Читаем без скачивания Сны в Ведьмином доме - Говард Лавкрафт

Заклинание звучало два часа без изменений или перерывов, и все это время в округе не умолкал ужасающий вой собак. О поднятом ими адском шуме можно судить по сообщениям газет, вышедших на следующий день, но в доме Вардов его почти не слышали, задыхаясь от невыносимой вони. И в этой пропитанной жутким зловонием атмосфере вдруг что-то блеснуло подобно молнии, ослепительной даже при ярком дневном свете, а затем послышался голос, который не суждено забыть тем, чьих ушей он коснулся, ибо звук его напоминал дальний раскат грома, неимоверно низкий и жуткий, ничем не похожий на речь Чарльза. Дом содрогнулся до основания, и голос этот, заглушивший громкий вой собак, услышали все соседи Вардов. Миссис Вард, стоявшая за дверью лаборатории, задрожала, припомнив, что говорил ей сын в прежние дни о голосе, словно исходящем из самой преисподней, о котором со страхом повествуют древние мистические книги. Она вспомнила также рассказ Феннера о том, как прогремел этот голос над обреченной на гибель фермой в Потаксете в ту ночь, когда был убит Джозеф Карвен. Чарльз даже назвал ей слова, которые произнес голос. Он нашел то заклинание в одной из бумаг Карвена: «ДИЕС МИЕС ЙЕСХЕТ БОЭНЕ ДОЭСЕФ ДОУВЕМА ЭНИТЕМОС».

Сразу после того, как прозвучал громовой голос, на мгновение воцарилась кромешная тьма, хотя солнце должно было зайти только через час, потом вокруг распространился новый запах, отличный от первого, но такой же странный и нестерпимо зловонный. Чарльз снова запел заклинания, и миссис Вард сумела расслышать некоторые слоги, которые звучали как «Йи-нэш-Йог-Сотот-хе-лгеб-фи-тродог», а в конце раздалось оглушительно «Йа!», завершившееся воем, который постепенно перешел в истерический сатанинский смех. Миссис Вард, в душе которой страх боролся с беззаветной отвагой матери, защищающей свое дитя, подошла к двери и постучала, но не получила никакого ответа. Она постучала еще раз, но в ужасе замерла, когда раздался новый вопль; на этот раз она узнала голос сына, который звучал одновременно со взрывами дьявольского смеха. Тут бедная женщина лишилась чувств и не помнит, что произошло дальше. К счастью, человеку дарована возможность забытья.

Мистер Вард вернулся домой в четверть седьмого и, не найдя жену в столовой, стал расспрашивать испуганных слуг, которые сказали ему, что она, вероятно, находится у чердачной двери, откуда исходили звуки еще более странные, чем прежде. Мистер Вард немедленно поднялся наверх, где и нашел жену, лежавшую на полу в коридоре перед дверью лаборатории. Поняв, что она лишилась чувств, он схватил стакан с водой, стоявший рядом в нише. Брызнув холодной водой ей в лицо, Вард убедился, что она приходит в сознание, и немного успокоился. Но в то же самое время, когда миссис Вард открыла глаза, с ужасом вспоминая происшедшее, он сам едва не упал в обморок, от которого только что очнулась его супруга. Ибо в лаборатории слышался негромкий разговор, словно два человека вели беседу, и, хотя разобрать слова было невозможно, тон этой беседы не мог не внушать глубокое беспокойство.

Чарльз и раньше подолгу произносил вполголоса различные формулы, но теперь все было иначе. Это был явный диалог или имитация диалога, в котором перемежались вопросы и ответы, произносимые разными голосами. Один из них бесспорно принадлежал Чарльзу, вторым же был густой и гулкий бас, какого никогда не слышали от Чарльза даже во время его исступленных ритуальных песнопений. В этом голосе было что-то отвратительное и неестественное; еще немного — и Теодор Хоуленд Вард больше не смог бы с гордостью утверждать, что ни разу в жизни не падал в обморок. Но тут миссис Вард приоткрыла глаза и громко вскрикнула. Мистер Вард, вспомнив, что он прежде всего должен позаботиться о супруге, подхватил ее и понес вниз, но перед самым уходом все же успел расслышать слова, от которых покачнулся и едва не потерял равновесие. Ибо крик миссис Вард, по всей вероятности, был услышан не только им. Невнятный диалог за дверью прервался, и голос, несомненно принадлежавший Чарльзу, произнес тревожно: «Шшш! Записывайте!»

После обеда супруги долго совещались, и мистер Вард решил тем же вечером серьезно поговорить с сыном. Как бы ни были важны занятия Чарльза, такое поведение представлялось совершенно недопустимым; последние события поставили на грань нервного срыва всех обитателей дома. Юноша, очевидно, совсем потерял рассудок: только безумие могло послужить причиной диких криков и разговоров с самим собой разными голосами. Все это следовало прекратить немедленно, иначе миссис Вард могла серьезно заболеть, а слуги уже настроились бежать прочь из этого дома.

После ужина мистер Вард решительно отправился в лабораторию Чарльза. Однако на третьем этаже он остановился, услышав звуки, доносящиеся из давно уже пустовавшей библиотеки сына. Казалось, кто-то раскидывал книги и шуршал бумажными листами. Переступив порог, мистер Вард застал в комнате Чарльза, торопливо собиравшего нужный ему материал, среди которого были записи и самые различные издания. Чарльз казался сильно похудевшим и изможденным. Увидев отца в дверях комнаты, он уронил на пол всю охапку, словно его застали врасплох за чем-то недозволенным. Когда отец велел ему сесть, он повиновался и некоторое время молча внимал заслуженным упрекам. С его стороны не последовало никаких возражений. Выслушав отца, он признал его правоту, согласившись с тем, что странные разговоры на разные голоса, громкая декламация, пение заклинаний, а также зловоние от химических опытов непростительны и мешают всем домочадцам. Чарльз обещал, что больше этого не повторится и он будет вести себя спокойно, но настаивал, чтобы и дальше никто не нарушал его уединения. Во всяком случае, большая часть его дальнейших исследований, говорил Чарльз, требует работы над книгами, а для совершения различных ритуалов, если это понадобится на более поздней стадии, он сможет найти другое место. Он выразил глубокое сожаление, узнав, что его матушка потеряла от страха сознание, и объяснил, что услышанный ими разговор был частью сложного символического ритуала, предназначенного для создания определенной эмоциональной атмосферы. Мистера Варда поразило, что он употреблял странные, по-видимому, очень древние термины для обозначения химических веществ, очевидно, бывшие в ходу у знатоков алхимии. Из разговора с сыном мистер Вард вынес впечатление, что тот совершенно здоров психически и полностью владеет собой, хотя кажется подавленным и напряженным. В общем, встреча была совершенно безрезультатной, и, когда Чарльз, собрав свои книги и документы, вышел из комнаты, мистер Вард не знал, что и подумать. Все это было столь же загадочно, как и внезапная смерть бедного старого кота Нига, чье околевшее тело с выпученными глазами и оскаленной в пароксизме страха пастью было часом ранее обнаружено в подвале дома. В отчаянной попытке докопаться до истины мистер Вард осмотрел полупустые библиотечные полки, дабы выяснить, что взял с собой Чарльз. Книги в его библиотеке всегда стояли в строгом порядке, так что, взглянув на полки, можно было сразу сказать, какие из них отсутствуют. Мистер Вард был удивлен, что все труды по оккультным наукам и древним культурам, кроме тех, что были взяты раньше, стоят на своих местах. Зато опустели полки, где помещались современные работы по новой истории, точным наукам, географии и философии, а также позднейшая литература и подшивки газет и журналов за последние годы. Похоже, давно установившийся круг чтения Чарльза изменился самым радикальным образом, что лишь усугубило недоумение его родителя. Чувство неправдоподобности происходящего было столь явственным, что ощущалось физически — как будто невидимые когтистые лапы сдавили ему грудь. Причем на сей раз изменения были зримы и осязаемы. С того момента, как Вард переступил порог этой комнаты, его не покидало чувство, будто здесь чего-то не хватает, и теперь он содрогнулся, найдя ответ.