Читаем без скачивания Повелитель кошек - Андрей Астахов

Это был небольшой поселок, населенный овцеводами. Овец тут было бессчетное количество, и они встречались мне повсюду — сотнями толклись и блеяли в загонах, медленно дефилировали по дороге, и от крепкого овечьего запаха у меня начала кружиться голова. Гостиница в городке была только одна — она же трактир, она же магазин, цены в котором были гораздо ниже, чем в Норте, но выбор был никакой, только баранина во всех видах и грубая одежда, сделанная из бараньих кож и шерсти. Хозяин за два аберна обеспечил меня маленькой комнаткой с кроватью на втором этаже заведения и большой кружкой горячего глинтвейна, которым я собирался подлечить начинающуюся простуду. Никаких вопросов он задавать не стал, и это было мне на руку. Получив глинтвейн, я поднялся к себе, разделся, залез под одеяло и, согретый напитком, тут же заснул сном мертвеца.

Помню, что мне снилось что-то ужасно неприятное, горячечное, и продолжением этого сна стало чувство удушья. Нечто жаркое и тяжелое навалилось на меня, зажало рот, не давая дышать. Я начал биться, стремясь одолеть напавший на меня кошмар, но не тут-то было — темное чудовище было неодолимо сильным. И тут, несмотря на весь мой ужас, я понял, что уже не сплю, и черная фигура, зажимающая мне рот крепкой и жесткой ладонью, вполне реальна.

А потом я увидел лицо напавшего на меня существа, и едва не наделал от страха в штаны. Мертвый ли, живой ли, но передо мной был Ромбранд Люстерхоф.

— Тсс! — зашипел он, продолжая зажимать мне рот, и одновременно направляя в левый глаз острие широкой даги. — Молчи! Только твоих воплей нам не хватало. Я отпущу тебя, если пообещаешь не орать. Только помни, начнешь верещать, как недорезанный подсвинок, вырежу тебе глаз вместе с половиной мозгов. Моргни, если понял.

Я заморгал глазами. Люстерхоф убрал руку, и я отшатнулся от него, как от готовой к броску кобры.

— Не дрейфь, паренек, я живой, — сказал охотник, убирая кинжал. — Я шел за тобой от самой Норты, так что, если бы хотел тебя убить, давно бы это сделал. Но я тебе не враг. Так уж выходит, что теперь враги у нас общие. Сечешь, о чем я?

— Не совсем.

— Я так думаю, я могу тебе открыться. Ты меня не продашь, потому как сам должен прятаться от Ордена. Без меня тебе далеко не уйти. Я хорошо знаю, на что способен этот сучий Орден.

— Ты… жив? — только и смог пролепетать я.

— Жив и целехонек, клянусь пастью Дребла! Хочешь знать, как все получилось? Очень просто, малыш — когда оборотень набросился на Матьюша, я не стал корчить из себя героя и прыгнул со скалы в воду. Я слишком хорошо знаю повадки этих тварей. Гаттьены те же кошки и ненавидят купание. Потом, когда тварь перебила отряд, я тихонько вылез из воды и наблюдал, как ты латаешь драную шкуру гаттьены. Удивил ты меня, Вечные свидетели! Тебе удалось исцелить паралич, вызванный ядом Звездоносцев. Таким ни один лекарь в Вальгарде не может похвалиться. Зачем ты ее лечил?

— Она умирала.

— Жалостливый, значит? Ну-ну. Если об этом станет известно, ты легкой смертью не умрешь, уж поверь мне.

— Ты наблюдал, как гаттьена убивает твоих людей?

— Да, вот такая я сволочь, — Люстерхоф недобро усмехнулся. — Что тут у тебя в кружке, остывший глинтвейн? Сойдет, — он тут же вылил напиток себе в горло. — Еще есть что-нибудь выпить?

— Только это, — я достал из сумки флягу с самогоном, которую снял с одного из растерзанных охотников.

— А, фляга Хальдвига, — Люстерхоф свинтил с горлышка пробку и сделал хороший глоток. — Он единственный, за кого меня мучает совесть. Остальные были просто ублюдки, а первый среди них — подонок Матьюш Хавелинк, чтоб ему в аду сгореть в черный пепел!

— Значит, мне не померещилось, — сказал я. — Все это время ты шел за мной следом.

— А что мне оставалось делать? И еще, ты меня заинтересовал.

— Почему ты так поступил? Почему подставил своих людей?

— Потому что эти подонки должны были умереть! — Люстерхоф в ярости ударил ладонью по столу. — Все до единого. Потому что на их совести смерть Маргет. Моей Маргет.

— О чем ты?

— Наверное, я должен тебе кое-что рассказать, — охотник расстегнул ворот своего заскорузлого от грязи кожаного кафтана, снял с шеи медальон и протянул мне. На медальоне был портрет симпатичной темноволосой женщины с ясными карими глазами. — Мне сорок четыре года, малыш. В этом возрасте уже принято думать о старости и вечности, особенно когда занимаешься охотой на оборотней. Так получилось, что полгода назад я приехал в Норту по делам — мне сказали, что в городе есть отличный оружейный мастер, и я хотел заказать у него кое-какое снаряжение, за которое в Вортиноре мне пришлось бы заплатить кучу серебра. Цены в Норте в разы ниже.

— И что?

— А то, что я приехал за капканами на оборотней и коваными цепями, а нашел Маргет. Я влюбился в нее сразу, насмерть. Ее невозможно было не любить. Я знаю, это была последняя любовь в моей жизни, больше я не коснусь ни одной женщины до самой смерти, клянусь Вечными!

— И что случилось?

— Я уехал через месяц, пообещав Маргет, что вернусь за ней осенью, после сбора урожая, и заберу ее в Вортинор. Но мои мечты не сбылись. Когда меня вызвали в резиденцию Ордена в Вортиноре и велели ехать в Норту выполнять задание, я даже обрадовался, глупец. Думал, что снова встречусь там с Маргет и уже не буду с ней разлучаться никогда. А на месте я узнал, кого по доносу какой-то гадины арестовали Матьюш и его ищейки.

— Постой, выходит, что та ведьма, которую сожгли в Норте…

— Да. Кто-то наткнулся на следы гаттьены в окрестностях Норты. В городе началась паника, люди боялись выйти из города. Звездоносцы тут же затеяли следствие. Я знаю, как выглядит такое следствие — людей под страхом смерти обязывают сообщать о подозрительных поступках своих соседей.

— Чем же провинилась перед Звездоносцами Маргет?

— Я же сказал — был донос. Когда я узнал, кого арестовал Орден, я был в бешенстве и попытался поговорить с Матьюшем. Знаешь, что он мне сказал? Что это не мое дело, и что моя репутация не спасет меня, если я буду вступаться за врагов веры. Через неделю был суд, и Маргет приговорили к очищению огнем, потому что она признала свою вину.

— Как это так — признала вину? Она же была невиновна!

— Нет, ты и впрямь желторотый придурок, чтоб мне пропасть! Те, кто попадает в казематы Ордена, всегда признают свою вину. Рано или поздно. Потому что никто не может выдержать пыток огнем, пыток железом, пыток водой, пыток магией. Маргет пытали, я знаю. Я видел ее в тот день, когда она умерла. На ее теле живого места не было.

— Ты был на ее казни?

— Стоял в десятке метров от костра и видел, как пламя пожирает ее заживо. — Люстерхоф приложился к фляге, крякнул, вытер рот рукавом. — Слышал, как она кричала. Этот крик до сих стоит в моих ушах, лекарь, и нет такого лекарства, которое могло бы исцелить мою боль!