Читаем без скачивания Случайный вальс: Рассказы. Зарисовки - Евгений Богданов

Всё — сам.

Такого большелобого и большеглазого мужичка, сидящего в спокойной позе с гусиным пером в руке, видел я однажды на портрете в одном журнале. Каргопольский мужичок, купеческого сословия. А имя ему — Александр Андреевич Баранов. О нём надо сказать особо, ибо он знаменит. Более того — государственный муж.

С.Н. Марков в книге «Вечные следы» так пишет о нём: «Баранов не знал, что такое страх, отличался железной выносливостью и терпением. Родился он в 1746 году в маленьком, но древнем и славном Каргополе, у синего озера Лача. О детстве и юности Баранова сведений не сохранилось…».[6]

Примерно в 1780 году Баранов переселился из Каргополя в Иркутск. Вероятно, его привлекло туда стремление заняться пушной торговлей. Он и занялся этим, но вскоре в Охотске он повстречался с известным купцом и путешественником — первооткрывателем Григорием Ивановичем Шелеховым, который в 1775 году создал компанию для пушного и зверобойного промысла на северных островах Тихого океана и на Аляске. Шелехов основал на Аляске первые русские поселения. На базе торговой компании Шелехова в 1799 году была основана Российско-Американская компания. Одним из учредителей и первых директоров компании был Н.П. Резанов, умерший при возвращении в Россию в Красноярске в 1807 году.

Шелехов, будучи наслышан о высоких деловых качествах и смелости Баранова, пригласил его к себе — служить в Русской Америке, и тот в августе 1790 года принял это предложение.

Баранов отправился в путь на паруснике Шелехова, но в плавании его постигла неудача, в сильный шторм корабль потерпел бедствие, и мореплавателям пришлось зимовать в Уналашке. После зимовки поход продолжался, и в следующем, 1791 году Баранов добрался до алеутского острова Кадьяк. Там он энергично принялся за дело: заложил в Павловской гавани деревянную крепость, обошёл на байдарке вокруг острова, исследуя его и делая наблюдения и записи.

Для более активной торгово-промышленной деятельности необходимо было заняться постройкой парусников. Под руководством Баранова русские поселенцы стали строить корабли. Они открыли на Аляске железную руду, каменный уголь, и сам Баранов испытал его. Работал он над созданием топографических описаний и карт тамошних мест, основал город Ситху, купив землю у индейского вождя. Укрепил остров Кадьяк и поставил на нем пушки. Русская колония на Аляске под его руководством крепла и расширяла владения. Баранов также установил торговые связи с Калифорнией, где перед этим побывал Резанов, с Гавайскими островами и Китаем.

Баранов был первым правителем русских поселений в Северной Америке, на Аляске.

«Немало было у Баранова и врагов, — пишет С.Н. Марков. — Чиновники Русской Америки травили его всю жизнь, не в силах простить ему простого происхождения». Русское правительство, пользуясь ложными доносами на Баранова, решило сместить его с должности губернатора Русской Америки. Он не вынес такого удара, возвращаясь в Россию, тяжело заболел и умер 16 апреля 1819 года недалеко от острова — вулкана Кракатау, на главном пути кораблей, идущих из Индийского океана в Тихий. Тело героя с пушечным ядром, привязанным к ногам, опустилось на дно тропического моря. Так и не довелось Баранову увидеть родной Каргополь…

После его смерти выяснилось, что Александр Андреевич Баранов сберег для Родины огромные средства и что наличный капитал Русской Америки в несколько раз превосходил все размеры, о которых только могли думать. Баранов умер неимущим, его бескорыстие и самопожертвование удивили даже его врагов.

Так прославил себя на века отважный землепроходец, патриот Родины, наш земляк Александр Андреевич Баранов.

К этому можно добавить следующее: уже позднее царское правительство продало Русскую Америку Соединенным Штатам. От его имени договор о продаже подписал 30 марта 1867 года русский посланник барон Стекль.

До революции каргопольские крестьяне были черносошными. Они имели земельные наделы из казенной (государевой) земли и за пользование ими платили денежные подати и выполняли различные повинности — «ломали» белый камень (известняк, доломит), тесали из него плиты. «Тесанины» отправлялись на стройки Петербурга, Вологды, Великого Устюга.

В годы расцвета отечественного деревянного судостроения каргопольского мужичка можно было видеть на верфях Архангельска, а затем и Петербурга, и поскольку они были отличными плотниками, царь Петр I не разрешал их использовать на других работах.

О.В. Овсянников в книге «Люди и города средневекового Севера» приводит такие данные: «Во второй половине XVII в. (1663 г.) в Каргополе выполнялся большой царский заказ по поковке кос и топоров. К выполнению заказа были привлечены не только каргопольские посадские кузнецы, но и кузнецы турчасовские и монастырские. Каргопольских «работных людей» во второй половине XVII в. часто посылали в Москву. Весной 1666 г., согласно царской грамоте, каргопольский воевода Иван Едокуров должен был «выбрать из каргопольцев работных 700 человек мужиков добрых» и прислать Москве. Очевидно, воевода медлил с выполнением царского указа и в апреле того же года к нему прибыло грозное царское послание: «… а буде не вышлет, и на нём написано пени 500 рублев». Видимо, угроза подействовала, так как в конце апреля 1666 г. каргопольцы прибыли в Москву и разместились в Красном селе. Как рабочая сила, они использовались, вероятно, на нескольких объектах. В мае только на Аптекарском дворе работало 60 каргопольцев-плотников. В 1668–1669 гг. из Каргополя опять были затребованы работные люди в царское село Измайлово, где развернулись широкие строительные работы — возведение т. н. Виноградной плотины».

В XVII веке в Каргополе среди прочего населения жили сапожники, сапожные швецы, портные швецы, шапошники, плотники, оконничник, свечники, кузнецы, калачник, хлебник. В переписной книге упоминаются два иконника[7] — Пронька да Якунька Фёдоровы».

Старательный землероб, плотник, каменотёс, кровельщик, печник, лесоруб, смолокур, бондарь, гончар, рыбак, добрый семьянин, патриот своей Родины — это всё каргопольский мужичок, золотая голова и умелые руки.

СТАРОЕ И НОВОЕ

Каргополь стоит на перекрестке когда-то бойких торговых путей, которые вплоть до начала XIX века связывали его с другими районами страны, и поток товаров и разных грузов шёл по этим путям. С юго-запада на северо-восток и дальше, вдоль реки Онеги, а затем через паромный перевоз у села Архангело этот путь вёл на Северную Двину. Пудожский тракт через Печниково и Лядины пролегал в Карелию, Няндомский — к Шенкурску, Ошевенский тракт прорубился сквозь леса на запад, к Ошевенску, а от него — в Кенозеро и на Поморье.

С постройкой и открытием в 1897 году узкоколейной железной дороги Архангельск — Вологда связь с внешним миром стала осуществляться через станцию Няндома. Правда, Каргополь оказался в стороне от железной дороги, почти в ста километрах.

По поводу этого в Каргополе долго передавалась из уст в уста такая анекдотическая история. Когда инженеры-проектировщики прибыли в город, якобы для того, чтобы решить вопрос — должна ли пройти железная дорога через Каргополь и следует ли начинать изыскательские работы, городской голова Басов ушел мыться в баню и мылся там столь долго, что инженеры не могли его дождаться и так ни с чем и уехали. Они решили, что железная дорога каргополам не нужна. А Басова отправили в баню городские купцы: для них такая дорога была не выгодна.

Действительной же причиной того, что город оказался в удалении от железнодорожной станции, было скорее всего то, что он не имел большого промышленного значения, и потому дорогу вели кратчайшим путем через Обозерскую, Плесецк, Няндому на Коношу и дальше к югу. Сплав леса вёлся по Онеге, а больше никакой промышленности не было, если не считать небольшого клюквенно-экстрактного заводика, полукустарных мастерских, да пивоваренного завода купца Серкова.

Но старинные ямщицкие тракты еще долго служили, да и теперь служат каргополам, став путями сообщения местного значения. Они связывали уездный, а затем и районный центр с глубинкой. По этим трактам на праздничные ярмарки и в будние торги — «сборы» по понедельникам в город съезжалось много крестьян из окрестных деревень.

Обилие церквей в Каргополе и в селах да три монастыря — два в городе и монастырь Александра Ошевенского на Ошевенском же Погосте — способствовали распространению религиозности в городской и сельской среде. Все праздники в прежние времена соблюдались неукоснительно и сопровождались непременным посещением церквей.

Но в советское время, в двадцатые — тридцатые годы эти празднества стали понемногу утрачивать свое культовое содержание. В троицу, в Иванов день, в пасху лишь небольшая часть населения шла в действующую церковь. Подавляющее большинство каргополов ее не посещало или посещало редко. Жители окрестных деревень приезжали теперь в город в праздничные дни для того, чтобы участвовать в ярмарках, продавать и покупать там вещи, нужные в крестьянском обиходе. Молодежь приезжала погулять, повеселиться, покататься на карусели.