Читаем без скачивания Блокада. Книга 1. Охота на монстра - Кирилл Бенедиктов

Сергей Гронский, наследник старинного белорусского шляхетского рода, аристократ и авантюрист, был словно рожден для мира тайных операций. Отцом Гронского был начальник шифровального отдела Генерального штаба Российской империи — по тем временам, вторым человеком в разведке. Его расстреляли сразу после революции, но Гронский-младший, которого родственники вывезли в безопасную Латвию, казалось, не таил зла на Советскую власть. Он начал работать на ГПУ еще при Менжинском: сам пришел в консульство и предложил свои услуги в качестве агента. После недолгих колебаний Гронского решили использовать втемную: перевели на его счет некоторую сумму денег и настоятельно посоветовали отправиться на учебу в Германию. Там молодой граф некоторое время изучал медицину в Берлинском университете, вел светскую жизнь, боксировал и брал призы на автогонках. Одним из его увлечений была авиация: он с отличием окончил летную школу и время от времени зарабатывал деньги, катая на самолете богатых любителей острых ощущений. Как-то в Мюнхене после очередного полета к нему подошел высокий господин с военной выправкой, представившийся Рудольфом Гессом.

— У вас прекрасное чувство воздуха, юноша, — сказал Гесс Гронскому. — Черт возьми, когда вы делали иммельман, я даже аплодировал вам. Вы уверены, что у вашего пассажира сухие брюки?

— Не знаю, — беззаботно ответил Гронский. — В кабине убирает механик. А вы разбираетесь в авиации?

— Немного, — скромно сказал Гесс.

Гесс был профессиональным летчиком, во время Первой мировой служившим в легендарной эскадрилье «Рихтгофен» под командованием Германа Геринга. Отчаянный русский ему понравился — Гесс любил людей с сумасшедшинкой.

— Загляните как-нибудь, — он протянул Гронскому визитную карточку. — Это клуб, где собираются люди, влюбленные в небо.

Любопытный граф не стал откладывать, и появился в клубе «Валькирия» в ближайшую субботу. Клуб оказался закрытым заведением, но визитка, подаренная Гессом, произвела на швейцара должное впечатление. К некоторому огорчению Гронского, многие члены клуба были влюблены не только в небо, но и друг в друга — то тут, то там он натыкался на обнимающихся мужчин в военной форме. Граф слышал, что гомосексуализм популярен среди немецких военных, но видеть это воочию было странно. Прежде, чем кто-либо из завсегдатаев «Валькирии» успел предложить ему познакомиться поближе (и заработать хороший хук в челюсть), из клубов табачного дыма материализовался улыбающийся Гесс.

— Что вы стоите, как Лотова жена? Пойдемте наверх, здесь вам делать нечего…

Наверху собиралось гораздо более приличное общество — во всяком случае, здесь никто никого не обнимал. Присутствовали седовласые генералы, которые, на взгляд Гронского, вышли в отставку еще до изобретения самолета, респектабельные господа, похожие, скорее, на банкиров, чем на авиаторов, и даже несколько дам — все, как на подбор, блондинки с длинными прямыми волосами. Вид блондинок слегка успокоил графа.

Гесс представил Гронского своим друзьям. Один из седовласых, назвавшийся Карлом Хаусхоффером, оценивающе оглядел графа.

— Говорят, вы лихой пилот. Не хотите принять участие в небольшой войне?

Гронский пожал плечами.

— Почему бы и нет? Вопрос лишь в том, с кем придется воевать.

Хаусхоффер поморщился.

— Разве это имеет значение? Сейчас идет война в Южной Америке, там нужны хорошие летчики. Южная Америка — чертовски интересное место, я влюблен в нее. К тому же наемникам там прилично платят. Я могу дать вам рекомендации. Хотите?

Гронский улыбнулся генералу.

— Хочу. До сентября у меня каникулы.

Он был уверен, что Хаусхоффер шутит, но тот говорил вполне серьезно. Через неделю граф отбыл в Южную Америку с рекомендательными письмами от генерала, оказавшегося к тому же профессором географии Мюнхенского университета. Письма были адресованы начальнику Генерального штаба Боливии Гансу Кундту, сражавшемуся в годы Первой мировой в одном полку с Хаусхоффером.

Боливия в те годы воевала с Парагваем за нефтяные месторождения в пустынной местности Гран Чако. Оснащенная новейшей боевой техникой боливийская армия сражалась с бедными, плохо вооруженными парагвайскими силами, но почему-то терпела поражение за поражением. Прибыв на место, Гронский понял, почему: на стороне Парагвая воевали сотни офицеров-белогвардейцев, нашедших убежище в Южной Америке. С этими профессионалами войны ничего не могли поделать ни наемники, которым щедро платило боливийское правительство, ни немецкие военные инструктора. Проливать русскую кровь графу не хотелось, и он попросил командование определить его в воздушную разведку. Гронский летал над равнинами Гран Чако три месяца, а в сентябре вернулся в Берлин, увозя с собой кругленькую сумму и очередное рекомендательное письмо — на этот раз от генерала Кундта Хаусхофферу.

— Старина Ганс пишет, что вы демонстрировали чудеса храбрости, забираясь на своей «Веспе» далеко в тыл противника, но всячески избегали огневого контакта, — задумчиво проговорил генерал, прочитав письмо. — Почему?

Гронский ответил, тщательно взвешивая каждое слово:

— Если бы моего отца не убили большевики, он мог бы сейчас оказаться в Парагвае. И тоже сражался бы против боливийцев.

Хаусхоффер покачал головой.

— Да, я могу это понять. Нация, расколотая надвое… Революция, потрясшая Россию — трагическое событие. Если бы не она, нам было бы намного легче заключить союз.

— Нам? — переспросил Гронский вежливо.

— Да, нам, двум самым могущественным континентальным державам Евразии — Германии и России. Только вместе мы можем противостоять державам моря, носителям торгашеского духа древней Финикии. Я имею в виду Англию и Соединенные Штаты. Я рассказываю об этом своим студентам на лекциях, но есть кое-что, не предназначенное для ушей профанов. Хотите узнать больше?

— Разумеется, — искренне ответил граф. Хаусхоффер кивнул, как будто и не ожидал иного ответа.

— В Южной Америке вы доказали свою храбрость, мой молодой друг. К тому же вы нравитесь Гессу, а Руди обладает большим политическим влиянием. Я приглашаю вас вступить в ряды общества Туле. Это тайное общество, поэтому, если вы по каким-то причинам решите отказаться, мне придется взять с вас обещание никому не рассказывать о нашем разговоре.

Глаза Гронского загорелись.

— Нет-нет, я не собираюсь отказываться! Вот только…

Он помрачнел и обвел взглядом уютный кабинет «Валькирии».

— Что «только»?

— Я ведь не немец. Не будет ли это препятствием?

Хаусхоффер усмехнулся и отсалютовал Гронскому бокалом красного вина.

— Нет, мой молодой друг. Мы в некотором роде интернационалисты — в обществе Туле состоят японцы, итальянцы и даже один тибетец. Впрочем, вы все увидите сами…

Так Гронский попал в общество Туле, считавшееся одним из наиболее влиятельных мистических орденов Германии. Члены общества практиковали медитацию и гипноз, изучали астрологию и гадание на рунах, занимались японской борьбой и Тантра-йогой. Вскоре после того, как Адольф Гитлер стал фюрером германской нации, общество было официально объявлено распущенным, но Хаусхоффер сказал Гронскому, что это сделано для отвода глаз.

— Фюрер сам некогда принадлежал к внутреннему кругу Туле, — понизив голос, сообщил генерал. — Его учителем был сам Дитрих Эккарт.

Это имя ничего не говорило графу, но Гронский отметил, что для Хаусхоффера Эккарт был явно более авторитетной фигурой, чем фюрер.

— Вот как, — протянул он.

— Именно! — Хаусхоффер поднял палец. — Эккарт создал общество Туле, и, в некотором роде, создал самого фюрера. Сейчас пришло время обновить общество, влить в старые мехи новое вино…

Что имел в виду генерал, Гронскому стало ясно спустя несколько месяцев.

Один за другим члены «запрещенного» общества Туле получали выгодные предложения от создаваемых национал-социалистами институтов и промышленных концернов. Кто-то отправился на остров Рюген, где шло строительство секретных военных объектов. Кто-то получил работу в ведомстве Германа Вирта, занимавшемся поисками Грааля и Шамбалы. Самому же Гронскому, как студенту-медику, было предложено продолжить обучение в Биорадиологическом институте, о котором он прежде ничего не слышал. Граф решил посоветоваться с Хаусхоффером.

— Не раздумывайте ни минуты, юноша — сказал тот. — Такого образования вы не получите больше нигде в мире.

— Чему же там учат? — спросил Сергей. Хаусхоффер загадочно посмотрел на него.

— Магии, мой молодой друг. Волшебству.

— Одного не понимаю, — сказал Абакумов, выслушав рассказ Гронского. — Как немцы тебя после всего этого отпустили?

— Я ушел сам, — ответил астролог. Он снял с огня кастрюльку и долил кипятка в расписанный цветами и птицами заварочный чайник. — Еще чаю, товарищ генерал?