Читаем без скачивания Медленная смерть - Стюарт Хоум

— Для укрепления чувства локтя нет ничего лучше небольшой физической близости, — объявил Ходжес. — Все по очереди трахнут эту шлюху, а там перейдём к делам Ложи!

Аманда Дебден-Филипс переживала. Внезапное превращение Джока Грэхема в неконтролируемого последователя христианского фундаментализма потрясло арт-администраторшу. Тогда как все серьёзные люди вокруг только и говорили что о Неоизме, Дебден-Филипс имела весьма смутное представление о предмете. Аманда была признанным экспертом по авангарду, и она будет выглядеть весьма глупо, если обнаружится её неосведомлённость о Сети Неоистов. Дабы на чужих плечах проехаться по минному полю арт-андеграунда восьмидесятых, она решила обокрасть мозги Карен Элиот за поздним обедом в «Бургер Кинге» на Оксфорд-Стрит.

— Итак, милая, — проворковала Аманда, выставляя на стол тяжело нагруженный поднос. — Я хотела у тебя узнать дату рождения Неоизма.

— Думаю, в самой сути твоего вопроса кроется ошибка, — проухала Карен. — Неоизм был усовершенствованием в дискурсе авангарда, посему его границы меняются, и нет никакой возможности зафиксировать точку его рождения.

— Но когда впервые прозвучал термин Неоизм? — спросила Дебден-Филипс.

— В каком контексте? — переспросила Элиот.

— В художественном контексте! — брызнула слюной Аманда. — Я слышала, что слово взято из текстов какого-то оккультиста, но эта фигня мне неинтересна. Мне важна лишь современная культура!

— Пробную версию Неоизма сляпали Эл Акерман, Дэйв Зак и Марис Кундзиньш в Портлендской Академии в 1977 году и далее, — изрекла Карен. — В то время для описания движения использовались термины ИЗМ и Не-Изм. Слово Неоизм впервые использовали для описания группы, о которой мы говорим, в мае 1979 года в Монреале. Как и в случае с дадаизмом, идут горячие споры о том, кто же именно так назвал движение. Конечно, франко-канадцы полностью трансформировали концепцию принципов деятельности группы Зака и Акермана. Потом, в восьмидесятые, появился Боб Джонс и открыл Неоизм заново, создав движение в таком виде, каким мы знаем его сегодня.

— Ладно, ладно! — пискнула Дебден-Филипс. — Я эксперт по классическому авангарду, и не собираюсь закапываться в детали. Всё, что мне надо — выжимку того, что происходило. Ты говоришь, что термин Неоизм впервые использовали в художественном контексте в мае 1979 года.

— Нет, нет! — не унималась Элиот. — Всё было гораздо сложнее. Сегодня мы знаем, что корни Сети Неоистов уходят в 1977 год, в Портленд, но известной под этим именем группа стала только в мае 1979. Первым, кто использовал выражение Неоизм в художественном контексте, был Эрве Фишер[46]. Это произошло во время перформанса в Малом зале Центра Помпиду 15 февраля 1979 года. Краткое описание события есть в книге Ганса Бельтинга[47] «Конец истории искусства». Позднее члены Сети Неоистов пытались скрыть факт, что Фишер использовал выражение раньше, чем Кики Бонбону и его друзьям пришла в голову идея приспособить его для своего движения. Кстати, в середине восьмидесятых один из не самых умных активистов Сети Неоистов утверждал, что рождение группы датируется 14 февраля 1979, когда состоялся перформанс в «Vehicule Art».

— Ты хочешь сказать, этот идиот утверждал, что использовал термин Неоизм в художественном контексте за день до Эрве Фишера? — спросила Аманда.

— Да, — кивнула Карен.

— Нелепица! — воскликнула Дебден-Филипс.

— Я в курсе, — согласилась Элиот.

— Но для меня это всё бесполезно, — прохрипела Аманда. — Просто получается, что у Неоизма нет фиксированного момента происхождения!

— Я тебе это с самого начала говорила! — объявила Карен.

— Всё это здорово для критиков и интеллигентов, — огрызнулась Дебден-Филипс, — но бизнесмен, который покупает картины, хочет твёрдых фактов, которыми может произвести впечатление на друзей.

— В таком случае, — великодушно ответила Элиот, — просто сообщай им, что Неоизм был изобретен 24 марта 1977 года.

— Но это же неправда! — запротестовала Аманда. — Это домысел!

— Правда тоже домысел! — рявкнула Карен. — Людям, которые хотят твёрдых фактов, придётся смириться с фальсификацией!

— Похоже, ты права, — уступила Дебден-Филипс.

— Используя клише, — хихикнула Карен, — в начале было Слово, и Слово это было Ложь.

Во рту Пенелопы Эпплгейт дёргался член Росса Макдональда, а Джозеф Кэмпбелл со всей дури драл пизду арт-шлюхи. Дональд Пембертон в ужасе смотрел, как вся Ложа оттягивается, наполняя отверстия его подруги спермой.

Хирам безумно ухмылялся под маской Микки-Мауса, его захватило ощущение власти.

— Продолжайте, ребята, — приказал вождь Фронта Семиотического Освобождения своим слугам. — Мне надо выйти, но ненадолго. Рассчитываю по возвращении застать вас ещё за работой!

— Слушаемся, командир! — пропели в унисон члены Ложи мужского пола.

Через пять минут скинхед вернулся в компании четырёх американских подростков. Они отдали по пятьдесят фунтов с носа, чтобы поучаствовать в групповухе. Эти туристы раньше никогда не были в Англии, и их не удивило, что приятно провести время им предлагает чувак в маске Микки-Мауса.

Росс и Джо отстрелялись и освободили место. Новоприбывшие скинули штаны и встали вокруг стола, на котором распласталась Пенни. Она взяла по хую в руки и решительно принялась их надрачивать. Тот член, что поднесли ей ко рту, она заглотила, а в её сладкой потаёнке нашёл пристанище четвёртый любовный мускул. Через две минуты ребята передвинулись вокруг стола по часовой стрелке. Тех, кто только что удовлетворяли ее орально и вагинально, Эпплгейт поддерживала в форме руками, а их друзья наслаждались предложенными отверстиями шлюшки.

— Я сейчас кончу! — взвыл янки, работающий в любовном отверстии Пенни.

— Давай уже, пиздюк! — нашёлся с ответом подросток, стоящий на трёх часах. — Спустил — освободи подход!

Его пожелание скоро исполнилось. Парень, стоящий на шести часах, почувствовал, как в паху вскипает любовный сок, и взорвался брызгами в багровые проходы развратной представительницы слабого пола. И покинул своё привилегированное положение у числа зверя. Парень, стоящий на троице, заменил его, и скоро тоже испытал наслаждение поклонения Сатане в сочащихся влагой стенах плоти.

— Эй, соска, — прошипел Хирам в ухо Дону. — Ты единственный из всех не имел эту сучку! Хочешь её попробовать?

— Смеёшься надо мной? — вздрогнул Пембертон. — Секс отвратителен. Так как я не стал бы ебать проститутку, я не собираюсь трахаться со своей девушкой!

— Ааах, класс, милашка! — заорал, кончая, янки, стоящий на шести часах.

Подросток на девяти часах занял свою исходную позицию. Пенни рукой привела его на грань экстаза, и стоило ему оказаться в её пизде, он выстрелил солидным зарядом любовного сока. Тот, кто отсасывался у Эпплгейт, оказался в растерянности, он был на грани оргазма и хотел бы спустить шлюшке в дырку, но времени дойти у него уже не оставалось. Он почувствовал, будто его кишки вылетают из хуя, когда жидкая генетика заполнила жаркий ротик англичанки.

— Залезай на неё! — принялся издеваться Хирам над Доном, когда четверо туристов стремительно скрылись за дверью.

— Не могу! — протестовал Пембертон. — Даже смотреть на столь мерзкий акт отвратительно!

— Давай, милый, — попросила Эпплгейт. — Вылижи меня!

— Нет! — завопил Дон.

— Лижи или я выкину тебя из Ложи, и ты никогда не станешь известным художником! — отрезал Хирам.

Обрабатывая языком пизду своей девушки, Пембертон думал только о хуе, который только что был здесь. Солёный вкус семени вызывал в нём желание сблевать. Лишь непомерное стремление к культурному признанию позволило этому жалкому партнёру удержать обед в животе.

Бунтыч дал своей двоюродной сестре Сьюзен Джонс комплект ключей от квартиры Джонни Махача. Шестнадцатилетка хотела посмотреть любительское видео, которое две её подруги сделали, когда их снял в баре в Уэст-Энде ведущий ток-шоу. Сьюзен ещё училась в школе, и её родители устроили бы форменную истерику, если бы увидели, что смотрит их дочь по видаку.

— Эй, помогите, развяжите меня! — заорал Худой, когда услышал, как открывается входная дверь.

— Господи, пиздец! — вырвалось у Джонс, когда она вошла в гостиную. — Какого хера ты тут связанный сидишь?

— Всё объясню, когда оденусь, — принялся уговаривать скинхед.

— Ах ты педрила, — ухмыльнулась Сьюзен. — У тебя встаёт!

— Развяжи меня быстрей! — просил бутбой.

— Ни за что! — хихикнула Джонс. — Сначала ты меня как следует порадуешь!

— Пожалуйста, — бубнил Худой.

Школьница ему не ответила. Она взяла телефон и принялась названивать. Чёртову трубку никто не брал целую вечность — но вот на проводе появилась другая школьница.