Читаем без скачивания О смелых и умелых (Избранное) - Николай Богданов

- Государь здоров, государство нездорово.

- Точнее. Плохие новости? - запросил Мрозовский.

- Эшелон георгиевских кавалеров задержан мятежниками. Поезд государя, не пропущенный в Царское Село, возвращается в ставку. Петроград во власти анархии, - ложились на белую ленту черные знаки-слова, которые торопливо переводил связист.

- Что же полиция? Что императорская гвардия? - запросил Мрозовский.

- Полиция разбежалась, гвардейские полки изменили...

Генерал перекрестился.

- Ваше превосходительство, - продиктовал он связисту глухим голосом, - умоляю вас, спасите царя и отечество, двиньте на мятежников действующую армию, которая у вас в руках.

Алексеев ничего не ответил. Аппарат постукивал вхолостую. Лента бежала долго пустая.

- Бог вам судья... История не простит нам, если не убережем головы венценосца... В сей грозный час беру ответственность на себя. Умолите государя немедля прибыть в Москву. - Капли пота проступали на лбу Мрозовского, когда диктовал эти слова. - От стен священного Кремля во главе вверенных мне ста тысяч московского гарнизона предлагаю императору возглавить победоносный поход на мятежный Петроград...

Так запомнил весь этот "разговор" Лукаша.

Взяв на себя роль спасителя царя и отечества, Мрозовский приступил к делу: вызвал всех, кто ответствен за обережение Москвы от революции: московского полицмейстера, генерал-губернатора, начальника корпуса жандармов.

Все они явились со своими адъютантами и вошли, торжественно звякая шпорами, сверкая золотыми эполетами.

Генерал без обиняков заявил:

- Господа, волею его императорского величества я беру на себя власть в Москве. Государь, оставив намерение быть в Петрограде, возвращается к войскам. Нам необходимо подготовить Москву для его резиденции. Возможно, наша матушка первопрестольная станет столицей, если проявит верноподданнические чувства. Зараженный революционной заразой Питер достоин одной участи - расправы. Москва белокаменная вместо Питера - это воля самого провидения, господа! - На глазах генерала сверкнули слезы.

Жандармы и полицейские чины потупились, словно барышни.

- Ну мы должны показать себя, господа... чтобы красную питерщину эту, всех этих бунтующих начисто! Без суда и следствия, на месте всех, кто попытается...

- Да уж петроградскую оплошность не повторим, миндальничать не будем! Вот оперативный план, как сокрушить главную силу революции - рабочих.

По кивку московского градоначальника генерала Шебеко его адъютант развернул на столе огромную карту Москвы.

- Перестреляв кого нужно, мы только освободим фабрики и заводы от революционных элементов, заменив их послушными мастеровыми.

- Однако нелегко отделить буйных козлищ от тихих агнцев. Как удастся перестрелять именно кого нужно?

- В этом нам помогут сами революционеры. Вот листовка, призывающая рабочих выходить на улицы и... творить революцию.

Мрозовский с сомнением посмотрел на листовку, предъявленную полицейским.

- Это листовка партии большевиков, они призывают остановить фабрики и заводы, выбирать депутатов в Советы, овладеть Москвой. Рабочие им верят, и, конечно, все активные выйдут на улицы.

- А тут-то мы их и прихлопнем, как в западне! Вот смотрите - мы уже знаем ход рабочих колонн, как обычно, от окраин к центру. Все отсюда и отсюда, сюда.

Генералы склонились, разглядывая красные и синие стрелы, нарисованные на улицах Москвы.

- Мы дадим рабочим беспрепятственно собраться в колонны, пропустим их к центру. А здесь встретим заставами, усиленными пулеметными командами. Уцелевших дорубит кавалерия. Жандармский конный дивизион сосредоточим на Красной площади. Отряды конной полиции спрячутся во дворах.

- Великолепный план! - потер руки Мрозовский. - Замечательный... если его осуществить.

- Пусть только бунтари выйдут на улицы, - покрутил усы жандармский генерал.

- Выйдут, выйдут! Имеем все сведения, - успокоил полицейский чин. Об этом сообщили из Замоскворечья и других районов наши осведомители.

- Так-с, согласен. План ваш одобряю. Что же требуется от меня, господа, как от войскового начальника? - величественно поднял голову Мрозовский.

- От вас? - хитро взглянул на него полицейский чин. - Только одного неучастия!

- То есть? - брови генерала подскочили.

- В Петрограде попытка использовать войска для подавления мятежа плохо кончилась, ваше превосходительство. Казаки рубили жандармов, солдаты шли в штыки на полицейских. Так уж вы своих серых богатырей, пожалуйста, задержите в казармах.

Проглотив пилюлю, генерал Мрозовский поморщился.

- Мои войска пока что верны престолу. Но среди них много молодых солдат... Я уже приказал запереть их в казармах, оружие изъять, даже учебное. Караулы у меня только из юнкеров и офицеров. Чтобы никакие агитаторы...

- Очень своевременная мера, господин генерал! От соприкосновения с агитаторами солдатня быстро портится. Покрепче их заприте. Понадежней! А уж действовать предоставьте нам. Только пулеметиков подбросьте.

- Пожалуйста, господа! - Генерал даже повеселел. Ему представлялся прекрасный случай: сделать грязное дело руками жандармов и полицейских, а самому войти в анналы истории незапятнанным "белым генералом", спасителем царя и отечества.

- И еще... небольшое одолжение, - сказал жандармский генерал, - прошу выдать с ваших складов солдатские шинели, папахи, рубахи, штаны. Словом, все солдатское.

- Это зачем же? Разве наши жандармы, извините, без штанов?

- Вы же понимаете, господин генерал, полицейская форма вызывает у населения раздражение. Псы самодержавия! Пусть рабочие увидят перед собой фронтовых солдат.

- Проще говоря, рабочие полицию бивали. Их нашим братом не испугаешь, - поддержал жандарма генерал Шебеко.

- Шинели не дам! - вдруг уперся Мрозовский.

- Именно шинели нужны, - настаивал жандармский генерал.

- Нет-с! Серая русская шинель не должна быть запятнана... народной кровью!

- Ах вот вы как! Хотите чужими руками жар загрести! - возмутился жандармский генерал.

- Господа, господа! Не будем ссориться в столь ответственный час, вступился Шебеко.

И генерал Мрозовский сдался.

- Строже, решительней, господа. Беспощадней! - напутствовал он отъезжающих генералов. - Пусть чернь знает - мои пулеметы чисто метут!

"Вот какой у меня генерал. Самого царя спасать взялся", - думал Лукашка. Он так замечтался, что очень неловко потянул с ноги генерала левый сапог. Рассерженный старик так наподдал ему, что Лукашка отлетел к подоконнику и расквасил себе нос.

- Болван! - выругал его Мрозовский. - Умей вовремя морду отворачивать!

Но тут же смилостивился, бросил свой носовой платок, чтобы Лукаша утерся. А потом взял со стола офицерский кортик, которым вскрывал пакеты, и сказал:

- Прицепи, за прапорщика сойдешь. Видел, давно ты на него поглядывал.

Лукаша, принимая подарок, поцеловал пухлую генеральскую руку.

НА ВОЗУ БЕРЕЗОВЫХ ВЕНИКОВ

Андрейка и его бабушка стояли у лавки купца Зеленина в хвосте за картошкой. Рядом, у булочной, загибался такой же хвост, а у мясной и еще длиннее. Все лавки были с хвостами. И все заперты! Время открывать, а двери на замках, и хозяев нет. Сбежали, что ль? Иль тоже забастовали? Вот интересно!

И вот еще, виданное ли дело: извозчики забастовали! Что трамваи не вышли, понятно, - отключили ток, и вся недолга. Пристыли к проволоке. А лошадь, ее хлыстни, она и без овса побежит. И нате вам, не только лихачи, ни один извозчик ни за какие деньги никого не везет. Ну ясно, и в белокаменной что-то будет. Как начнут бить, стрелять, так и в лошадей попадут. А лошади-то нынче почем?

Любопытствуя, Андрейка шею отвертел. И вдруг привлек его своей неподвижностью человек. Он стоял ко всему безучастный, уткнув нос в поднятый меховой воротник поношенного пальто. Его толкали, задевали, хвосты передвигались, менялись местами, и непонятно было, в какой же очереди он стоит? Ба! Да это же учитель Фивейский! Бутылка, торчащая из кармана, подсказала Андрейке, что учитель пришел за молоком в магазин Чичкина.

А события становились все загадочней. Из Замоскворечья в центр потянулись люди. Вначале служащие, мелкие чиновники в пальтишках, подбитых ветром-пешеходом. Потом, обгоняя их, поехали на конях, на санях купцы, лавочники, лабазники в поддевках, в тулупах, в чуйках. А за ними помчались на рысаках, управляемых кучерами, важные господа в шубах.

Куда, зачем гонит их словно метелицей-поземкой?

А в очереди уже гудят:

- Ду-ма! Ду-ма! В Думу идут, едут!

А что им там нужно? Чего они тревожатся? Может быть, слетаются, как воронье на добычу, народным горем напиться? Цены на свои товары повысить? Потому и торговлю не открывают.

- А ну давай задерживай их! Спросим - чего от народа бегут? - стали покрикивать солдатки, инвалиды войны, угрожая костылями, рабочие, жены да их дети.

- Да что случилось? Надо узнать. Надо в думу идти, - подумал вслух Фивейский. И зашагал.