Читаем без скачивания Любовь, юмор, море, принц, конь (СИ) - Титова Светлана

Повисла пауза, мужчина осмысливал услышанное. Дождик размеренно барабанил по крыше, усыпляя уставший мозг и расслабляя тело.

— Как я сразу не догадался?! Решил, что ты падкая на деньги, — выдал свой вывод Павел. — Но ты еще глупее. Деньгам предпочитаешь гору мышц. Филологичка, одно слово. Начиталась романов с красивыми обложками и мечтаешь по ночам… пошловато… Вот и ответ на твой вопрос про грехи…

Первым желанием было впечатать кулак, целясь на звук голоса, которое я успешно исполнила. Кулак перехватили, и пальцы стиснули, не давая вырваться. Попыталась встать и уйти, но Павел не отпустил пальцы, а разошедшаяся не на шутку непогода, окончательно его загасила.

— В книжках написано, врать нехорошо. Нужно всегда говорить правду. Вот я и сказал, а ты в меня кулаком… а еще филологичка… психичка ты…

И мне ничего лучше не пришло в голову, как прижаться губами к извергающему гадости в мой адрес рту. Павел не ожидал такого, пахнущие алкоголем губы замерли, не успев произнести все гадости, дрогнули, беря в плен мои. Он отпустил пальцы, горячие ладони скользнули под пиджак, на спину, притягивая к себе. Послушно подалась, запуская пальцы в каштановые волосы, углубляя поцелуй. Коварный план вспыхнул в голове. Чужой язык хозяйничал во рту, отвлеченно подумала, что целуется Рудин неплохо, и с наслаждением впечала коленку в мужскую промежность. Послышался сдавленный ох, и мужчина согнулся, прикрывая пострадавшее место. Внутри меня все ликовало, я отвернулась лицом к бушевавшему морю, закрыла глаза и провалилась в сон через пару мгновений.

Глава 24

Проснулась я оттого, что кто-то скользкий настойчиво копошился у меня между ног. Злость вспыхнула моментально, прогоняя сон. Рудин ожидаемо мстил за вчерашнее. Рвано выдохнув и сжав кулаки, уже хотела повернуться и врезать ему, как заметила хромающего со стороны моря шатена. Он подпрыгивал на здоровой ноге, согнув пострадавшую, обмотанную грязной повязкой, подставляя лицо ветру и каплям дождя. Страх сжал внутренности холодом, я застыла, боясь сделать лишнее движение.

Если Павел снаружи, то кто у меня… почти внутри?

— Паш… Паш… — едва слышно блеяла я, боясь пошевелиться и спровоцировать тварь на укус или…

Про это даже думать было страшно. Ноги закаменели в одном положении, я лишь чувствовала, как шевелится прохладное тело неведомой твари, устраиваясь удобнее.

— Проснулась? — шатен стряхнул с волос капли дождя и нырнул под низкий навес на свое место. — Как спалось?

Он зашуршал, устраиваясь на песчаном ложе, негромко застонал, потревожив больную ногу. Я испугалась, что он толкнет меня, потревожит тварь и та сделает свое дело. Надо исхитриться самой ее выбросить или попросить Рудина. В собственные силы не верила. Тварь, скрытую узким подолом юбки, я не видела, а руки плохо слушались. Павел смог бы помочь. Ему копошится в женском белье не привыкать. Секунды уплывали, существо не успокаивалось. Мысль о том, что тварь может отложить в меня личинки или яйца, придала решимости, и я просипела севшим от страха голосом:

— У меня между ног…

— Я догадываюсь что, — зло отмахнулся Павел, устраиваясь удобнее, — но после твоих вчерашних «ласк», мне как-то не интересно, что у тебя между ног. Странные вы женщины. Вчера коленом «приласкала», сегодня сама просит!

— Паш, у меня что-то шевелится между ног… прямо там, — срывающимся голосом пропищала, чувствуя скользкое тело, трущееся о нежную кожу.

Мужчина насмешливо фыркнул, и ничего не ответил, задумавшись. Сердце бухало в висках, отмеряя драгоценные секунды. Он сел, приподнял край юбки, с мерзкой ухмылкой заглядывая под подол. Пару мгновений всматривался, поднял глаза на меня, и растянул губы в насмешливой улыбке.

— Логично, — спустя время подал голос, — после дождя сыро и холодно, и какой-то жутко ядовитый гад залез к тебе погреться… туда, где теплее всего, — хмыкнув, озвучил свою версию. — Доставай, пока он не влез еще дальше… или не цапнул тебя. Я бы мог, конечно, отсосать яд…

Мышцы живота скрутило страхом. Нервно сглотнула сухим горлом. Мужчина подтвердил мои худшие опасения.

— Я не могу. У меня руки не двигаются от страха, — едва слышно проговорила я, тщетно пытаясь пошевелить задубевшими пальцами.

— Предлагаешь мне? — надо мной нависло довольно улыбающееся лицо, и он пошевелил пальцами перед моим лицом.

— Да… пожалуйста… — одними губами, проговорила я, — помоги.

— Не-е-е, я вчера тебе поверил, а ты меня коленом по больному месту, — шатен исчез и вновь завозился на своем ложе. — Я ведь к тебе не приставал. Сама захотела поцеловать. Коварная женщина. Воспользовалась моей слабостью. Это тебе наказание за коварство.

Рудину ситуация казалась комичной и целиком оправданной. Он, конечно же, не упустил случая поглумиться. Злость на мстительного шатена вспыхнула и тут же погасла, подавляемая страхом.

Тварь ткнулась глубже, я перестала дышать, мышцы бедер мелко вздрагивали от напряжения. Попыталась пошевелить пальцами на руках, но их словно судорогой свело.

— Паш, я больше так не буду, — пообещала я, с трудом выговаривая слова, — пожалуйста, убери это от меня.

Томительные секунды ожидания показались годами. Шатен сопел, наслаждаясь моим беспомощным положением.

— Ладно, — согласился босс, поднимая подол юбки, — расслабься. У меня руки холодные, так что не ори и не дергайся. Поняла?

— Поняла, — я почувствовала как чужие ледяные пальцы, уверенным движением развели шире бедра и скользнули под юбку.

Я от страха сжалась, ожидая укуса испуганной твари, остальное меня волновало мало. Через секунду в руках Павла мелькнуло темное змеиное тело и шлепнулось на песок у самой кромки воды. Оглушенная змея пролежала пару мгновений, дернулась и, извиваясь телом, поползла, в поисках сухого и теплого пристанища.

— Отомри, можешь опустить ноги. Я уже налюбовался и натрогался, — съехидничал босс, укладываясь рядом поудобнее. — Хотя, если настаиваешь на продолжении…

Я опустила дрожащие колени, обещая себе никогда не снимать на ночь шорты, пока пребываю на острове. Села, стягивая полы пиджака на груди и сжалась, чувствуя, как тело колотит дрожь отката.

— Спасибо, Паш, — еще не отойдя от шока, пробормотала благодарность, с вымученной улыбкой приняла бутылку с алкоголем. Взгляд упал на свернувшуюся змею, и я протянула бутылку назад.

— Теперь долго их видеть не смогу, — покачала головой.

Мысленно отметила, что за последние десять минут от Рудина не слышалось обычных стонов и жалоб на боль в поврежденной ноге.

Мужики в этом все! Вот стоит им дорваться до женских прелестей, и боль как рукой снимает.

— Зря отказываешься. Тебе не помешает пара глотков, откат перенесешь легче. Вещь качественная. Закрой глаза и пей.

Решительно покачала головой, представив себе, что змея, пусть мертвая грозит попасть мне в пищевод.

На сегодня с меня хватит змей!

Обхватив плечи руками, смотрела на разгулявшуюся не на шутку непогоду. Волны, словно живые, остервенело набрасывались на берег, оставляя на песке разный мусор, словно метили территорию и, передумав, тут же забирали обратно. Листья нависшей над берегом пальмы безжалостно трепало ветром и захлестывало водой. Эта игра стихии притягивала и успокаивала, возвращая душевное спокойствие. От живой воды трудно оторвать взгляд.

Сегодня с утра шторм, не похоже, что он стихает. Если нас ищут, то на время шторма поиски прекратят. А сколько он будет длиться? Сутки? Двое? Кажется, тропические шторма недолгие, но разрушительные.

Павел возился рядом, шелестя сухими листьями, которыми выстелил себе ложе. Поглощенная зрелищем шторма, не обращала на возню шатена внимание. Пережитого с утра хватило с лихвой, плечи и колени до сих пор мелко тряслись. Мне казалось, я много дней на острове и никогда его не покину. Столица с ее бесснежной зимой казалась далекой и нереальной, как сон. А предыдущая жизнь — кадрами из просмотренного когда-то фильма о чужой жизни, не имеющей ко мне никакого отношения. Мысли о ба вызывали сожаление и зависть. Я представляла, как она сейчас возится на кухне с обедом. Хотя о чем это я? Им же сообщили о крушении яхты. Она надеется, конечно, но с каждым часом все меньше. И казнит себя, что предложила мне эту работу. Бедная ба! Потеряла дочку, внучку, а теперь и единственную правнучку. Только бы ее сердце выдержало это потрясение. Она же тогда не сломалась только из-за нас с Катькой. Не доверяла Архипычу воспитание внучек, и жила вопреки. А теперь может и не выдержать.