Читаем без скачивания Шизанутый 2 (СИ) - Сергей Витальевич Карелин

— Странно, что женщинам не запрещено, — буркнул я.

На мои слова финансист не отреагировал, попрощался с нами и ушел. Мы же просто завалились спать. На этот раз просто спать. Денек выдался, мягко говоря, сумасшедший.

На следующее утро нас ждал накрытый в гостиной стол с завтраком. И, надо признать, кормили во дворце на убой. Имба даже расщедрился на несколько похвал в адрес местных поваров. После завтрака появился Пантелеймон, и мы отправились на похороны.

Они оказались довольно скромными. Миле вручили урну с прахом отца, и она отправилась во главе небольшой процессии к тому самому храму, которым гордилась Мила. Сначала шла она, за ней я, а за мной уже советники. Соня шагала в самом конце вместе с одетыми в черное девочками, сестрами Милы, с которыми шли две строгие женщины. То ли няньки, то ли воспитательницы. Ну а по обе стороны торжественно вышагивали дружинники. По пути опять выстроился народ, на этот раз молчаливый и серьезный. Кто-то даже плакал. И по мере того как проходили мы, вся эта постоянно увеличивающаяся толпа шла следом.

У храма нас встретил высокий и толстый человек в черной сутане, с широким деревенским лицом и солидной, окладистой «шкиперской» бородой. Улыбка у толстяка была доброжелательной, но вот глаза холодные и изучащие. Добродушный толстяк? Вроде да, но, думаю, этот образ весьма обманчив.

«Худеть ему надо, ёпта! — сразу заметил Имба. — Отожрался на церковных харчах. Вон какую морду наел».

Интересно, чего это вдруг не понравился моему соратнику этот священник?

Инокентий Вилков

Священник храма

Уровень 19

Класс священник (уникальный)

40 лет

Отношение к вам — «симпатия», 10 %.

«Не нравится, и все!» — отрезал Имба и замолчал.

— Отец Иннокентий! — поклонилась ему Мила, а за ней все остальные.

— Людмила… — пробасил тот. — Приветствую тебя, княжна.

Он забрал из ее рук урну и, подняв ее над головой, повернулся к замершему перед храмом народу. И толкнул речь. Ну ничего особенного. Скорей, набор штампов из разряда «какого хорошего правителя мы провожаем, каким он был мудрым» и все такое прочее… После недолго воспевания достоинств почившего князя он отбил три земных поклона и, развернувшись, вошел в храм. За ним последовали мы.

Убранство храма было, на мой взгляд, очень скудным. Не знаю, что и как тут Система «заморозила» от старости, но все было скромно и серо. Серые стены, серые плиты пола, серый алтарь. Сам отец Иннокентий вместе с двумя помощниками, одетыми в черное. Ну и множество свечей, которые были единственными источниками света в храме. Священник водрузил урну на небольшой беломраморный алтарь в центре храма, смотревшийся единственным пятном в окружающей нас серости.

После этого последовала очередная пафосная речь, из которой меня заинтересовал только конец.

— … Восславим Систему и попросим у нее возрождения для князя Игоря Звенигородского.

Эти слова повторили все хором, и в следующий миг Иннокентий вознес руки над урной, и она растаяла в воздухе.

— Система приняла слугу своего! — провозгласил слегка побледневший священник. — Вы свободны, господа! Церемония закончена.

С этими словами он зашел за алтарь и…исчез. Ну а следом на выход отправились мы.

— Это как это он исчез? — шепнул я Миле.

— Он священник, — коротко ответила та, словно этим было все сказано, — редкий класс. Мало кто знает о его способностях.

После того как вышли из храма, народ уже начал расходиться. И делал это как-то тихо и печально. Мы же вернулись во дворец князя, где прямо на улице накрыли столы. Этакий банкет стоя, напомнивший мне банкеты триста лет назад. Все прошло чинно и скромно. Практически все советники, в том числе и Курбский, произнесли короткие речи, мало чем отличавшиеся от речи того же самого отца Иннокентия, которую он произнес перед храмом. Кстати, он тоже присутствовал на обеде. Свою речь произнесла и Мила. Мы же с Соней тихо встали в самом конце стола. Слава богу, к нам никто не приставал. Да и вообще никто не замечал. Все внимание присутствующих было приковано к Миле и стоявшему рядом с ней Платону. Сдается мне, что я уже знаю, кто станет типа первым советником у нее. После меня, конечно…

«Да надо этого Платона вообще на х… послать. Чего он к нашей девке клеится?» — появился в моей голове Имба.

«С чего ты решил, что он клеится?» — Я даже слегка растерялся он такого предположения своего второго «я».

«Да видно же. Ты не тормози. Уведут девку-то. Хотя, может, оно и к лучшему… в Москву пойдем. Новые девки, новая жизнь…»

«Заткнись», — коротко ответил, глядя на подошедшего ко мне отца Иннокентия.

— Уважаемый Денис, — поклонился он мне. — мы с вами близко не знакомы, но надеюсь, что дальнейшее правление будущей княгини Людмилы Звенигородской будет проходить рука об руку с вами. И вам благословение мое, девушка, — обозначил он кивок в сторону слегка смутившейся Сони.

— Я тоже на это надеюсь, — туманно сообщил ему.

— К сожалению, поговорить сейчас нам не удастся, — печально покачал головой Иннокентий, — но после коронации, надеюсь, вы уделите время для личной встречи со мной. Нам есть о чем поговорить.

— Почему нет? Конечно, уделю, — пообещал ему.

— Буду с нетерпением ждать!

И, еще раз поклонившись, священник удалился. Загадочный блин. Странно, но Имба не прокомментировал наш разговор. Хм… на него не похоже.

Обед длился еще где-то час, после чего пафосные речи закончились и он перешел в обычную пьянку… Мила подошла к нам, и мы по-английски покинули ее.

Глава 10

Прогрессорство

Вернувшись в свои покои, собрали вещи и покинули дворец. До ворот нас проводили Платон и Курбский. Попрощались мы с ними тепло и, проехав через город, отправились в Скоротово. Но перед этим я посетил местный рынок и продал весь тот хлам, что притащил с собой из Эпицентра. Бесполезный в старом мире хлам, вроде расчёсок, зубных щёток и настольных ламп ценился в новом мире необычайно дорого. Сам не знаю почему. Все считали эти вещи магическими, со скрытыми свойствами. Типа денежного дерева или жабы, на горе золотых монет. А ещё они были типа как священными и приближали к богу, то есть системе.

Так что весь свой хлам я продал на сорок семь тысяч, ещё и харизму поднял на единицу, когда торговался.

Ехали мы быстро. Девушки едва поспевали за моим Буяном. А конь вроде бы привык ко мне и даже не скидывал больше с седла. Хотя иногда все же вредничал. То остановится травку пожевать, то гадить начнет в самый неподходящий момент — когда я пытаюсь его оседлать, то еще что. Ну вот пока не особо складывались у меня с ним отношения. Мила с Соней взяли себе самых обыкновенных лошадей,