Читаем без скачивания 54 метра - Александр Попов

Однажды наш взвод заступил в наряд по камбузу, который, словно проклятый особняк из голливудского кино, находился на возвышении и обшарпанной краской встречал своих гостей. Каждому раздаются обязанности на следующие сутки. А меня, помимо этого, камбузный мичман (повелитель картофелечистки) как особо не любимую падчерицу направил на прочистку неостывшего дымохода. Глядя на свои плечи и габариты в зеркале, я не представлял, по каким критериям он меня отобрал из трех дюжин остальных, многие из которых были меньше размерами. Наверное, и вправду, не очень меня любили все эти Командиры авторучек и Генералы бумажек.

Я весь день лазил в печном проходе, как глист в заднем. Туда-сюда. Выгребал ведра золы, которой дышал, потея в горячих узких застенках. Сюда-туда. Мичман пообещал мне потом, возможно, душ, и я старался. А когда закончил, он развел руками: мол, где я тебе вечером горячий душ достану? И пошел я в сумерках к озеру мыться. Себя со стороны не видел, но подозревал, что выгляжу достаточно жутко для впечатлительных особ. Такая и встретилась в зарослях камыша в виде нашей учительницы по русскому языку и литературе. Она сидела в шлюпке вместе с каким-то офицером, источающим флюиды любви под кваканье лягушек.

Сгущались сумерки, граничащие с ночной темнотой, в которой кажется, что за каждым деревом таится призрак. Казалось, что каждый шорох и шелест ветки — это чье-то неосторожное движение. Казалось, что нечто страшное и загадочное затаилось в темноте леса. И вот, представьте, что это «страшное и загадочное», чтобы никого не смущать, отошло подальше от проторенных троп, чтобы ополоснуться водой и смыть щипавшую маску со своего лица. И попало в неудобную ситуацию. Незаметно уйти? Или деликатно кашлянуть, обнаружить себя и извиниться, а после удалиться? Не знаю, почему остановился на втором варианте. Я закашлял: «Кхе-кхе». Но из-за забившихся в дыхательные пути пепла и золы, это получилось очень сухо и сипло, как стон неприкаянного духа. Каркнув, я попытался сплюнуть черную слюну из древесного угля, скрипевшего у меня на зубах, но та повисла у меня на подбородке, тягуче растягиваясь к земле. Влюбленные обернулись на страшный звук и увидели (их описание) нечто серое (пепел и зола) с черными глазницами (тер возле глаз кулаками) и с кровью, текущей изо рта (неудавшийся плевок), стоящее в темноте у самого края озера.

— А! А! А! А! — закричала моя учительница, зачем-то закрывая лицо руками.

А офицер, схватив весло, начал им размахивать с криками:

— Не подходи, сука, убью!!!

Между нами было с десяток метров, и ждать более храбрых поступков я не решился, тихонечко развернулся и ушел в темноту леса. Как снежный человек на редких кадрах любительского видео.

Начиналась буря. Резко поднявшийся ветер нагнал черные тучи и бесновался в верхушках деревьев, заставляя шептать и шипеть весь лес: Ш! Ш! Ш! Несколько раз сверкнула молния, и вместе с громом забарабанили по земле и по мне первые капли, постепенно учащаясь и становясь настоящим ливнем. Будто открытый душ, набирающий обороты дождь поливал меня, заставляя мокнуть сверху вниз, постепенно отягощая одежду водой.

В это время, не сговариваясь со мной, на камбузе, где из-за шторма выключился свет, уже шла игра в безумные прятки-страшилки. Задача игры: не только спрятаться, но и напугать «ведущего» в абсолютной темноте до максимально возможного обморочного состояния. В качестве одного из вариантов «пугалки» был применен наш черный, как венозная кровь, чай с бромом. Этот напиток особо творческие личности, каких в нашем 54-ом классе было достаточно много, набирали в рот и, выпадая из ниш, бились в конвульсиях, выплескивая его на себя или на пол. Смотрелось все это жутко и правдоподобно, будто кровь сгустками вырывалась из организма, унося из тела жизнь. Обшарпанный дизайн деревянного здания, молнии, бившие за окном с порывистым ветром, гнущим деревья и обрывающим листву, создавали неповторимые впечатления в этой игре.

Я шел на камбуз, размышляя о своем устрашающем виде, и решил напугать товарищей… В это же время еще один участник событий, ГОРОБЕЦ со специфическим чувством юмора, не разделяющий нашего, спешил на камбуз в попытке «сожрать чего-нибудь, если осталось». Его никто не предупреждал о возможных ролевых играх во Фредди Крюгера…

Я нашел во внутреннем дворике огромный топор с приваренной длинной железной ручкой и, приготовившись, ударом ноги открыл дверь… ГОРОБЕЦ, осторожно пробираясь в темноте помещения и выставив перед собой руку, тихонечко спросил: «Эй, есть кто-нибудь?» Немного осмелев, он громче повторил свой вопрос: «Есть кто?!» В ответ в темноте раздалась какая-то возня и железная кружка без ручки, загремев, выкатилась в узкую полоску еле видного света у окна и уткнулась ему в ботинок.

— Ребята, хватит прикалываться! — громко произнес он, стараясь не показывать в интонациях нарастающий страх. Потоптавшись немного у окна, ГОРОБЕЦ направился маленькими шажочками в темноту в надежде, что это все простой розыгрыш, или смена уже ушла в роту. Тихонечко крадясь, он вслушивался в окружавшие его звуки, выставив кулаки перед собой на случай нападения. Какие-то приглушенные звуки все-таки он слышал, и они напоминали ему тихий шорох одежды.

Почему же они молчат? Может, связаны, и у них во рту кляп? Воображение работало в сторону знакомых эпизодов из западных фильмов ужасов и рисовало жуткие картинки лежащих на полу товарищей, которые не могут предупредить его о таящейся опасности.

Было ли вам страшно в темноте большого загородного дома? Предположим, вам кажется, что кто-то забрался в ваш дом. Вы напряжены, адреналин гоняет сердце с удвоенной скоростью, и его шум гулким эхом отдается в ваших ушах. Но вы продолжаете идти вперед, твердя себе под нос, что это всего лишь показалось и страшно только потому, что темно. Если да, то вам понятен страх нахимовца, которому всего семнадцать.

— Мне не страшно. Мне не страшно, — твердил он себе мысленно. В свете сверкнувшей молнии по левую сторону от него мелькнуло и исчезло в непосредственной близости в темноте чье-то лицо. Напряженный, как пружина, отметив это боковым зрением, он выкинул в том направлении руку, собранную в кулак. Раздался треск и звуки сыплющегося стекла.

«Блин! Совсем забыл, что там зеркало! — подумалось ГОРОБЦУ. — Теперь вот руку порезал».

Бах! Раздался неожиданный и громкий хлопок входной двери, ударившейся о стену. На пороге возник черный силуэт крупного телосложения, держащий в левой руке топор. Еще одна молния вспышкой осветила небольшие подробности неизвестного, такие как отблеск металла топора и текущая с пришельца дождевая вода.

ГОРОБЕЦ затих и, ожидая продолжения действий, все еще надеясь на то, что это недоразумение, не стал двигаться ни в какую сторону. Гром, догнавший скорость света, раскатом разнесся по улице за спиной силуэта и заставил дрожать стекла в окнах. Неизвестный, припадая на одну ногу и подтягивая другую, неестественно и безжизненно опустив голову, начал движение в его сторону. Топорище волоклось следом по полу и глухо дребезжало, немного вибрируя на неровностях поверхности. Медленно-медленно он молча шел по центральному коридору камбуза, приближаясь к ГОРОБЦУ. Вдруг из темноты кухни, откуда раньше выкатилась кружка, вывалился на пол Крюк с вытаращенными глазами. Его тело виднелось только наполовину, низ туловища скрывал мрак. Он захрипел и забулькал, пытаясь дотянуться рукой до ГОРОБЦА. Но не успел, из его рта полилась черная «кровь», и он бессильно затих на полу с вытянутой рукой. Нечто, затаившееся в темноте, схватило его и утащило во мрак, оставляя «кровавый» след.

ГОРОБЕЦ попятился к противоположным дверям, выкрикивая: «Что ВАМ нужно?!! Чего вы хотите?!!» Но никто не ответил на его вопросы, только царапающий дребезг топора стал громче, а незнакомец ближе. Горобченко не в силах противиться инстинкту самосохранения, побежал к спасительной двери. Подергал ручку — закрыто. Конечно же, ее всегда закрывают после ужина. Звон лезвия топора, скребущегося по полу, становился громче и ближе, казалось, что незнакомец прибавил шагу. Отойдя назад на несколько шагов, он с разбегу плечом ударил дверь. Сверху посыпались щепки. Дверь задребезжала, но устояла. Запаниковав, Горобченко принялся учащенно биться в нее плечом. Отталкивался и, держась за дверную ручку порезанной и скользкой от крови рукой, с силой притягивал свое тело, как таран. Словно ночной мотылек, стучащий о лампочку, бился он о преграду на его пути. Дверь постепенно приоткрывалась, выворачивая наизнанку замок вместе со щепками. Щель стала достаточно большой, чтобы при огромном желании жить можно было в нее протиснуться. Выдохнув из себя воздух, он боком полез на свободу через образовавшийся проем. Незнакомец был очень близко, он это чувствовал всем телом и торопился, как мог. Уже почти высунув на улицу тело, ГОРОБЕЦ почувствовал, что его ногу схватили за штанину и принялись затаскивать обратно.