Читаем без скачивания Страна коров - Эдриан Джоунз Пирсон

– Без понятия, Рауль, – ответил я. – Полагаю, скоро мы это выясним…

Доктор Фелч достал еще одну сигарету и теперь ее прикуривал. Он говорил, а губы его при этом кривились вокруг нее, и он щурился от дыма:

– …Как человек, подверженный метафоре, я бы хотел предположить, что мы учимся видеть мир в метафорических понятиях. Поскольку то буквальное, что вы сейчас перед собою видите, – этот загон, эта пыль, маленький теленок вон в том углу, – все это можно рассматривать как прекрасную и сложную метафору самого́ общинного колледжа. Загон этот, видите ли, есть царство образования, которое мы занимаем как высшее учебное заведение, – это обширное интеллектуальное пространство населяем мы, ученые и скульпторы юных умов. А окружают его эти алюминиевые изгороди, представляющие собой границы нашего воображения, традиционные правила времени и пространства, что предписывают нам мыслить знакомыми способами и делать то же, что мы делали всегда. И потому, если мы способны увидеть мир в этом новом свете, если только мы в силах научиться вырываться из привычки рассматривать явления, нас окружающие, в строго буквальных понятиях, а вместо этого начнем видеть все в этом мире метафорически, то вот это… – тут доктор Фелч обвел рукой пространство загона, пыль, маленького теленка, по-прежнему медленно жующего сено набитым ртом, – все, что вы тут видите, станет не просто тем, чем оно кажется, но еще и тем, что существует в высшей, риторической плоскости. Что, в свою очередь, обогащает нашу жизнь, делает ее красивой, интересной и достойной. Эй, Этел!..

Услышав свое имя, внезапно выпрыгнувшее из монолога, Этел навострила уши.

– Да, доктор Фелч!

– Этел! Вы любите метафору?

– Не очень, доктор Фелч. Я журналист.

– Ну, вот и давайте поглядим, не удастся ли нам немного раздвинуть ваши горизонты. Ответьте-ка мне вот что. Говоря метафорически, если этот загон – царство образования, населенное нашим колледжем, и ограды – ограничения нашего коллективного воображения… то каково, по вашему беспристрастному журналистскому мнению, метафорическое значение этой сухой пыли, на которой мы сейчас стоим?

– Земля, на которой мы стоим? – переспросила Этел. – Ну, эта грязь, на которой мы стоим, тогда будет ведомственным основанием, на котором покоится наш колледж. Иными словами, это будет декларация миссии колледжа, которая направляет нас во всем, что мы делаем, – особенно же в той части, где мы платим налоги.

– Прекрасно, Этел! Для журналиста неплохо. Теперь давайте спросим Льюка…

Услышав свое имя, и Льюк в ответ выпрямился.

– Льюк! Скажите нам, пожалуйста… если загон – царство обучения, ограды – ограничения, а грязь, на которой мы стоим, – декларация миссии, поддерживающая нас в нашей работе, тогда в этой долгой и сложной – быть может, даже запутанной – метафоре, что, по-вашему, представляет калитка, в которую мы только что зашли?

– Вы имеете в виду, вон та? С алюминиевой щеколдой?

– Да. Вон та.

– Ну, калитка, в которую мы только что вошли, доктор Фелч, может быть общим собранием, которое все мы вчера посетили. Так же, как несколько минут назад вы открыли эту алюминиевую калитку, чтобы впустить нас в загон, вчера на собрании вы распахнули ворота, приветствуя нас в царстве высшего образования в общинном колледже Коровий Мык. Калитка, следовательно, – порог, что ведет из бесплодного мира невежества на арену ухоженного просвещенья.

– Верно говорите! Именно это она и есть, Льюк. У вас всех отлично получается – я знал: не стоило мне так беспокоиться из-за того, что вас пришлось нанимать, в глаза не видя, после единственного собеседования по телефону. Стэн!

– А? – отозвался тот; он стоял, заложив руки за спину, и старался не встречаться взглядом с доктором Фелчем. – Кто? Я?..

– Стэн! Скажите нам, пожалуйста… если грязь – это декларация миссии, загон – царство обучения, а калитка – собрание, приветствовавшее новых преподавателей в Коровьем Мыке, что вы тогда скажете о метафорическом значении жаркой автобусной поездки, которую мы недавно завершили?

Лицо Стэна приобрело глуповатое выражение.

– Автобусной поездки?

– Да, Стэн, автобусной поездки от туманной зелени нашего кампуса к этому сухому и пыльному загону высшего образования?

– М-м, не уверен, – ответил тот, а затем, после долгой паузы: – Я даже не знаю, доктор Фелч…

– Стэн! Да ладно вам! Примените свою богом данную способность к высшему мышлению! Что такое автобусная поездка?

– Это… э… река Коровий Мык?

– Река Коровий Мык?! Как она может быть рекой Коровий Мык?

– Ну… я просто думал, что и дорога, и река – они как бы такие длинные. И река в основном пересохла. Но дорога тоже сухая из-за засухи. Они обе… Я в смысле… Ай, черт, да не знаю я! Мне такие штуки никогда особо не давались!..

Доктор Фелч покачал головой.

– Нет, Стэн. Дорога – не река Коровий Мык. Кто-нибудь еще хочет попробовать?

Тут заговорила Этел Ньютаун, только что нанятый преподаватель журналистики, – либо в поддержку супруга, либо поперек ему, теперь уже ничего не было так ясно, как некогда.

– Может быть так, – сказала Этел, – что автобусная поездка символизирует нашу общую тропу, по которой все мы должны пройти, стремясь к учительской безупречности и студенческой успеваемости? Каждый из нас прибыл в Коровий Мык разными тропами. Однако в итоге вот они мы – сидели в жарком автобусе, нас везли по засухе целую вечность в этот жаркий пыльный загон. Стало быть, автобусная поездка наверняка будет представлять нашу общую судьбу. А из этого следует, что сам автобус символизирует собой вселенную. И это значит, что шофер автобуса, ваш друг по старшим классам, доктор Фелч, – Господь Бог. Зеленые виниловые сиденья – множество различных мировых религий… или, быть может, множество церквей в Разъезде Коровий Мык. А это означает, что отказ от претензий, который мы подписали перед тем, как нас взяли в эту автобусную поездку нынче утром, есть наше безмолвное согласие на гегемонию высшей власти.

– Именно, Этел! А дерево, отдавшее свою жизнь ради бланка этого отказа?

– Дерево, конечно, символизирует Его неумирающую любовь к нам.

– Отлично! Итак, подведем итог. Загон – наш колледж. Грязь – его декларация миссии. Ограды – правила и условности. Автобус – наша судьба. Мой друг по старшим классам – Вседержитель. И поскольку все мы нынче утром прилежно подписали и сдали письменные отказы от претензий, мы можем быть спокойны, что на одном уровне наш колледж застрахован, а на другом – что мы спокойно уступили и приняли то, что никому из нас не определить окончательную судьбу нашей собственной души. И вот, если подойти к вопросу еще ближе, то есть еще более метафорически, пыльный съезд с шоссе на ранчо становится…

– …нашим поступлением в магистратуру!

– А знак, приветствовавший нас в том месте, «где сходятся мясо и мык»…

– …есть приветственный комплект документов!

– А чахлое дерево – это…

– …наш отдел финансового содействия!

– А манерка Уилла с бурбоном…

– …есть Соблазн!

– А его сигара…

– …это несбывшаяся греза!

– А история семейства Смиткоутов…

– …поучительный сказ, изложенный задом наперед!

Так доктор Фелч рьяно проверял на прочность нашу способность к метафоре, а мы с готовностью, изголодавшись по небуквальному, отвечали ему. Это продолжалось некоторое время, покуда мы уже, казалось, не вошли в превосходный ритм и препятствия эти пройдем с высоко поднятыми флагами, – как доктор Фелч в механику нашей вселенной вбросил эмаскулятор – вернее сказать, в механику моей вселенной. Пристально глядя на меня, он произнес:

– Итак, Чарли…

– Да, доктор Фелч?

– Итак, Чарли, раз мы теперь со всем этим разобрались, скажите-ка мне вот что. Как насчет теленка?..

– Теленка?

– Да, Чарли… что здесь делает этот одинокий теленок?..

– Ну, в данный момент он задирает хвост…

– Я имею в виду метафорически, Чарли!..

Я посмотрел на теленка, который задирал хвост и принимался делать то, что телята делают сразу после того, как задерут хвост.

– Не знаю, доктор Фелч. Я про теленка особо не думал. Можете мне что-нибудь подсказать?

– Нет, Чарли, не могу. Но к этому вопросу мы вернемся чуть погодя, поэтому не оставляйте этой мысли…

Доктор Фелч прикурил еще одну сигарету от окурка предыдущей и глубоко затянулся. Затем, прокашлявшись, строгим тоном начал:

– Вон в том углу, друзья мои, стоит трехмесячный теленок, которого только предстоит отлучить. Он мужского пола…

Как по команде, мы все посмотрели на теленка, а тот пялился на нас от своего сена, которое жевал. Теленок смотрел на нас медленными печальными глазами, и по бокам его рта болтались пряди соломы, однако жевать он не переставал.

– Теленок этот, – сказал доктор Фелч, – как мы это называем, нетронутый. Может мне кто-нибудь сказать, что означает быть нетронутым? Стэн?