Читаем без скачивания КОМАНДИРОВКА - АНДРЕЙ ЛОМАЧИНСКИЙ

– Рони, ну ка спешивайся! Глянь с боку по обочине, свежие следы то… Тебе двадцать секунд.

– Есть, сэр!

Драйвер нацепил очки и откинул люк. Секунда, и он на дороге. Потом отскочил в сторону и прижавшись к земле буквально скатился к схрону. Мак-Фарлинг рассержено заорал в шлемофон:

– Эй, лэди, ты что гулять побежал!? Глянул и назад!

В Американской армии когда командир недоволен подчиненным, то всегда называет его «лэди». Вообще-то это значит «дама», но на военном жаргоне будет что-то типа «чмо».

– Минутку, сэр. Хочу внизу глянуть. Господин лейтенат, тут еще гарью пахнет. Видать на холодную завелись. Только что завелись – у «Тэшек» всегда первый выхлоп так пердит. И песок еще солярой воняет, щас принесу. Точно! Солярной росой на холодную пернуло.

– Ну давай, сын пистолета, гони назад, не фиг в зверобоев-следопытов играть…

«Сын пистолета» (sun of a gun) это уже ругательно-уважительное. Водила еще пошарил по яме и стал карабкаться вверх по склону. Вдруг он внезапно замер и снял шлем. Мак-Фарлинг снова недовольно заорал:

– Рони, факен ганхоук! (Это опять военно-уважительно, «ганхоук» это о смельчаках, а вот fucking сами в словаре поищите). Ну ты что, сверчков да птичек послушать решил. Приказываю в машину!

Держа шлем в руках водитель как-то странно заговорил прямо в микрофон, одновременно сочетая в своем голосе шепот с хриплым криком.

– Сэр, слышу, опять завелись!!!

– Кто?

– Они!!!

Тут до Мак-Фарлинга дошла серьезность положения. Буквально за секунды до их прыжка на дорогу, арбский танк ушел из капонира. И значит это только одно – «Тэшка» впереди, скрытая от него горбом склона всего в паре сотен метров вниз. Эх сейчас бы газануть, да проскочить этот слепой участок… Мак-Фарлинг впился в перескоп. Прямо по середине дороги появилась танковая антена, и эта антена росла на глазах. Значит арабы развернулись. Значит они знают, что на бугре его танк, но драпать не собираются. Значит сейчас ситуация решается секундами. Постепенно вслед за антеной начинает показываться башня. Это танк из-за пологости склона высовыется медленно-медленно, а сама скорость Т-72 даже вполне ничего… Мак-Фарлинг всей пятерней давит на пульт, пытаясь включить дезигнейтор. На кнопку не попал, дезигнейтор не включается, а глаз от оптики отрывать нельзя. Он опять давит, точнее не давит, уже лупит. Наконец яркий ультрафиолетовый лазерный луч уставился куда-то в небосклон. Думать больше некогда, даже командовать уже некогда – руки автоматически ложатся на командирские рычажки-джойстики, пальцы впились и побелели от напряжения. Черт, по лучу видно как пушка копирует дрожь в руках. У 72-й «Тэхи» дуло высоко, а башня приплюснутая и обтекаемая, по такому лбу срекошетить, как «здрасьте» сказать. Надо еще чуть подождать. Что у нас в стволе? Не важно, что там, главное не пустой. А если пустой, то заряжалу больше ругать не придется, разве что на том свете… У них-то точно в стволе бронебойный или кумулятивный.

Наконец появляется дуло, точнее полдула. Кружочек ствола, многократно приближенный ночной оптикой, восходит из-за линии асфальта, как некое черное солнышко из-за горизонта. Точнее черная дыра. Больше ждать нельзя. Огонь!!!

В стволе был фугас. Фугасик, для танка совсем дрянной боeприпасик. А чему еще там быть, если специального указания на цель не давалось. Снаряд угодил в лоб у основания пушки, в самое-самое бронированное место Т-72. Раздался взрыв, белый свет залил ночную оптику. На таком близком расстоянии через открытый водительский люк взрывная волна буквально пощечиной хлестанула по лицам танкистов, а драйверу Рони, вжавшемуся в дорожный откос, показалось, что по нему и вовсе со всей силы заехали плоской пластамссовой лопатой, которой он в детсве сгребал снег в своей родной Миннесоте.

– Уран в ствол! – орет Мак-Фарлинг и не дожидаясь заряжалы извернувшись бьет по кнопке бронешлюзы.

Второго выстрела делать не пришлось. Когда поблекло белое пятно взрыва, и рассеялся дым, то стало видно, что у «Тэхи» просто снесло башню. Спас не столько заряд, сколько сама пушка, хранительница ты наша 120-тимиллиметровая, самая мощная на сей день среди всех танковых пушек. Вкупе со взрывом, Т-72 был обезглавлен простой кинетической энергией снаряда, привычная картинка после дуэли «Абрамсов» и 72-х на расстояниях до километра. А уж если в упор лупануть по максимуму, то вообще все подойдет, и осколочный, и даже бетонобойная болванка. А еще спасла южная ночь и «куриная слепота» никудышней оптики «Тэхи», плохая тактическая выучка арабских танкистов и то, что «Абрамс» стоял под силуэтом их же макета.

– Рони, ты где?! Жив?! Ты ОК? Беги домой, выродок!

Водитель на карачках побежал вверх по склону и ввалился в люк. Лицо все в царапинах, толи мордой в песок ткнулся, толи посекло мусором, сдутым взрывной волной. Его правая рука была все еще сжата в кулак, а костяшки посбиты о землю, видать так и карабкался не расжимая кисти. С каким-то детским и глупым выражением лица Рони расжал руку:

– Сэр, вот песочек, еще солярой пахнет… А меня только оглушило! Даже не контузило…

– Говном твой песок пахнет! Ехать надо, а то сейчас их боекомплект рванет, и нас в свете этого факела расстреяют! Давай с дороги вниз. Да, спасибо, сын, ты вроде как нас всех спас…

«Сын» – это не оскорбительно, то есть в русской армии оскорбительно, а в американской, это когда старший подчиненного уважает. Наконец детский ситуационно-невротический идиотизм слетел с лица Рони. Тот высыпал песок себе под ноги, громко брякнул люком и сел за рычаги. Взревел двигатель, но тут Мак-Фарлинг снова заорал:

– Стоять! Цель прямо по дороге, 970 ярдов! (0,9 км)

Из той же самой низменной ложбины, но уже на дальней стороне выползал танк. Только сейчас он удалялся, показавшесь из-за дорожного бугра вдалеке. Стал понятен в общем-то благородный план арабов – все отходят, а последний танк, который Мак-Фарлинг только что подбил, развернулся прикрывать отход остальных. Эта дорога ведет к мосту через канал, единственный путь из западни, для арабов единственная надежда на спасение.

Теперь уже сработали по правилам, всей командой. Бронебойный урановый снаряд смешной – формой он более всего похож на нечто мужское с одетым презервативом. Все «тело» – не по размеру здоровая гильза, а сам пробойник – это маленький «носик». Поэтому скорость пробойника максимальная, много выше любого другого снаряда. Но просто удивительно, как маленькая железяка с палец может разворотить танк! Попали «Тэхе» ниже башни прямо в задницу – сердечник прошил двигатель и воспламенился как раз под боеприпасом. Передок и башня остались, а вот остальное от взрыва просто раскрылось павлиньим хвостом. Однако наслаждаться зрелищем долго не пришлось – надо драпать с этого места, да и в шлемофоне Мак-Фарлинга заклокотал голос рассерженного комбата.

– 2-14, рэйджеры-говнюки! Почему от роты оторвались?! Куда вас черти занесли?!

– Сэр! Выпоняли фланговую разведку, сэр! На дороге танки, сэр! Две еденицы уничтожены, сэр! За насыпь выходить опасно, сэр! Выскочив на бугор сразу попадаем под прицельный огонь противника с близкого расстояния, сэр!

– Мак-Фарлинг, вас понял! Спасибо, сын, за убой. Приказываю дать назад и немедленно вернуться в ротную линию!

– Есть, сэр!

Дали назад и резко плюхнулись вниз по косой с дорожной насыпи, танковой жопой ломая реденькие финиковые пальмы, хрустя их листьями под гусеницами и прыгая катками по размочаленным стволам. Теперь разворот, и наконец на компьютере загорается вереница красных огоньков – впереди рота. В небе стрекот – это вертолеты «Апачи» на низкой высоте обходят высотку, а вот уже и всплохи их противотанковых ракет за бугром. Откуда-то намного выше слышен грохот и видны прямые вспышки-молнии – это уже «Фалконы», легкие самолеты Ф-16, начали метать «Адский Огонь» – ракеты «Хеллфайер». Все – противник наконец двинулся, теперь он легкая жертва. Для летунов создалась долгожданная ситуция, называемая «терки-шут» – охота на индюков. Кто был хоть раз на индюшиной охоте, поймет о чем речь – стая кучная, птица здоровая, медленная и жирная, искать жертву и мазать уже не приходится. Бронетанковой группе противника конец.

В это время далекая линия основных укреплиний озарилась в нескольких местах яркими наземными фейверками – начался «бритчинг», фронтовой прорыв 1-го и 3-го батальонов. На передовые позиции арабов, уже без артсволов и техники, с уничтоженными укрепсооружениями и побитыми огневыми точками, лишенных резервных тылов и флангов, покатилась основная мощь 70-го реджемента 4-й Кавалерии. Прорвавшиеся батальоны быстро расчленили фронт и занялись тем, чем полчаса назад занимался 2-й батальон в тылах – полным и окончательным выбиванием всего, что способно оказать хоть какое-то сопративление. Через несколько минут среди оставшихся гвардейцев началась откровенная паника – некоторые из них, абсолютно не понимая, что происходит, где фронт, а где тыл побежали на собственные же минные поля – ловушка сработала, мышеловка захлопнулась. От безысходности саддамовцы пытались прыгать через колючую проволоку, тут и там превращая себя в маленькие яркие снопы пламени разрывов противопехотных мин. Танкам Мак-Фарлинга осталось просто стоять и ждать конца боя, изредка пресекая огнем тщетные попытки прорыва назад в тыл организованных групп гвардейцев. Борьба с мелкими разрозненными группками, а также расстрел отдельных солдат в основном выполнялась пушками и пулеметами сопровождавших «Брэдли». Через полчаса после основного прорыва взрывы стихли, и в относительной тишине слышался только далекий рев моторов и отдельные сухие пулеметные очереди – арабских позиций хваленной Гвардии Саддама Хусейна больше не существовало.