том попытаюсь, какой там народ обитает.Дикий ли, нравом свирепый, не знающий правды,Или приветливый, богобоязненный, гостеприимный?»Так я сказал и, вступив на корабль, повелел, чтоб за мноюЛюди мои на него все взошли и канат отвязали;Люди взошли на корабль и, севши на лавках у весел,Разом могучими веслами вспенили темные воды.К берегу близкому скоро пристав с кораблем, мы открылиВ крайнем, у самого моря стоявшем утесе пещеру,Густо одетую лавром, пространную, где собиралсяМелкий во множестве скот; там высокой стеной из огромных,Грубо набросанных камней был двор обведен, и стоялиЧастым забором вокруг черноглавые дубы и сосны.Муж великанского роста в пещере той жил; одинокоПас он баранов и коз и ни с кем из других не водился;Был нелюдим он, свиреп, никакого не ведал закона;Видом и ростом чудовищным в страх приводя, он несходенБыл с человеком, вкушающим хлеб, и казался лесистой,Дикой вершиной горы, над другими воздвигшейся грозно.Спутникам верным моим повелел я остаться на брегеБлиз корабля и его сторожить неусыпно; с собой жеВзявши двенадцать надежных и самых отважных, пошел яС ними; и мы запаслися вина драгоценного полнымМехом: Марон, Аполлона великого жрец, ЕванфеевСын, обитавший в разрушенном Исмаре, им наделил насВ дар благодарный за то, что его мы с женою и с сыном —Сан уважая жреца — пощадили во граде, где жил онВ роще густой Аполлона; меня ж одарил он особо:Золота лучшей доброты он дал мне семь полных талантов;Дал сребролитную дивной работы кратеру и налилЦелых двенадцать больших мне скуделей вином, драгоценным,Крепким, божественно-сладким напитком; о нем же не ведалВ доме никто из рабов и рабынь и никто из домашних,Кроме хозяина, умной хозяйки и ключницы верной.Если когда тем пурпурно-медвяным вином насладитьсяВ ком пробуждалось желанье, то, в чашу его нацедивши,В двадцать раз боле воды подбавляли, и запах из чашиБыл несказанный: не мог тут никто от питья воздержаться.Взял я с собой тем напитком наполненный мех и съестногоПолный кошель: говорило мне вещее сердце, что встречуСтрашного мужа чудовищной силы, свирепого нравом,Чуждого добрым обычаям, чуждого вере и правде.Шагом поспешным к пещере приблизились мы, но его в нейНе было; коз и баранов он пас на лугу недалеком.Начали всё мы в пещере пространной осматривать; многоБыло сыров в тростниковых корзинах; в отдельных закутахЗаперты были козлята, барашки, по возрастам разным в порядкеТам размещенные: старшие с старшими, средние подлеСредних и с младшими младшие; ведра и чашиБыли до самых краев налиты простоквашей густою.Спутники стали меня убеждать, чтоб, запасшись сырами,Боле я в страшной пещере не медлил, чтоб все мы скорее,Взявши в закутах отборных козлят и барашков, с добычейНашей на быстрый корабль убежали и в море пустились.Я на беду отказался полезный совет их исполнить;Видеть его мне хотелось в надежде, что, нас угостивши,Даст нам подарок: но встретиться с ним не на радость нам было.Яркий огонь разложив, совершили мы жертву; добывшиСыру потом и насытив свой голод, остались в пещереЖдать, чтоб со стадом в нее возвратился хозяин. И скороС ношею дров, для варенья вечерния пищи, явилсяОн и со стуком на землю дрова перед входом пещерыБросил; объятые страхом, мы спрятались в угол; пригнавшиСтадо откормленных коз и волнистых баранов к пещере,Маток в нее он впустил, а самцов, и козлов и баранов,Прежде от них отделив, на дворе перед входом оставил.Кончив, чтоб вход заградить, несказанно великий с земли онКамень, который и двадцать два воза четыреколесныхС места б не сдвинули, поднял: подобен скале необъятнойБыл он; его подхвативши и вход им пещеры задвинув,Сел он и маток доить принялся надлежащим порядком,Коз и овец; подоив же, под каждую матку ее онКлал сосуна. Половину отлив молока в плетенницы,В них он оставил его, чтоб оно огустело для сыра;Все ж молоко остальное разлил по сосудам, чтоб послеПить по утрам иль за ужином, с пажити стадо пригнавши.Кончив с заботливым спехом работу свою, наконец онЯркий огонь разложил, нас увидел и грубо сказал нам:«Странники, кто вы? Откуда пришли водяною дорогой?Дело ль какое у вас? Иль без дела скитаетесь всюду,Взад и вперед по морям, как добычники вольные, мчася,Жизнью играя своей и беды приключая народам?»Так он сказал нам; у каждого замерло милое сердце:Голос гремящий и образ чудовища в трепет привел нас.Но, ободрясь, напоследок ответствовал так я циклопу:«Все мы ахейцы; плывем от далекия Трои; сюда жеБурею нас принесло по волнам беспредельного моря.В милую землю отцов возвращаясь, с прямого пути мыСбились; так было, конечно, угодно могучему Зевсу.Служим мы в войске Атрида, царя Агамемнона; он жеВсех земнородных людей превзошел несказанною славой,Город великий разрушив и много врагов истребивши.Ныне к коленам припавши твоим, мы тебя умоляемНас, бесприютных, к себе дружелюбно принять и подарокДать нам, каким завсегда на прощанье гостей наделяют.Ты же убойся богов; мы пришельцы, мы ищем покрова;Мстит за пришельцев отверженных строго небесный Кронион,Бог-гостелюбец, священного странника вождь и заступник».Так я сказал; с неописанной злостью циклоп отвечал мне:«Видно, что ты издалека, иль вовсе безумен, пришелец,Если мог вздумать, что я побоюсь иль уважу бессмертных.Нам, циклопам, нет нужды ни в боге Зевесе, ни в прочихВаших блаженных богах; мы породой их всех знаменитей;Страх Громовержца Зевеса разгневать меня не принудитВас пощадить; поступлю я, как мне самому то угодно.Ты же теперь мне скажи, где корабль, на котором пришли выК нам? Далеко ли иль близко отсюда стоит он? То ведатьДолжен я». Так, искушая, он хитро спросил. Остерегшись,Хитрыми сам я словами ответствовал злому циклопу:«Бог Посейдон, колебатель земли, мой корабль уничтожил,Бросив его недалеко от здешнего брега на камниМыса крутого, и бурное море обломки умчало.Мне ж и со мною немногим от смерти спастись удалося».Так я сказал, и, ответа не дав никакого, он быстроПрянул, как бешеный зверь, и, огромные вытянув руки,Разом меж нами двоих, как щенят, подхватил и ударилОземь; их череп разбился; обрызгало мозгом пещеру.Он же, обоих рассекши на части, из них свой ужасныйУжин состряпал и жадно, как лев, разъяряемый гладом,Съел их, ни кости, ни мяса куска, ни утроб не оставив.Мы, святотатного дела свидетели, руки со стономК Дию отцу подымали; наш ум помутился от скорби.Чрево наполнив свое человеческим мясом и свежимСтрашную пищу запив молоком, людоед беззаботноМежду козлов и баранов на голой земле растянулся.Тут подошел я к нему с дерзновенным намереньем сердца,Острый свой меч обнаживши, чудовищу мстящею медьюТело в том месте пронзить, где под грудью находится печень.Меч мой уж был занесен; но иное на мысли пришло мне:С ним неизбежно и нас бы постигнула верная гибель:Все совокупно мы были б не в силах от входа пещерыСлабою нашей рукою тяжелой скалы отодвинуть.С трепетом сердца мы ждали явленья божественной Эос;Вышла из мрака младая с перстами пурпурными Эос.Встал он, огонь разложил и доить принялся по порядкуКоз и овец; подоив же, под каждую матку ее онКлал сосуна; окончавши с заботливым спехом работу,Снова из нас он похитил двоих на ужасную пищу.Съев их, он выгнал шумящее стадо из темной пещеры.Мощной рукой оттолкнувши утес приворотный, им двериСнова он запер, как легкою кровлей колчан запирают.С свистом погнал он на горное пастбище тучное стадо.Я ж, в заключенье оставленный, начал выдумывать средство,Как бы врагу отомстить, и молил о защите Палладу.Вот что, размыслив, нашел наконец я удобным и верным:В козьей закуте стояла дубина циклопова, свежийСтвол им обрубленной маслины дикой; его он, очистив,Сохнуть поставил в закуту, чтоб после гулять с ним; подобенНам показался он мачте, какая на многовесельном,С грузом товаров моря обтекающем судне бывает;Был он, конечно, как мачта длиной, толщиною и весом.Взявши тот ствол и мечом от него отрубивши три локтя,Выгладить чисто отрубок велел я товарищам; скороВыглажен был он; своею рукою его заострил я;После, обжегши на угольях острый конец, мы поспешноКол, приготовленный к делу, зарыли в навозе, которыйКучей огромной набросан был в смрадной пещере циклопа.Кончив, своих пригласил я сопутников жеребий кинуть,Кто между ними колом обожженным поможет пронзить мнеГлаз людоеду, как скоро глубокому сну он предастся.Жеребий дал четырех мне, и самых надежных, которыхСам бы я выбрал, и к ним я пристал не по жеребью пятый.Вечером, жирное стадо гоня, людоед возвратился;Но, отворивши пещеру, в нее он уж полное стадоВвел, не оставив на внешнем дворе ни козла, ни барана(Было ли в нем подозренье, иль демон его надоумил).Снова пещеру задвинув скалой необъятно тяжелой,Сел он и маток доить принялся надлежащим порядком,Коз и овец; подоив же, под каждую матку ее онКлал сосуна. И, окончив работу, рукой беспощаднойСнова двоих он из нас подхватил и по-прежнему съел их.Тут подошел я отважно и речь обратил к людоеду,Полную чашу вина золотого ему предлагая:«Выпей, циклоп, золотого вина, человечьим насытясьМясом; узнаешь, какой драгоценный напиток на нашемБыл корабле; для тебя я его сохранил, уповаяМилость в тебе обрести: но свирепствуешь ты нестерпимо.Кто же вперед, беспощадный, тебя посетит из живущихМногих людей, о твоих беззаконных поступках услышав?»Так говорил я; взяв чашу, ее осушил он, и вкуснымКрепкий напиток ему показался; другой попросил онЧаши. «Налей мне, — сказал он, — еще и свое назови мнеИмя, чтоб мог приготовить тебе я приличный подарок.Есть и у нас, у циклопов, роскошных кистей виноградаПолные лозы, и сам их Кронион дождем оплождает;Твой же напиток — амвросия чистая с нектаром сладким».Так он сказал, и другую я чашу вином искрометнымНалил. Еще попросил он, и третью безумцу я подал.Стало шуметь огневое вино в голове людоеда.Я обратился к нему с обольстительно-сладкою речью:«Славное имя мое ты, циклоп, любопытствуешь сведать,С тем чтоб, меня угостив, и обычный мне сделать подарок?Я называюсь Никто; мне такое название далиМать и отец, и товарищи так все меня величают».С злобной насмешкою мне отвечал людоед зверонравный:«Знай же, Никто, мой любезный, что будешь ты самый последнийСъеден, когда я разделаюсь с прочими; вот мой подарок».Тут повалился он навзничь, совсем опьянелый; и набокСвисла могучая шея, и всепобеждающей силойСон овладел им; вино и куски человечьего мясаВыбросил он из разинутой пасти, не в меру напившись.Кол свой достав, мы его острием на огонь положили;Тотчас зардел он; тогда я, товарищей выбранных кликнув,Их ободрил, чтоб со мною решительны были в опасномДеле. Уже начинал положенный на уголья кол нашПламя давать, разгоревшись, хотя и сырой был; поспешноВынул его из огня я; товарищи смело с обоихСтали боков — божество в них, конечно, вложило отважность;Кол обхватили они и его острием раскаленнымВтиснули спящему в глаз; и, с конца приподнявши, его яНачал вертеть, как вертит буравом корабельный строитель,Толстую доску пронзая; другие ж ему помогают, ремнямиОстрый бурав обращая, и, в доску вгрызаясь, визжит он.Так мы, его с двух боков обхвативши руками, проворноКол свой вертели в пронзенном глазу: облился он горячейКровью; истлели ресницы, шершавые вспыхнули брови;Яблоко лопнуло; выбрызгнул глаз, на огне зашипевши.Так расторопный ковач, изготовив топор иль секиру,В воду металл (на огне раскаливши его, чтоб двойнуюКрепость имел) погружает, и звонко шипит он в холоднойВлаге: так глаз зашипел, острием раскаленным пронзенный.Дико завыл людоед — застонала от воя пещера.В страхе мы кинулись прочь; с несказанной свирепостью вырвавКол из пронзенного глаза, облитый кипучею кровью,Сильной рукой от себя он его отшвырнул; в исступленьеНачал он криком циклопов сзывать, обитавших в глубокихГротах окрест и на горных, лобзаемых ветром, вершинах.Громкие вопли услышав, отвсюду сбежались циклопы;Вход обступили пещеры они и спросили: «Зачем тыСозвал нас всех, Полифем? Что случилось? На что тыСладкий наш сон и спокойствие ночи божественной прервал?Коз ли твоих и баранов кто дерзко похитил? Иль сам тыГибнешь? Но кто же тебя здесь обманом иль силою губит?»Им отвечал он из темной пещеры отчаянно дикимРевом: «Никто! Но своей я оплошностью гибну; Никто быСилой не мог повредить мне». В сердцах закричали циклопы:«Если никто, для чего же один так ревешь ты? Но еслиБолен, то воля на это Зевеса, ее не избегнешь.В помощь отца своего призови, Посейдона-владыку».Так говорили они, удаляясь. Во мне же смеялосьСердце, что вымыслом имени всех мне спасти удалося.Охая тяжко, с кряхтеньем и стоном ошарив рукамиСтены, циклоп отодвинул от входа скалу, перед неюСел и огромные вытянул руки, надеясь, что в стаде,Мимо его проходящем, нас всех переловит; конечно,Думал свирепый глупец, что и я был, как он, без рассудка.Я ж осторожным умом вымышлял и обдумывал средство,Как бы себя и товарищей бодрых избавить от вернойГибели; многие хитрости, разные способы тщетноМыслям моим представлялись, а бедствие было уж близко.Вот что, по думанье долгом, удобнейшим мне показалось:Были бараны большие, покрытые длинною шерстью,Жирные, мощные в стаде; руно их, как шелк, волновалось.Я потихоньку сплетенными крепкими лыками, вырвавИх из рогожи, служившей постелею злому циклопу,По три барана связал; человек был подвязан под каждымСредним, другими двумя по бокам защищенный; на каждыхТрех был один из товарищей наших; а сам я?.. Дебелый,Рослый, с роскошною шерстью был в стаде баран; обхватившиМягкую спину его, я повис на руках под шершавымБрюхом; а руки (в руно несказанно-густое впустив их)Длинною шерстью обвил и на ней терпеливо держался.С трепетом сердца мы ждали явленья божественной Эос.Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос:К выходу все побежали самцы, и козлы и бараны;Матки ж, еще недоенные, жалко блеяли в закутах,Брызжа из длинных сосцов молоком; господин их, от болиОхая, щупал руками у всех, пробегающих мимо,Пышные спины; но, глупый, он был угадать не способен,Что у иных под волнистой скрывалося грудью; последнийШел мой баран; и медлительным шагом он шел, отягченныйДлинною шерстью и мной, размышлявшим в то время о многом.Спину ощупав его, с ним циклоп разговаривать начал:«Ты ль, мой прекрасный любимец? Зачем же пещеру последнийНыне покинул? Ты прежде ленив и медлителен не был.Первый всегда, величаво ступая, на луг выходил тыСладкоцветущей травою питаться; ты в полдень к потокуПервый бежал; и у всех впереди возвращался в пещеруВечером. Ныне ж идешь ты последний; знать, чувствуешь сам ты,Бедный, что око мое за тобой уж не смотрит; лишен яСветлого зренья гнусным бродягою; здесь он вином мнеУм отуманил; его называют Никто; но еще онВласти моей не избегнул! Когда бы, мой друг, говорить тыМог, ты сказал бы, где спрятался враг ненавистный; я черепВмиг раздробил бы ему и разбрызгал бы мозг по пещере,Оземь ударив его и на части раздернув; отмстил быЯ за обиду, какую Никто, злоковарный разбойник,Здесь мне нанес». Так сказав, он барана пустил на свободу.Я ж, недалеко от входа пещеры и внешней оградыПервый став на ноги, путников всех отвязал, и немедляС ними все стадо козлов тонконогих и жирных барановСобрал; обходами многими их мы погнали на взморьеК нашему судну. И сладко товарищам было нас встретить,Гибели верной избегших; хотели о милых погибшихПлакать они; но, мигнув им глазами, чтоб плач удержали,Стадо козлов и баранов взвести на корабль наш немедляЯ повелел: отойти мне от берега в море хотелось.Люди мои собралися и, севши на лавках у весел,Разом могучими веслами вспенили темные воды;Но, на такое отплыв расстоянье, в каком человечийЯвственно голос доходит до нас, закричал я циклопу:«Слушай, циклоп беспощадный, вперед беззащитных гостей тыВ гроте глубоком своем не губи и не ешь; святотатнымДелом всегда на себя навлекаем мы верную гибель;Ты, злочестивец, дерзнул иноземцев, твой дом посетивших,Зверски сожрать — наказали тебя и Зевес и другиеБоги блаженные». Так я сказал; он, ужасно взбешенный,Тяжкий утес от вершины горы отломил и с размахаНа голос кинул; утес, пролетевши над судном, в пучинуРухнул так близко к нему, что его черноострого носаЧуть не расшиб; всколыхалося море от падшей громады;Хлынув, большая волна побежала стремительно к брегу;Схваченный ею, обратно к земле и корабль наш помчался.Длинною жердью я в берег песчаный уперся и судноПрочь отвалил; а товарищам молча кивнул головою,Их побуждая всей силой на весла налечь, чтоб избегнутьБлизкой беды; все, нагнувшися, разом ударили в весла.Быв на двойном расстоянье от страшного брега, опять яНачал кричать, вызывая циклопа. Товарищи в страхеВсе убеждали меня замолчать и его не тревожить.«Дерзкий, — они говорили, — зачем ты чудовище дразнишь?В море швырнувши утес, он едва с кораблем нас не бросилНа берег снова; едва не постигла нас верная гибель.Если теперь он чей голос иль слово какое услышит,Голову нам раздробит и корабль наш в куски изломает,Бросив утес остробокий: до нас же он верно добросит».Так говорили они; но, упорствуя дерзостным сердцем,Я продолжал раздражать оскорбительной речью циклопа:«Если, циклоп, у тебя из людей земнородных кто спросит,Как истреблен твой единственный глаз, ты на это ответствуй:Царь Одиссей, городов сокрушитель, героя ЛаэртаСын, знаменитый властитель Итаки, мне выколол глаз мой».Так я сказал. Заревел он от злости и громко воскликнул:«Горе! Пророчество древнее ныне сбылось надо мною;Некогда был здесь один предсказатель великий и мудрый,Телам, Евримиев сын, знаменитейший в людях всевидец;Жил и состарился он, прорицая, в земле у циклопов.Ведая все, что должно совершиться в грядущем, предрек онМне, что рука Одиссеева зренье мое уничтожит.Я же все думал, что явится муж благовидный, высокийРостом, божественной силою мышц обладающий смертный…Что же? Меня малорослый урод, человечишко хилыйЗренья лишил, наперед вероломно вином опьянивши.Если ж ты впрямь Одиссей, возвратись; я, тебя одаривши,Стану молить Посейдона, чтоб путь совершил ты безбедноПо морю; сын я ему; он отцом мне слывет; и один он,Если захочет, погибшее зренье мое возвратить мнеМожет — один он, никто из людей и никто из бессмертных».Так говорил Полифем. Я, ответствуя, громко воскликнул:«О, когда бы я так же мог верно и гнусную вырватьДушу твою из тебя и к Аиду низвергнуть, как верноТо, что тебе колебатель земли не воротит уж глаза!»Так отвечал я; тут начал он, к звездному небу поднявшиРуки, молиться отцу своему, Посейдону-владыке:«Царь Посейдон-земледержец, могучий, лазурнокудрявый,Если я сын твой и ты мне отец, то не дай, чтоб достигнулВ землю свою Одиссей, городов сокрушитель, ЛаэртовСын, обладатель Итаки, меня ослепивший. Когда жеВоля судьбы, чтоб увидел родных мой губитель, чтоб в дом свойЦарский достигнул, чтоб в милую землю отцов возвратился,Дай, чтоб по многих напастях, утратив сопутников, поздноПрибыл туда на чужом корабле он и встретил там горе».Так говорил он, моляся, и был Посейдоном услышан.Тут он огромнейший первого камень схватил и с размахуВ море его с непомерною силой швырнул; загудевши,Он позади корабля темноносого с шумом великимГрянулся в воду так близко к нему, что едва не расплюснулНашей кормы; всколыхалося море от падшей громады;Судно ж волною помчало вперед к недалекому брегуОстрова Коз; и вошли мы обратно в ту пристань, где нашиВ месте защитном оставлены были суда, где печальноСпутники в скуке сидели и ждали, чтоб мы воротились.К брегу пристав, быстроходный корабль на песок мы встащили;Сами же вышли на брег, поражаемый шумно волнами.Тучных циклоповых коз и баранов собравши, добычуСтали делить мы, чтоб каждому должный достался участок;Мне же от светлообутых сопутников в дар был особоГлавный назначен баран, и его принесли мы на брегеВ жертву Крониону, туч собирателю, Зевсу-владыке.Тучные бедра пред ним мы сожгли. Но, отвергнув он жертву,Стал замышлять, чтоб, беды претерпев, напоследок и всех яСпутников верных и всех кораблей крепкозданных лишился.Жертву принесши, мы целый там день до вечернего мракаЕли прекрасное мясо и сладким вином утешались.Тою порою померкнуло солнце, и тьма наступила;Все мы заснули под говором волн, ударяющих в берег.Вышла из мрака младая с перстами пурпурными Эос;Спутников верных созвав, я велел, чтоб они на проворныхВсе кораблях собралися и все отвязали канаты.Спутники все собралися и, севши на лавках у весел,Разом могучими веслами вспенили темные воды.Далее поплыли мы в сокрушенье великом о милыхМертвых, но радуясь в сердце, что сами спаслися от смерти.

Песнь десятая