Читаем без скачивания Ни за какие сокровища - Вера Фальски

И это было единственным утешением для Хани, которая известие о сумасшедшей Каське восприняла как гром среди ясного неба. «Все должно было быть совсем не так», – думала она, плача в подушку после встреч движения «Свет – Жизнь», на которых Пётрек рассказывал о даре любви.

Ханка любила его безнадежно и уже давно. И чем более недоступным становился юноша, тем сильнее ей хотелось заполучить его. Вот и теперь она смотрела со своей скамейки, как Пётрек молился. На нем была поношенная серая футболка, к которой хотелось прижаться, длинные каштановые волосы беспорядочно падали на спину, запястья были украшены ремешками и цветными фенечками, а на предплечье вытатуирована рыба – символ христианства.

Ей хотелось плакать. Все шло не так. Обычно свою безграничную печаль Ханя скрывала под маской грубой языкатой девчонки, которая прет как таран, не глядя по сторонам. Однако в глубине души ей было нужно, чтобы кто-нибудь ее крепко обнял, как всегда делала мама, – она одна не поддавалась внешнему впечатлению и под жесткой скорлупой чувствовала беззащитное сердце маленькой девочки. Теперь же, когда мамы не стало, никто не смотрел так на Ханку, из-за чего она еще активнее занимала непримиримую позицию: «Я против всего мира». Хотя это было совсем непросто. Возвращение Эвы домой тоже стало для нее проблемой. Ей не удавалось найти общий язык с сестрой, а ведь когда-то они были так близки. Когда Эва уехала в Ольштын, Ханка чувствовала себя так, будто старшая сестра ее предала. Эва была для нее примером и пропуском в мир взрослых. И неожиданно исчезла. Она все реже приезжала домой, а мама постоянно ее оправдывала, говорила о работе и обязанностях. Но Ханка не хотела этого слушать. Неожиданное возвращение сестры и ее отказ от стажировки за границей разрушили уже кое-как упорядоченный мир девушки. Однако с тех пор, как Эва начала работать у того миллионера, Ханка постоянно искала повод для скандала, так как совершенно не могла разложить по полочкам происходящее. И очень боялась за сестру, сама не зная почему.

После окончания службы все члены движения собрались в ризнице. Пётрек распоряжался хором, раздавал слова песни, над которой они должны были работать. Ханка взяла свой экземпляр, не глядя Петру в глаза, на что он сразу обратил внимание.

– Ханка, что случилось?

Девушка притворилась, что не слышит. Сегодня у нее не было сил терпеть его высказывания, в которых всегда было хотя бы несколько слов о Касе. Пётрек пожал плечами и, подняв вверх пачку листов, спросил:

– У всех есть экземпляр?

Через минуту все выстроились на ступенях алтаря. Пётрек взял в руки гитару и сыграл первые такты. Потом пропел строфу.

– Так это звучит, – сказал он. – Запомнили?

Поначалу запели немного неуверенно. Пётрек прервал их и начал раскладывать песню на голоса.

– А фрагмент «Мы зажжем вместо лампад радостные огни наших сердец», – пропел он высоким голосом, – для тебя, Ханка. Это партия сопрано, повторяй за мной.

Мыслями Ханка была далеко.

– Ханка?

Пятнадцать пар глаз нетерпеливо посмотрели на нее.

– Что? – очнулась она.

– Ну же, пой!

– Извините, задумалась, – призналась девушка. – Можешь повторить?

– Ханка! – Голос Пётрека неожиданно стал строгим. – Будь добра, спустись с облаков на землю и удостой нас своим вниманием. Осталось совсем немного до выступления, а ты ведешь себя как примадонна. Знаешь, что никто, кроме тебя, эту партию не исполнит, а у меня нет времени на частные уроки.

Ханю охватило холодное бешенство. Кровь отлила от ее лица.

– Не преувеличивай, – прошипела она. – Корона у тебя с головы не упадет, если споешь еще раз.

– И у тебя корона не упадет, если сосредоточишься, звезда.

– Знаешь, с тех пор, как ты связался с этой сектанткой, ты стал совершенно невыносимым, – парировала Ханка.

По рядам хористов прошел ропот, кто-то тихонько засмеялся. Пётрек словно получил пощечину.

– Ты не имеешь права так говорить о Касе! – отрезал он.

– А ты не имеешь права меня поучать! – отбила подачу Ханка и взяла со скамейки свою сумку. – Дай знать, когда будешь в лучшем расположении духа. Может, тогда нам удастся поработать над песней, – произнесла она и вышла из костела.

На работу Эва теперь летела как на крыльях. Исследования, которые она уже несколько дней проводила над псалтырем семнадцатого века, богато иллюстрированным сценами из Евангелия, сами по себе были источником радости. Но так же, как два плюс два равно четыре, было понятно, что уже длительное время ее научный прогресс приводило в движение нечто большее, чем просто профессиональный интерес.

Собственно говоря, ситуация в поместье Александра не изменилась. Эва виделась с ним с переменной частотой – случалось, у него находилось время на долгую беседу, а иногда они встречались только мимоходом. Складывалось впечатление, что Патриция проводит в доме все больше времени и все более нарочито демонстрирует всем роль «женщины – обладательницы Александра». Удивительно, но это как-то перестало выводить Эву из равновесия. С того дня, который они провели с Бартеком, она чувствовала, что между ней и Александром возникло особое взаимопонимание. Не было сказано ничего нового и ничего названо прямо, об отношениях речь вообще не шла. Это витало в воздухе, это она чуяла шестым чувством. И это же подсказывало, что и Алекс чувствует нечто подобное.

Эва села на свое рабочее место. Простая исследовательская мастерская, с которой она начинала, благодаря скрупулезной и систематической работе превращалась в превосходно оснащенную профессиональную лабораторию. На рабочем столе рядами стояли чашки Петри, в которых находились грибы и бактерии, полученные со страниц книг, уже тронутых тлением. Рядом стояли металлические стеллажи на колесиках, которые Эва заказала на специализированном голландском оптовом складе. На их полках лежали тома книг, рассортированные после идентификации штаммов грибов и ожидающие дезинфекции, которая должна была очистить их от нежелательных микроорганизмов. В отличие от работы в университете, здесь у Эвы был практически неограниченный бюджет на реализацию запланированных работ. Александр дал ей зеленый свет и поставил только одно условие: библиотека должна быть защищена. Это было воплощением самой смелой мечты микробиолога, специализирующегося по бумаге.

В тот день Александра не было дома, так что Эву ничто не отвлекало. И только через несколько часов работы голод выгнал девушку из ее маленького королевства. Она шла по узкому коридору, раздумывая над увиденным под микроскопом (значительная колония Pellicularia isabellina захватила страницы псалтыря), когда кто-то схватил ее за руку. От неожиданности Эва даже подпрыгнула.

– Что вы делаете?! – возмущенно воскликнула она, когда увидела, что усиленное сердцебиение ей обеспечил не кто иной, как Малгожата, и стряхнула железную руку женщины, телосложение которой нельзя было назвать хрупким.

– Чего ты так боишься? – Зловещая экономка засмеялась, если можно назвать смехом неприятный стрекот, вырвавшийся из ее узких губ, искривленных в гримасе, которая должна была означать улыбку. – Много еще работы с этими книгами? – спросила она как ни в чем не бывало у перепуганной чуть ли не насмерть Эвы. Экономке, наверное, долго пришлось прислушиваться, дожидаясь момента, когда девушка будет проходить мимо, – а оказалось, ей просто захотелось поболтать!

– Извините, я хочу есть. – Эва была слишком рассержена, чтобы обмениваться любезностями или вступать с Малгожатой в полемику.

– Конечно, сейчас подам. Я готовлю голубцы. По-китайски.

Должно быть, эта женщина была с другой планеты. Несмотря на пугающий внешний вид – как из готического романа – в сочетании со скандальным поведением, она действительно была, как говорил Александр, поваром от Бога. Ее пухлые пальцы ежедневно выколдовывали чудеса кулинарного искусства, в чем Эва уже успела несколько раз убедиться. И самое главное, ее готовка не имела ничего общего с представлениями о возможностях деревенской экономки. В репертуаре Малгожаты были блюда настолько утонченные и к тому же невероятно вкусные, что она могла бы успешно кормить требовательных клиентов самого роскошного ресторана. Безусловно, она не была похожа на человека, который подает на обычный обед голубцы по-китайски.

Хотя рассудок подсказывал Эве, что в качестве протеста против абсолютно недопустимого поведения, которое продемонстрировала Малгожата, она должна гордо отказаться от угощения, голод одержал верх. Девушка пошла в кухню за экономкой, которая триумфально приняла на себя командование. Эва молча смотрела, как рослая женщина скатывает маленькие трубочки, на вид напоминающие известный ей после посещения китайских ресторанов яичный рулет, но сделанные из отечественной белокочанной капусты. Малгожата тоже ничего не говорила, поглощенная своим занятием. Отметив ее сосредоточенность во время работы, Эва подумала, что, хотя это очень рискованное утверждение, быть может, у них есть что-то общее – увлечение, в которое они вкладывают всю душу и благодаря которому могут забыть об окружающем мире.