Читаем без скачивания Благочестивые вдовы - Нолль Ингрид
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну вы даете! – весело сказал он и обнял меня.
Ничего себе, с таким точно не пропадешь! Интересно, Макс два метра ростом или ниже? Удивительным мне показалось даже не то, что у такого крепкого парня добродушное, по-детски безмятежное лицо, а то, что сейчас, судя по выражению этого лица, происходящее не производило на Макса никакого особенного впечатления. Ни бейсбольная бита, которую он временно отложил, ни связанные пленники где-то за спиной, ни разгром в квартире не мешали ему с любопытством изучать меня, словно его пригласили на пикник, чтобы познакомить с новой девушкой, появившейся в теплой компании лучших друзей. Кстати, где там пленники? Их не видно, не слышно. Как мне держать себя с ними? Что сказать?
– Принести тебе пива? – спросил Макс и двинулся в сторону кухни.
Появиться из-за его спины было куда проще. Войду гордо и бесстрастно, неумолимая, как богиня мщения, с зажигалкой наготове.
Эрик и его холуй были связаны буксировочным тросом, да еще обмотаны, как мумии, до боли знакомым скотчем. Так им! Однако под головой каждого лежала подушка. Работа Феликса, больше некому – самаритянин недоделанный!
Я позвала Макса.
– Освободи им рты! – велела я, и он сорвал ленту с их лиц.
– Ну, как мы себя чувствуем? – В свой вопрос я вложила всю злость, сколько ее во мне нашлось. – Не холодно на кафеле? Может, вас подогреть? – И выразительно щелкнула зажигалкой.
– Это тебе дорого обойдется! – пригрозил Эрик. – Кто играет с огнем, неизбежно обожжется!
– Вернее будет сказать: кто напачкал, тот и убирает! – Я распорядилась снять путы с адвоката. – Пойдем, что покажу…
Говоря про уборку, я вовсе не шутила. Под моим строгим присмотром Эрик протер тряпочкой все шкафы и аккуратно сложил вещи, мои и Катрин, что валялись, брошенные, на полу. Особенно я настаивала, чтобы наше нижнее белье было тщательно сложено ровными стопочками. Как заправский надсмотрщик над невольниками, я понукала Эрика, ненавязчиво указывая на недостатки уборки зажатой в руке зажигалкой. Некоторые из этих недостатков вовсе не были на совести сегодняшних взломщиков: уже несколько дней я собиралась, но руки не доходили стереть пыль, достать из-под дивана фантики, ну и так, по мелочи… А раз Эрик все равно убирается, так пусть уж заодно… Ведь он не возражает. Да и кому придет в голову возражать, если Макс молчаливо, но красноречиво высится у входа в комнату, прислонившись к косяку? Эрик вернул на место бордовые полотнища, уже ставшие мне родными, собрал осколки кошечек, подмел и вынес остатки орхидей. Под конец я заставила его зашить матрас Катрин. Это нехитрое дело далось Эрику с большим трудом, и вышло плохо – грубо и криво. Ладно, человек ведь старался…
Исполняя трудовую повинность, Эрик не проронил ни слова. Только потом, когда выносил мусор, мимоходом пнул своего беспомощного подельщика.
– За что? – заныл толстяк.
– Зачем мы так упорно тренируемся, не скажешь? Отрастил себе брюхо! Если б ты не был таким рыхлым куском сала, тебя бы не уложили прямо у двери! И почему я связался с тобой, недотепой!
– Уймитесь! – скомандовала я. – Что еще за тон? Не к лицу адвокату. Лучше помогите, как специалист, составить добровольное признание. Чем быстрее мы заключим соглашение, тем скорее вы избавитесь от нашего общества.
– Это вам ничего не даст! – простонал Эрик. – Впрочем, как будет угодно, пожалуйста… – И посмотрел на меня таким затравленным, отчаянным взглядом, что мне стало стыдно за собственную жестокость и злорадство.
Не пререкаясь ни с нами, ни между собой, налетчики подписали следующее признание: они, нижеподписавшиеся господа Шнайдер и Гилтер, напали на меня, увезли против моей воли, пытали, вломились в чужую квартиру, учинили обыск, повлекший материальный и моральный ущерб. Отчего и почему описанные события произошли на перекрестке наших судеб, в протоколе не говорилось.
– Сдается мне, – прошептал мне в самое ухо Феликс, – такие бумаги подписывают в присутствии нотариуса. Очень жаль, что эту парочку нам не отвести за рога к нотариусу…
Мы высадили господина адвоката и его подручного в городе и покинули Франкфурт.
Вскрикнув, я проснулась. Надо мной склонился Феликс.
– Тихо-тихо. Все хорошо, – сказал он и дал снотворное.
Я лежала в нашей старой доброй коммуне, в той самой постели, с которой и начались мои приключения.
Феликс протянул мне стакан воды и сел рядом, укачивая меня, как маленькую:
– Ничего, просто у тебя шок еще не прошел. Ну, ложись.
И я провалилась в липкий сон без сновидений.
Когда же проснулась, яркий солнечный свет наполнял комнату. Как долго я спала! Было уже около полудня. На кухне встретила милую сердцу картину: держа в одной руке пакет какао и телефонную трубку в другой, у окна стоял Феликс и говорил:
– Да как тебе сказать… Конечно, плакала. Ревела белугой! Постой-ка, вот она сама… – Он передал мне трубку.
– Катрин! Если б ты знала! – выдохнула я.
– Майя, это я – Кора! – ответила трубка. – Тебя и на день нельзя оставить, вечно ты влезешь в какую-нибудь историю!
От неожиданности я вздрогнула и чуть не дала отбой. Я была рада, что Кора позвонила, но обида на ее долгое молчание сидела во мне глубоко и успела дать корни. К тому же потом выяснилось, что вовсе не Кора побеспокоилась о нас, а Феликс набрал ее номер.
– Кора! Наконец-то! – заикалась я от восторга. Не стоило так быстро выдавать свою радость.
– Ты ведь и сама могла объявиться, – сказала Кора. – Ладно, прощаю: иногда полезно побыть в одиночестве. Ну, как ты там? Что-то ты последнее время много ревешь. Или мне кажется?
Тут мои глаза снова стали влажными… Но она ведь не увидит. Подняв взгляд к потолку, чтобы спрятать слезы, я стала осторожно рассказывать о вчерашнем происшествии.
– Думала, что все – пробил последний час, – закончила я.
– Да, в таких ситуациях мало приятного, поэтому я всем советую их избегать. Но хуже всего в этой истории то, что тебя спасали трое мужчин. Как низко ты пала!
– Я до последнего ждала, что ты придешь мне на выручку! Но ты почему-то не соизволила! – рассвирепела я.
Кора помолчала, потом ответила с обезоруживающей сердечностью – она иногда может, если хочет:
– Твоя правда, извини. Ты – молодец, что увезла Бэлу подальше от этой истории. Я выезжаю прямо сейчас. Завтра в это же время буду у вас. Пока! Скоро увидимся! Обещай, что больше никакого геройства. Ciao, a domani! [26]
Обескураженная, я села.
– Кора приезжает, – тихо сказала я.
Феликс ответил странным взглядом: радостным и растерянным.
Следом позвонила Катрин.
– Ну? Эрик нашел картины? А ты в порядке?
– Спасибо за заботу! – Я вложила в ответ весь свой сарказм. – Теперь нормально, но все равно с тобой не сравнить! Пока ты там развлекаешься, я таскаю твои каштаны из огня, да так, что ожоги остаются.
– И где же картины?
– В надежном месте. Вот еще что, ты не скажешь, как звали ту маленькую тайскую девушку, помнишь, тогда…
– Зачем тебе? – удивилась Катрин. – Будешь в университете – зайди в секретариат, посмотри мои списки.
– У нее, должно быть, фамилия ее немецкого рабовладельца…
– А, точно! Его звали Свен Гилтер. Такое сразу не забудешь!
В честь победы мы решили устроить маленький праздник. Но едва налили и чокнулись, Феликс вдруг сообразил, что ему надо снова мчаться во Франкфурт.
– Ой, – сказал он, – мне же нужно в аэропорт, в восемнадцать десять прилетает моя дорогая матушка!
Он посмотрел на наши разочарованные лица – его отзывчивое сердце, наверное, рвалось на части.
– Едем все вместе! Отпразднуем по дороге!
Отлично! Мы закинули в машину фужеры, еще две бутылки шампанского и нашего лохматого друга: Макс, видите ли, не желал бросать «бедную собачку» в доме одну. Мы предложили ему остаться на берегу и составить компанию песику.
