Читаем без скачивания Королевский дракон - Кейт Эллиот

И так с годами путем концентрации она превратила память в воображаемый город, карту которого она нарисовала в уме так четко, что, закрыв глаза, могла прогуливаться по нему, будто он существовал на самом деле.

Среди водной глади великого озера покоится остров, совершенно круглый, крутые берега его плавно переходят в ровное, возвышенное плато. Город находится на острове, в нем семь частей, разграниченных семью стенами, каждая из которых выкрашена в свой неповторимый цвет. В центре, на плато, находится рыночная площадь, по сторонам которой четыре больших здания, по четырем концам света. Там же стоит каменная башня. Обсерватория была построена из мрамора и повернута по оси север — юг, на северную звезду и созвездие, известное как Стражник.

Когда летними ночами Лиат стояла на улице во дворе между часовней и свинарником и смотрела в небо, она в уме рисовала обсерваторию, ее резные стены, ниши, колонны. Она вообразила двенадцать арок, представлявших двенадцать домов зодиака, известных как Дома Ночи, и тело мирового дракона.

В Доме Дракона она изобразила шестиконечную звезду, которую однажды видела во время прилива на Андаланском побережье. Звезда мерцала ярким белым светом. Лиат расположила ее внутри искривленной арки Дракона на пятнадцати градусах, так, чтобы помнить, в каком градусе она находилась в созвездии. Вокруг нее она расположила воображаемые печати, чтобы помнить, где были Солнце, Луна и другие планеты, каждая в своем Доме. Через пять или через двадцать лет, если доживет, она покажет это другому математику, другому волшебнику, владеющему знанием звезд. Точно покажет, где и когда появилось странное знамение.

Но лето кончалось, три с половиной месяца минуло после того, как все началось, и звезда померкла. Она могла еще видеть ее в сочетании с созвездием Дракона, но теперь это была обычная звезда. Наверное, так рождаются ангелы: свет звезд возвещает их рождество, рождество посланников Господа нашего и Владычицы. А может, это просто была комета — так математики называют звезды, имеющие хвосты и иногда пересекающие сферы Солнца.

Сама не сознавая того, девушка надеялась, что отец вернется, что на самом деле он не умер и что чудом спасет ее. Странная звезда появилась в ночь, когда он умер. Предвестница смерти… Теперь она понимала, что отец именно об этом и думал. Когда звезда погасла, погасла и ее надежда. Он был мертв. Ушел. Через семь сфер — в Покои Света. Он не вернется. А она… Она осталась одна.

Лиат собирала для сада опавшие листья и навоз, удобрения к будущему году, когда появился Хью. Он шел из конюшни, ведя за собой пегую кобылу. Посмотрел на Лиат, но ничего не сказал и, казалось, был доволен ее работой. Закончив, Лиат остановилась, оперлась на лопату и спокойно посмотрела на него.

Отчего-то довольный собой, Хью улыбнулся:

— Меня не будет двенадцать дней. Мне нужно на север, во Фрилас, узнать у епископа новости и отслужить службы в городках. Пока я отсутствую, еду будешь брать в харчевне. А когда вернусь, отпразднуем вместе Успение.

Лиат кивнула в знак согласия. Он уже ездил во Фрилас шесть недель назад, и восемь дней его отсутствия были для нее большой радостью. Что-то в выражении лица, должно быть, выдало ее мысли. Он отпустил поводья, подошел к ней ближе, поднял свою чистую белую руку и огладил ее спутанные волосы, а затем, когда она онемела от прикосновения, ее лицо.

— Вот еще что, — сказал Хью, возвращаясь к лошади. Выказывая мастерство, грациозно вскочил на лошадь и, пристально, свысока посмотрев на Лиат, продолжил: — Прими ванну. В сундуке найдешь нижнее белье и красивое платье, хочу, чтобы ты была так одета во время праздника.

Он натянул поводья и поехал по дороге на север, в сторону леса. Странно: поверх своей священнической рясы, накинутой на дворянское платье (кафтана и рейтуз), Хью надел перевязь с мечом.

Лиат закончила еще пять грядок и отправилась на кухню, вымыла лицо и руки. Вода из колодца была холодной и день за днем становилась холоднее. Лето сменяла осень. Что ж, лето прошло для нее сравнительно легко. Но по ночам становилось зябко. Прошлой ночью она обрадовалась, когда боров Троттер привалился большой теплой тушей к тонкой перегородке, отделявшей ее сухую соломенную постель от загона со свиньями.

Лиат вздохнула и вытерла руки о тунику, затем развела огонь под котлом с остывшей кашей. Здесь было даже жарко. Маленькая кухня размещалась в пяти шагах от беспорядочно расположенных домов, много лет назад построенных вокруг часовни. Центральное здание было построено, как говорили, священником из королевства Аоста. Он не привык к холодным зимам, тщательно законопатил деревянный сруб, и тот великолепно удерживал тепло. Этим летом в свинарнике было куда комфортнее, чем у Хью в келье.

Она чихнула, смахнула клочок сена с лица и вышла на улицу. Солнце садилось за лесом, золотой и огненно-красный цвет листвы причудливо смешался с зеленым цветом хвойных деревьев. Хью ездил в ту сторону довольно часто, навещая больных, умирающих и отшельников, которые общению с людьми предпочитали незамысловатый комфорт святой жизни. Но поездки длились не дольше дня. Когда он в тот раз ездил во Фрилас, девушка не осмелилась куда-либо пойти или что-то сделать, слишком была уверена, что все эти восемь дней он просто скрывался от нее, пытаясь подловить. В этот раз, вероятно, стоило попытаться добраться туда, где Ханна спрятала книгу.

О книге она думала постоянно. Хоть Хью ни разу не обмолвился о ней за все это длинное лето, она знала, что и он думает о том же. Лиат чувствовала это в его взгляде, в манере касаться других книг в ее присутствии, как бы напоминая о тайне, которую она должна раскрыть.

Несвободные люди различают разные степени свободы. Хью принадлежало ее тело. Но не разум и душа. Бросив последний взгляд на дорогу, ведущую на север, она направилась на запад, к заросшим лесом холмам.

Стояло бабье лето. Оставив позади себя церковь, часовню, свинарник, кухню и огород, она почувствовала, что тяжкий груз свалился с плеч. Тягостное присутствие Хью, все, что напоминало ей о потерянной свободе, исчезло. Сейчас она была свободна. Отец бы заплакал, увидев все это. Если бы знал, что к рабству ее привело лишь его недомыслие. Бедный отец… Она заплакала.

Запела птица. Белка защелкала и вскочила на ветку. Ковер из опавших листьев смягчал ее поступь. Лиат стала тихонько напевать. Сначала голос ее был низок и хрипел, но незаметно обрел уверенность. Она пела древнюю песню, которой научила ее мать. Слова, значения которых она не знала, складывались в сладкозвучный ритм, создавая необычную мелодию. Она хорошо знала даррийский и догадывалась, что слова эти из песен давно умершей империи — и корни их в даррийском.