Читаем без скачивания Блог - Иван Охлобыстин

Вот, например: «соборность» никоим образом не подразумевает толпу хмурого, бородатого электората, обуянного неприятием чего-либо. Соборность суть согласие в отношении чего-либо всеми верующими людьми и, что самое главное, понимание необходимости подчинить, любви Христовой ради, частное мнение общественному. Относительно неоднозначности последнего в отношении меня я упоминал выше. Соборность — почти платоновский мир, где общее соединено с единичным, а космическое — с человеческим.

Благотворное влияние принципа соборности на человека очевидно и звучит в унисон с большинством пунктов Уголовного и Гражданских процессуальных кодексов, негативное следует отнести к проявлениям психической неуравновешенности и дурного воспитания. Как то: «соборно» принято соблюдать воздержание во время постов как малую, но единственно доступную нам жертву Богу в мирной жизни. «Соборно» решено не вкушать без надобности крови, из опасения утратить по здоровью дар возвышенного суждения.

«Соборно» утверждена полезность исповеди как метода продемонстрировать Небу свою способность к объективной самооценке, что тоже нас выгодно отличает от приматов.

А погоня с обличительными речами за нарушителями означенных правил не входит в компетенцию внимающего духу соборности. Причина тому упоительно проста — нарушающий установленные «соборным разумом» принципы сам, автоматически, выпадает из сферы духовного протектората Церкви и лишается благодатного дара соборного соучастия.

Проявление дара отчетливо выражено в произношении диаконом Великой ектинии (прошения). «Миром Господу помолимся», — возглашает он, и мы видим себя в окружении единомышленников, молящихся в студеных скитах Крайнего Севера, выжженных солнцем монастырях Африки, оцепленных городским шумом храмах европейских городов. Мы, не знающие друг друга в лицо, участвуем в жизни друг друга, вторя возносимой к Тверди Небесной просьбе о милости.

«О благорастворении воздухов, о изобилии плодов земных и временех мирных Господу помолимся», — продолжает озвучивать наше обращение диакон.

Да, мы зависим от погоды, мы сеем хлеб, к определенному возрасту для большинства из нас понятие «давление атмосферного столба» перестает быть просто метафорой. Мы ищем в природе стабильности, мы должны кормить детей; между ликвидацией последствий природного катаклизма и посещением зоопарка мы выбираем последнее.

«О мире всего мира, благостоянии Святых Божих церквей Господу помолимся».

Мы не столько боимся умирать, сколько боимся потерять любимого человека, причем потерять нелепо, в угоду мимолетным влечениям группы заинтересованных только в себе лиц, а существование множества Церквей — залог относительного спокойствия, если, конечно, не считать атомного арсенала, вряд ли рассчитанного на победу кого-то конкретного.

Еще мы молимся о процветании своей страны, здоровье близких людей и многом другом, что гарантированно входит в представление о жизненно необходимом для каждого нормального человека. 

Вот о чем мы молимся вместе. Весь круг православного богослужения рассчитан на синхронизацию наших духовных усилий. Это и прилично, и практично, и это наслаждение в самом возвышенном смысле этого слова. Если «я» больше чем «я», до уровня общего согласия, не значит ли это, что «я» и есть «общее», и я вправе им распоряжаться. Светлая сторона власти.

Закрываем глаза и чувствуем, как бьется одно огромное сердце. Ритм его биения пьянит и порождает восторженное ощущение мистической  сопричастности. Мы беспредельны, как Вселенная, источник нашей жизни вечен, и несть в душах наших страха смертного — главной причины испытываемой каждой душой тоски. Это так очевидно, что не требует никаких доказательств. Мы чувствуем «глас хлада тонка» — единственную формулу, которую подобрал пророк Илия для определения присутствия Божия. Перепев ледяного хрусталя. Мурашки.

Сверхзадача — хоть на долю секунды, минуя бездушный механизм принятой очевидности, допустить надежду на «соборную сопричастность», чтобы ничего от тебя не осталось, кроме необоримой извечной силы, порожденной чем-то еще более могущественным, упоминаемым в молитвах лишь в превосходных степенях. Hesychia — покой в безмолвии. Сила взрыва «сверхновой».

И как печально, что порой даже верующие люди умаляют значение соборности до уровня идеологического эталона, а провозглашение Великой ектинии происходит формально и воспринимается соответственно. Нет, соборность — явление гораздо более высокого порядка, требующее работы всего доступного душе и разуму потенциала. Соборность — один из ключей к тайне творения миров. Нам необходимо овладеть им, и страх отступит. Уверяю вас как пастырь не по достоинству, но вопреки. Только милостью Божией в редкие мгновения сопричастный по-настоящему «соборному духу». Аминь.

Легенда деревни Ядромино

В день моего рождения среди гостей, присутствующих на празднике, развернулась бурная дискуссия. Поводом к ней стала критика возлюбленной тетеревицы Оксаны нашего с Варечкой поступка, а именно: гуляя по ядроминскому сельскому кладбищу, мы полакомились ирисками, оставленными кем-то на свежей могиле. Я искренне полагал, что конфетки оставляют мудрые родственники усопшего в расчете на то, что проходящие мимо путники угостятся ими и помянут усопшего добрым словом. Каждому известно, что православные христиане истово веруют в силу поминания. С каждым добрым словом улучшается положение души в загробном мире. Восходит душа ступенями света к сияющему в небе Престолу Божию. У купцов прошлого столетия считалось обыкновением в завещании отдельной бюджетной строкой указывать оплату поминовений в десяти монастырях на сто лет.

Каково же было мое недоумение, когда Кысса выдвинула в качестве доминирующей гипотезы следующую версию: мол, ириски покойникам оставляют.

Я, Маша Голубкина и дети сочли это абсолютным абсурдом, потому что покойники по сладкому «не парятся». Покойникам и без ирисок есть чем досуг занять. Однако матушку поддержали остальные гости. Мы надеялись, что на нашу с Машей и детьми сторону встанут космонавты, но они по дороге попали в аварию и не приехали. Таким образом, было соборно решено сладостей с могил не кушать, за исключением крайних случаев.

Опечаленные таким исходом дела, мы с детьми решили прогуляться до ОЛО — «Охотничьего лаза оборотня», в своей физической реальности — двухметровой трубы, врытой в качестве водоспуска под трассой. По дороге мы встретили молодого человека, гуляющего в полях с белой русской борзой. А уже смеркалось. Молодой человек на вопрос шестилетней Нюши, не найдется ли у него огонька, ответил по-французски, что не курит и ей не советует. Не то что бы мы хорошо знали французский, но, судя по тому, что молодой человек с гортанными криками бросился бежать от нас прочь, в поля напролом, сквозь заросли иван-чая, был ясен общий смысл. На обратном пути мы допытывались у Нюши, почему она попросила огонька, а не уточнила время или не пожаловалась на погоду. Нюша ответила со свойственной ей тотальной логикой: так все хулиганы спрашивают, а мы похожи на хулиганов.

В контексте исповедуемой мною модели многовариативной бытийности наличие дополнительных странностей указывает на процесс трансформации текущего варианта действительности в новый. Заинтригованный этим выводом, я спросил детей, кто направленно фантазировал. Анфиса призналась, что попробовала угадать местные легенды и прославиться их публикацией в «контакте ру» (по моей высокой протекции, само собой), получить денежную премию и купить на нее модный «дивайс» (по-русски — «приблуду») типа BlackBerry.

В переводе с подросткового на удобоносимый язык ее история звучала так:

Легенда деревни Ядромино.

Осенью 1842 года генерал Кормеев Глеб Александрович, протирая после охоты ветошью борзую собаку по кличке Гамма, обнаружил спрятанную у нее за ошейником любовную записку. Записка позволила герою войны 1812 года убедиться в существовании амурной связи его дочери Настеньки с преподавателем французского языка мсье Арни Готье, 21 года от роду. Глеб Александрович незамедлительно приказал дворовым привязать француза к пушке и выстрелить картечью в закатное солнце. На месте, где, по свидетельствам очевидцев, упало ядро, ныне находится деревня Ядромино (72-й км Старого Волоколамского шоссе). Также генерал приказал повесить на заднем дворе участвовавшую в общей интриге борзую. Сам же уехал на лошади с дочерью и ружьем в сторону леса. Не было Глеба Александровича до глубокой ночи, а вернулся он один. Более о его дочери-красавице Настеньке никто не вспоминал. Официально считалось, что Анастасия Глебовна Кормеева скоропостижно скончалась от грудной жабы. Пустой гроб в могилу опустили два ее брата. Отец на похоронах не присутствовал. Генерал еще раз женился, имел от второго брака троих детей и умер в возрасте 96 лет.