Читаем без скачивания Проза и сценки. Драматургия - Даниил Иванович Хармс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
<1935–1936>
«Однажды Марина сказала мне…»*
Однажды Марина сказала мне, что к ней в кровать приходил Шарик. Кто такой этот Шарик или что это такое, мне это выяснить не удалось.
Несколько дней спустя этот Шарик приходил опять. Потом он стал приходить довольно часто, примерно раз в три дня.
Меня не было дома. Когда я пришел домой, Марина сказала мне, что звонил по телефону Синдерюшкин и спрашивал меня. Я, видите ли, был нужен какому-то Синдерюшкину!
Марина купила яблок. Мы съели после обеда несколько штук и, кажется, два яблока оставили на вечер. Но когда вечером я захотел получить свое яблоко, то яблока не оказалось. Марина сказала, что приходил Миша-официант и унес яблоки для салата. Сердцевины яблок ему были не нужны, и он вычистил яблоки в нашей же комнате, а сердцевины выбросил в корзинку для ненужной бумаги.
Я выяснил, что Шарик, Синдерюшкин и Миша живут обыкновенно у нас в печке. Мне это мало понятно, – как они там устроились.
Я расспрашивал Марину о Шарике, Синдерюшкине и Мише. Марина увиливала от прямых ответов. Когда я высказал свои опасения, что компания эта, может быть, не совсем добропорядочная, Марина уверила меня, что это, во всяком случае, «Золотые сердца». Больше я ничего не мог добиться от Марины.
Со временем я узнал, что «Золотые сердца» получили не одинаковое образование. Вернее, Шарик получил среднее образование, а Синдерюшкин и Миша не получили никакого. У Шарика есть даже свои ученые труды. И поэтому он несколько свысока относится к остальным «Золотым сердцам».
Меня очень интересовало, какие это у Шарика ученые труды. Но это так и осталось неизвестным. Марина говорит, что он родился с пером в руках, но больше никаких подробностей об его ученой деятельности не сообщает. Я стал допытываться и, наконец, узнал, что он больше по сапожной части. Но имеет ли это отношение к ученой деятельности, мне узнать не удалось.
Однажды я узнал, что у «Золотых сердец» была вечеринка. Они сложились и купили маринованного угря. А Миша принес даже баночку с водкой. Вообще, Миша – любитель выпить.
У Шарика сапоги сделаны из пробочки.
Как-то вечером Марина сказала мне, что Синдерюшкин обругал меня хулиганом за та, что я наступил ему на ногу. Я тоже обозлился и просил Марину передать Синдерюшкину, чтобы он не болтался под ногами.
<1935–1936>
«Петя входит в ресторан и присаживается к столику…»*
Петя входит в ресторан и присаживается к столику. Официант приносит карточку и кладет ее перед Петей. Петя выбирает «бёф-буп» и говорит официанту:
Петя: Дайте мне, если можно, бёф-буп.
Официант: Чего изволите?
Петя: Если можно, бёф-буп.
Официант: Как вы сказали?
Петя (краснея): Я говорю, мне бёф-буп.
Официант (выпрямляясь): Что прикажете?
Петя (испуганно): Дайте мне бёф…
(Официант выпрямляется, Петя вздрагивает и замолкает. Некоторое время – молчание)
Официант: Что прикажете подать?
Петя: Я бы хотел, если можно…
Официант: Чего изволите?
Петя: Беф-буп, беф-буп.
Официант: Как?
Петя: Беф…
Официант: Беф?
Петя (радостно): Буп!
Официант (с удивлением): Буп?
Петя (кивая головой): Беф-буп. беф-буп.
Официант (задумчиво): Беф-буп?
Петя: Если можно.
(Официант стоит задумавшись некоторое время, потом уходит. Петя придвигает стул к столу и собирается ждать. Через некоторое время появляется второй официант, подходит к Пете и кладет перед ним карточку. Петя с удивлением смотрит на официанта)
<1935–1936>
«Ровно 56 лет тому назад родился Иван Андреевич Редькин…»*
Ровно 56 лет тому назад родился Иван Андреевич Редькин. Теперь это такая знаменитость, что мне нет нужды говорить, кто он такой. Ведь подумать только, за пятьдесят шесть лет чего только успел сделать этот человек! Да, гений не шило – в мешке не утаишь.
Осознав день своего рождения, Иван Андреевич Редькин купил банку шпрот и спрятал её в ящик письменного стола.
– Я слишком знаменит, чтобы рассчитывать, что никто не придёт меня поздравить, – сказал сам себе Редькин. – А если кто-нибудь придёт, тут-то я и угощу его шпротами.
Иван Андреевич сел на кушетку и стал ждать.
В восемь часов вечера раздался звонок и Редькин кинулся отпереть наружную дверь. Но, добежав по коридору до ванной комнаты, Редькин понял, что он взял неправильное направление и повернул к прихожей. Однако, прибежав в прихожую, Редькин не мог сообразить, зачем он тут очутился, и медленно, волоча ноги, поплёлся обратно в свою комнату.
<1935–1937>
Воспоминания одного мудрого старика*
Я был очень мудрым стариком. Теперь я уже не то, считайте даже, что меня нет. Но было время, когда любой из вас пришел бы ко мне, и, какая бы тяжесть ни томила его душу, какие бы грехи ни терзали его мысли, я бы обнял его и сказал: «Сын мой, утешься, ибо никакая тяжесть души твоей не томит, и никаких грехов не вижу я в теле твоем», – и
