Читаем без скачивания Ветер перемен - Андрей Колганов

Дзержинский слабо машет правой рукой, потом тихим голосом, стараясь глубоко не дышать, с трудом выдавливает:

– Что они скажут… Не волноваться, не перегружать себя работой… Больше гулять на свежем воздухе… Капли какие-то прописали… Толку с тех капель!

– А нитроглицерин? – торопливо интересуюсь у него.

– Нитроглицерин? – с недоумением повторяет он. – Взрывчатка? При чем тут это?

– Что же у вас за доктора?! – восклицаю в сердцах. – Уже полвека для купирования приступов стенокардии успешно применяется спиртовой раствор нитроглицерина. А с восемьдесят второго года американской фирмой Parke Davis&Co производится очень удобный препарат нитроглицерина в твердой форме, по одной сотой грана в шоколаде. Вот, попробуйте, – протягиваю ему коробочку, из которой извлекается на свет божий флакончик с коричневыми драже. – Можно проглотить, но лучше положить на язык и ждать, пока рассосется. Быстрее подействует.

Дзержинский неуверенным движением берет драже, которое лежит на моей ладони, кладет в рот и осторожно откидывается на спинку своего рабочего полукресла. Через некоторое время дыхание его становится более глубоким, складки морщин между бровями расправляются. Меняется и взгляд – он становится жестким, сосредоточенным.

– Вы ведь сами сердцем не страдаете? – небрежно бросает он, но мне явственно чувствуется, что это голос председателя коллегии уже не ВСНХ, а ОГПУ.

– Нет, с сердцем у меня пока все в порядке.

– Значит, лекарство вы взяли с собой нарочно? – Голос уже настойчив, небрежность из него улетучилась.

– Разумеется! – Ты думаешь, я буду отпираться? Ничего подобного.

– Зачем это вам? – Голос стал еще жестче.

Пока не началась игра в «вопросы здесь задаю я!», попробую перехватить инициативу:

– Представьте себе, Феликс Эдмундович, что при очередном сердечном приступе доктора ничего не смогли сделать. Ведь вы, наверное, считаетесь с вероятностью и такого исхода? – делаю свой заход издалека. – Кто тогда будет вашим наиболее вероятным преемником на посту председателя ОГПУ?

– Скорее всего, поставят Вячеслава Рудольфовича…

– Менжинский уже сейчас довольно серьезно болен, а через два-три года на деле уже не будет способен руководить таким ведомством. И у кого тогда окажутся в руках реальные рычаги руководства? Мне, признаюсь честно, очень не хотелось бы, чтобы этим человеком стал Ягода. – В данном случае надо играть открыто. Полагаю, в такой мотив Дзержинский поверит.

– Боитесь, что Ягода затаил на вас злобу из-за конфликта в Берлине? – Гляди-ка, все он помнит. И в объяснения пускаться не надо.

– Ягода – весьма исполнительный сотрудник, способный администратор, человек с деловой хваткой, неплохой хозяйственник, – перечисляю положительные качества Генриха Григорьевича. – Человека с таким набором достоинств на пушечный выстрел нельзя подпускать к карающему мечу революции. Он неизбежно превратит ОГПУ в механизм послушного исполнения воли начальства – в такой же, каким сейчас является сам. Не спорю, такие люди полезны. Но не в деле руководства борьбой с политическими врагами Советской власти. Ибо он не будет различать между врагами Советской власти и врагами своего начальника.

Дзержинский выслушал мой монолог не прерывая, затем произнес:

– Вы напрасно наговариваете на Генриха Григорьевича. Он проверен нами на деле и доказал свою преданность нашей партии.

– Думаю, да. Ровно в той же степени, что и его протеже Александр Яковлевич Лурье, которого вы сами вычистили из РКП. Только Ягода значительно умнее и изворотливее. – Не помешает немножко раззадорить председателя ОГПУ.

– Откуда в вас столько злобы и предубеждения? – воскликнул Феликс Эдмундович.

– Проведите сами проверку контактов Ягоды с Лурье и обратите внимание на недавние дела последнего. Надеюсь, в ваших силах сделать это не со слов Ягоды? – нажимаю на вторую половину фразы. – Рад буду ошибиться и убедиться в беспочвенности своих подозрений. – Ох, боюсь только, что проверять тебе ничего особенно и не нужно. Многое ты и так знаешь. Но от покровительства Ягоде не отказываешься. Однако… Может быть, что еще всплывет, о чем я не знаю? Лишняя гирька на весы не помешает.

– Странный вы человек, Виктор Валентинович, – вдруг произносит Дзержинский. – С одной стороны, дельные предложения, и смотрите вы далеко вперед. Кстати, помнится, ведь это с вашей подачи в ИНО создается аналитический отдел? И заняться научно-технической разведкой тоже вы предложили?

В ответ молча киваю.

– А с другой – ригоризм какой-то странный, да еще и беспочвенный, – продолжает Феликс Эдмундович. – И чего вы так на Ягоду взъелись?

– Взъелся? – резко переспрашиваю я. – Кажется, я ничего против него не предпринимал. Лишь высказал свое мнение. А вот снятие меня с поста замнаркома внешней торговли – это его рук дело. Да, да – в данном случае мне известно точно, – отвечаю на невысказанное сомнение Дзержинского, обозначившееся на его лице. – Он не постеснялся лично обработать в нужном духе нескольких членов коллегии, особенно тех, на кого есть компрометирующие материалы.

– Даже так? – по-прежнему недоверчиво реагирует мой собеседник.

– Да бог с ним, с Ягодой! – вырывается у меня восклицание. – Неужто мне тут, в ВСНХ, заняться больше нечем, как ему кости перемывать? Нужна нам более детальная проработка вопросов о научно-технической политике и о подготовке кадров?

– Безусловно! – тут же откликается Дзержинский.

– Тогда по первому вопросу, вероятно, следует обратиться в НТО и проработать предложения с техническими специалистами?

– Так и сделайте. А вот с кадрами сначала надо получить принципиальную политическую санкцию и постараться, чтобы конкретная проработка решений не уплыла из наших рук. Тут уже мне надо будет постараться.

– Кстати, а какие капли вам доктора прописали, не припомните? – спохватываюсь в последний момент.

Феликс Эдмундович чуть морщится:

– Трава какая-то… – тянет он. – Валериана… еще боярышник… и, кажется, еще что-то.

– Наперстянка? – тут же задаю вопрос.

– Да… Вроде наперстянка, – отвечает Дзержинский.

– Пожалуйста, не пренебрегайте этими каплями! – говорю ему как можно настойчивее. – Чудес они не сделают, но при регулярном приеме ваша грудная жаба, надеюсь, станет вести себя поспокойнее.

Вот на этой ноте мы с Феликсом Эдмундовичем и распрощались.

Глава 9

Подгонишь ли жизнь под стандарт?

Кажется, мне придется надолго погрязнуть в бюрократической писанине. Обещал же подготовить записку по стандартизации! Еще на совещании по качеству вызвался. Обещал – делай. А тут еще Манцев торопит разобраться с положением дел в Военпроме. Значит, буду разбираться. Но только… Не заслонит ли меня это писание бумажек от живых людей? Если свести все только к «бумажному обстрелу» руководящих товарищей, то результативность такой стрельбы, боюсь, будет невысокой.

Да, не повезло России нэповской с попаданцем – нет у меня ни коммуникабельности, ни выраженных лидерских качеств. Что же делать-то? Остается искать таких лидеров, которые способны воспринять мои идеи, и организаторскую работу взвалить на них. Так, как я поступил с Шацкиным. А кстати, как у него идут дела?

Поскольку застать Лазаря в ЦК РКСМ было практически безнадежным делом, а домашнего телефона у него (как, впрочем, и у меня) не было, снимаю трубку с намерением позвонить в ГУВП Лиде и попросить ее, если только объявится Шацкин, сразу связать его со мной. И только когда поднес трубку к уху, сообразил: сколько времени я уже не виделся и не разговаривал с Лидой? Почитай, уже дней пять, если не целую неделю. А теперь, когда все-таки собрался поговорить с ней, делаю это исключительно по деловому поводу. Скотина ты все-таки, братец!

Задержав дыхание, затем шумно выдохнув, соединяюсь с секретной частью ГУВП и прошу к телефону инструктора Лагутину:

– Лида, здравствуй!

– Здравствуй, – отвечает она без неприязни в голосе, услышать которую я очень опасался, но и без особого восторга.

– Наконец-то смог выкроить минутку и услышать твой голос! Сам не ожидал – дела накрыли с головой. Я тут, по своей неистребимой привычке, кашу заварил, да не одну, надавал обещаний – и теперь сижу, отписываюсь, зарывшись в бумаги.

– Я уж думала, ты совсем про меня забыл, – не столько с упреком, сколько немного кокетливо произнесла Лида. Слава богу, может быть, еще не все так плохо!

– Не могу больше, сил моих нет, хочу тебя видеть!

– Где? – просто спросила она.

– А давай, как обычно, в тире «Динамо».

– Я смогу к девятнадцати ноль-ноль. Может быть, и раньше успею, но не уверена.

– Договорились! До встречи!

Уф, аж в жар бросило, и уши горят. Нельзя так увлекаться делами, забывая обо всем и обо всех на свете. Однако же и дела требуют своего. Устраиваюсь за столом поудобнее и начинаю ваять очередной документ. Конечно, сочиняется он не путем высасывания из пальца: удалось раздобыть и изучить кое-какую документацию по уже ведущимся в СССР работам в области стандартизации. И разумеется, припомнить кое-что из того, что делалось в СССР позднее. Итак: