Читаем без скачивания Навсегда с ним - Шелли Такер

Каждая минута тяжелой работы тупой болью отдавалась в спине, в замерзших руках и ногах. Вид птичьих перьев стал ей ненавистен. Как только вернется домой, она тут же выбросит все подушки и перины и вместо них приобретет практичные изделия из полиэфира.

Чтобы удержаться на ногах, она облокотилась на массивный стол и, моргая, смотрела на Иоланду. Глаза слипались, и ей приходилось прилагать большие усилия, чтобы держать их открытыми.

— В моей… спальне? — переспросила она.

— Да, миледи. Сэр Гастон дал нам специальные указания. — На круглом лице Иоланды не отражалось ровным счетом ничего. Она выполняла свои обязанности с невозмутимостью сержанта на учебном плацу.

Служанка повернулась и пошла наверх. Селина молча последовала за ней. Главное сейчас — не отставать от своей проводницы. Хорошо бы, конечно, сказать в ответ несколько язвительных слов, но от усталости ничего не приходило на ум.

Ее тело промерзло и задубело, как плащ, который она так и не сняла. Какие еще новые задания придумал ее мучитель, чтобы подчинить своей воле? Заново набить матрацы, укладывая соломинку за соломинкой? Вычистить до блеска закопченный очаг в ее комнате? Вылезти на веревке за окно и счищать снег с наружных стен?

«Ты победил». Эти слова рвались наружу, пока она шла по темным каменным коридорам, и с каждым шагом боль во всем теле становилась все сильнее и сильнее. «Ты победил, победил, победил!» Но она не могла произнести этого вслух. Он требует невозможного. Она ничего не может доказать и вынуждена терпеть его презрение. Их противоборство будет продолжаться до той минуты, пока она не сбежит обратно в свое время.

Если она сбежит, если доживет до этого момента. Только ли из-за невыносимо тяжелой работы болит спина? Или из-за того, о чем она боится подумать? Грозно и неумолимо уходят драгоценные минуты, часы, дни. «Тик-так, тик-так» — как часовой механизм в бомбе. И она понятия не имеет, на какой срок поставлен завод.

У нее не было и двух свободных минут, чтобы выяснить, как лунное затмение повлияло на ее магическое путешествие во времени и как ей возвратиться обратно. И не похоже, что вскоре появится возможность подумать над этим.

Когда они наконец добрались до дверей ее комнаты, Селина готова была упасть на колени и молить о крошечной передышке. Хотя бы час сна! Всего лишь час… Иоланда открыла дверь и вошла, а Селина осталась стоять в дверях, тупо глядя на кровать.

— Спасибо, Габриэль, — услышала Селина голос Иоланды. — Я вижу, у тебя почти все готово.

Селина взглянула влево и увидела девочку-служанку, которая носила ведра к… К огромной деревянной лохани, наполненной такой горячей водой, что пар поднимался над ней!

Покрасневшие от холода ноздри Селины только сейчас уловили запах душистых трав и высушенных цветов, поднимавшийся вместе с паром: лаванда, тимьян, роза.

— Что… что это значит? — Девушка не решалась сделать шаг к ароматному, теплому и мокрому раю. Это мираж. Иллюзия. Гастон специально решил извести ее. — Для кого эта ванна? — спросила она дрожащим голосом. — Видимо, я должна тереть спины челяди этого замка?

— Нет, это ванна только для вас, миледи. По приказу сэра Гастона. — В руках Иоланды появился кусочек мыла. Девочка закончила носить ведра и теперь развешивала перед горящим очагом большой кусок льняного полотна.

Глаза Селины наполнились слезами. Это слишком прекрасно, чтобы оказаться правдой! Она продолжала стоять, охваченная сомнением.

— Почему он решил доставить мне радость после всех мучений, на которые сам же меня обрек?

— Для меня это тоже загадка, но не мое дело выспрашивать. — Иоланда нахмурилась, отчего ее лицо, и так суровое, стало выглядеть почти зловещим. — Наверное, он боится, как бы король не наказал его за дурное обращение с вами. — Она пожала плечами и протянула Селине мыло. — Поспешите, миледи, а то вода остынет.

Селина терялась в догадках. Только сегодня утром Гастон искушал ее горячей ванной, а теперь мечта стала явью. Он хочет вывести ее из душевного равновесия своими непредсказуемыми поступками? А может быть, жалеет, что был с ней жесток? Неужели он действительно благороден, как говорил Этьен?

Впрочем, какая разница! Она бросилась к лохани, как покупатели бросаются к стойкам с товарами во время распродаж в магазинах «Нейман-Маркус». На поверхности воды плавали лепестки роз, и казалось, будто находишься в саду. Она наклонилась, глубоко вдыхая ароматный пар и со сладким предвкушением глядя на греющееся у огня полотенце.

Откуда он во всех подробностях знал, чего желала ее душа? В другое время она бы занервничала — ведь этот человек без труда читает все ее мысли! Но сейчас усталость взяла свое, и Селина чувствовала, как в начавших отходить от холода мышцах появилась ноющая боль.

— О Иоланда! — Она встала на колени перед ванной, опершись головой о положенные на бортик руки. — Скажите, что это не сон. Что вы не выльете воду в самый последний момент.

— Хм-м… — фыркнула Иоланда, снимая с нее задубевший от мороза плащ. — Это не сон, миледи. Вы заслужили это своей работой.

Маленькая служанка тоже подошла помочь расстегнуть пряжку плаща и расшнуровать платье. Селина с удовольствием выбралась из запачканной одежды, бросила ее на стул и с размаху плюхнулась в лохань, начисто забыв о приличиях. Горячая вода обожгла кожу, но Селина с наслаждением целиком погрузилась в воду, на губах ее появилась довольная улыбка. Даже на своем любимом курорте в Палм-Спрингс, который ей обходился в десять тысяч долларов в неделю, она не ощущала такого блаженства.

Она закрыла глаза и предалась неге, пока не ощутила в руках кусок мыла. Не мешкая она начала скоблить кожу, сдирая прилипший слой перьев, глины и птичьего помета.

— Вам нравится мыло, миледи? — спросила Иоланда. — Его сварили из древесной золы и розмаринового масла. Я купила его на ярмарке в Михайлов день.

— Да, оно чудное! Спасибо, — улыбнулась Селина и понюхала маленький обмылок. Как добра Иоланда, что отдала ей свое собственное мыло!

Только теперь Селина обратила внимание, как изменилось настроение женщины. Враждебность и настороженность исчезли как по волшебству.

То же случилось и со второй служанкой, Габриэль, которая мыла Селине волосы.

— Вам тепло, миледи? — спросила девочка, выливая на спину Селины полведра воды, чтобы смыть пену. — Если хотите, я могу сходить на кухню и согреть еще.

— Не надо, все прекрасно. — Селина, как могла, вытерла глаза и посмотрела на обеих. — Что мне теперь делать? — озабоченно спросила она. Она не понимала, почему люди Гастона, которые до этого смотрели на нее, как участники светского раута на бездомную нищенку, непонятно как очутившуюся в их обществе, резко изменили отношение к ней.