Читаем без скачивания Комната смеха - Анна Данилова

– Аня? – Алексей лишь развел руками. – Аня?..

– Волосы. Вы уверены, что это волосы вашей жены?

– Не знаю… – Алексей взял в руки полиэтиленовый пакет, развернул его и достал тяжелую золотистую прядь волос. – Мне трудно сказать… Может, ее, а может, и нет… Одежду, понятно, можно где-то оставить, подарить, ее могли украсть из квартиры (хотя непонятно, кому это все понадобилось), но волосы?! С волосами могли все подстроить и прислать мне чужие волосы…

Он поднес их к лицу, глаза его широко раскрылись, он даже перестал моргать. Только вдыхал их запах.

– Не знаю, – прошептал он. – Не знаю…

– Каждый человек может приблизительно знать, кто желает ему зла. Так уж устроена жизнь – мы не можем жить в мире со всеми. Но кто-то один из вашего окружения все же больше остальных ненавидит вас и хочет причинить вам боль. Кому вы перешли дорогу? Кто может испытывать к вам такое сильное неприязненное чувство?

– У меня нет знакомых, которые могли бы до такой степени ненавидеть меня. Я слишком мало могу, чтобы мне, скажем, завидовали…

– …Разве что кто-то любил вашу жену и не смог простить вам того, что вы не уберегли ее? Лично я только в этом пока вижу мотив этих издевательских посылок. Поверьте мне, я непременно выясню, кто и откуда присылал их, мои люди вычислят номера отделений связи, но мне думается, это мало что прояснит. Ведь тот, кто посылал все эти вещи, наверняка постарался сделать так, чтобы его не заметили, и отправлял посылки из разных мест. Да вы и сами это знаете, достаточно только посмотреть на печати.

– Почему вы решили, что женщина, которую вы нашли на даче, – Эмма? А что, если вы ошибаетесь? – вдруг спросил Алексей.

– Может, и ошибаюсь. Но уж очень похожа. Кроме того, при трупе я обнаружил записку, адресованную, как я думаю, только вам. Вот… – И он протянул Алексею записку.

– «Алексей, похорони меня», – Алексей зашевелил губами. – Боже, какой ужас… Те же печатные буквы."…похорони меня»… Но я ведь один раз ее уже похоронил. Так недолго и с ума сойти. Я должен увидеть эту женщину… Может, тогда я что-нибудь пойму?

– Думаю, вы не будете возражать, если я заберу посылку с волосами с собой. Отдам на экспертизу…

– Я должен увидеть ту женщину, – повторил Алексей и закрыл руками лицо. – Этого не может быть…

И мы поехали в морг.

Глава 16

По дороге Вадим думал об Анне. Если бы они не были так близко знакомы, он мог бы предположить, что именно она имеет самое непосредственное отношение если и не к убийству Эммы (или женщины, на нее похожей), то, во всяком случае, к этим чудовищным посылкам и запискам. Она имела доступ к вещам Эммы, да и мотивы у нее могли быть свои для такого рода поступков. Женская душа – потемки, и кто знает, зачем ей понадобилось изводить зятя. И Вадим бы даже поверил в то, что это действительно она отправляла все эти посылки, если бы не ее визит к нему в прокуратуру и желание выяснить, как могла ее сестра в день своей смерти надеть синее платье. Зачем ей, будь она в чем-то замешана, лезть в глаза прокурорским работникам вместо того, чтобы тихонько отсиживаться себе дома, строча ненавистному зятю смертоносные записочки и упаковывая белье покойной сестрицы? Разве что у нее не в порядке с головой?

Иногда ему казалось, что существуют две Анны. Одна – его любовница, нежная и умная женщина, с которой ему было хорошо и легко. Другая – сестра Эммы, непонятная, смутная, странная, способная на любое преступление, лица которой он не знает.

Возле дома Анны, когда Алексей вышел из машины, чтобы пойти за ней, и в машине Вадим остался наедине с Валентиной, он вдруг услышал:

– Вадим, мне надо с тобой поговорить.

– Прямо сейчас?

– Да.

– Валяй. Надеюсь, ничего страшного с тобой не случилось? – Он повернулся к ней и ободряюще подмигнул, спрашивая себя, зачем он вообще так много времени уделяет незнакомой девчонке, возится с ней; подумает еще, что он влюблен в нее, будет ей еще один удар, когда она узнает, что он с Анной…

– Ты веришь в паранормальные явления?

– Не знаю. Как-то не задумывался. Хотя в жизни, конечно, всякое бывает. А что?

– Я тут недавно кое-что видела… Теперь вот не знаю, как к этому отнестись…

– И что ты увидела-то? Инопланетянина? Или летающую тарелку?

– Можно я надену твою перчатку? – Она как-то странно посмотрела на него и покраснела.

– Это еще зачем? Вернее… Извини, на, конечно, тебе перчатку. Я не то хотел спросить. Зачем она тебе, замерзла?

– Нет, просто хочу кое-что проверить.

– Валяй.

Валентина надела перчатку и некоторое время задумчиво смотрела в окно. Затем так же спокойно сняла ее и вернула Вадиму.

– Сколько минут твоя перчатка была на моей руке? – задала она не совсем понятный вопрос, как будто это могло что-то значить.

– Несколько секунд, а что? – удивился Вадим.

– Твою жену зовут Лиля. У нее светлые, почти белые волосы. Она очень красива. У нее шубка из голубой норки и такой же красивый берет. Вы с ней вместе покупали в ЦУМе, на первом этаже, вот эти английские мужские перчатки… Там же, неподалеку от этого отдела, какая-то растрепанная итальянка лет тридцати, закутанная в красный вязаный палантин, уговаривала тебя на своем языке – «сеньоре, сеньоре!» – купить за триста долларов фирменные мужские часы… Швейцарские… Ты еще сказал ей, что они не стоят триста долларов, и она уступила тебе за сто. Твоя жена настояла на том, чтобы ты их купил, и даже дала тебе деньги…

Гарманов слушал ее, оглушенный биением собственного сердца. Он не верил своим ушам. Откуда Валентина могла знать что-то о его жене, о ее шубке, английских перчатках и швейцарских часах, которые он действительно не хотел покупать у симпатичной итальянки, которой срочно понадобились деньги и которая стояла в ЦУМе, пытаясь продать привезенные ею в подарок кому-то хорошие часы? Он ничего не понимал. Но и в паранормальные явления, разумеется, не верил тоже. Мысли его работали быстро. Валентина была там, в ЦУМе, в тот вечер и могла увидеть, как они с Лилей покупали часы у итальянки. Тогда все объяснимо. Но откуда она могла узнать, кто ему дал деньги? У него действительно не было даже ста долларов, хотя часы ему понравились сразу и он понял, что они стоят все триста. Откуда у следователя прокуратуры такие деньги? А откуда у Лили шубка из голубой норки? Она говорит, что ей мать прислала деньги. Она лгала, конечно… Кто-то подарил. Тот, наверное, кто временами, часами и минутами, бывал в его квартире, в его постели и обнимал его жену. Ее любовник. Он имел право, он заплатил за это шубкой, долларами, своей любовью, может быть…

У него даже настроение испортилось, когда он вспомнил весь этот вечер.

– Ты что, была там в тот день? Ты видела нас?

– У тебя есть ручка и листок?

– Ну да… – Он достал из кармана ручку и записную книжку, вырвал листок и в изумлении протянул ей. – Что ты собираешься там написать?

Валентина быстро схватила листок и с видом человека, боящегося забыть нечто важное, написала что-то и вернула листок ему:

– Вот. Часы называются «FRANK MULLER»…

На листке было написано неровными буквами: «FRANK MULLER», «GENEVE».

– Слушай, откуда тебе известно все это? – Он даже схватил ее за руку, словно она могла сбежать из машины, так и не раскрыв свою тайну. – А… Понял! Ты видела мои часы…

Он оттянул рукав куртки, чтобы увидеть часы, но вдруг понял, что свои швейцарские часы он практически никогда не снимает и что Валентина вряд ли стала бы так внимательно изучать их и даже запоминать сделанные на них надписи, если бы даже он их снял и положил на стол. Какой в этом смысл? Чтобы удивить его? Да разве этим можно удивить видавшего виды старшего следователя прокуратуры? Здесь было что-то не так.

– Пообещай мне, что не отвезешь меня в психушку и не станешь смеяться надо мной.

– Да что случилось-то, наконец? Что ты все говоришь загадками?

– Вадим, я должна сказать тебе что-то важное. Вероятно, – произнесла она чуть слышно, глотая невидимые слезы, – после того, как меня выбросили вниз головой из окна, с моими мозгами что-то произошло. Я обнаружила это первый раз, когда попробовала накрасить губы Баськиной помадой. Понимаешь, я провела помадой по губам и словно на какое-то время стала Баськой. Я увидела себя стоящей в туалете театра перед зеркалом… И в отражении была Баська. Я говорила ее голосом. Это длилось несколько мгновений или минут, не могу сказать точно… А потом все пропало. Затем я надела на себя казенный теплый халат и сразу же очутилась где-то в больничном подвале или морге… Я была не Валей, а другой женщиной… Потом я нашла одну из ваших посылок, адресованных, как я теперь понимаю, Алексею, в которой было зеленое платье его погибшей жены, и надела его. Втайне от тебя. Надела и стала Эммой Майер… Алексей был моим мужем и приставал ко мне в спальне… Теперь вот надела твою перчатку и стала тобой. Твоя жена Лиля, то есть моя жена Лиля уговаривала меня купить эти часы… Понимаешь, я все это видела, чувствовала… хоть и недолгое время… Прошу тебя, не смотри на меня так… Помнишь, я тебя спросила, сколько минут я мыла руки в ванной в квартире Алексея?